Покинув сельский бульвар, наша троица пошла по тропинке протоптанной не одним поколением жителей деревни, которая вела через овраг к обрыву. Затем круто спускалась прямо на узкий, но чистый песочный пляж. Только завидев воду, мы не стали ждать с моря погоды, разделись на ходу, побросали одежду прямо на песок и бросились в прохладные воды Северского Донца, несущего их в Дон-Батюшку.

А дома бабушка Валя накрывала на стол. Её борщ был настолько вкусен, что его аромат я почувствовал на берегу реки. А пирожки, какие пекла! Ух! Пальчики оближешь! Очевидно, подгоняемые этими самыми божественными запахами на свете, мы дружно собрались и отправились домой. Проходя через овраг, мы услышали грохот и громкий всплеск воды. От неожиданности все замерли на месте.

– Айда, посмотрим! – первый очнулся от оцепенения Сашка.

– Бежим! – крикнул Пашка, вторя ему, и побежал первым, а мы с Саньком за ним.

Выбравшись из оврага, мы понеслись быстрее ветра к обрыву, где уже не было тропы, ведущей вниз к реке. Половины пляжа, где мы только что барахтались в тёплой прозрачной воде, тоже не существовало. Тропа обрывалась, и под нами был обрыв метров десять. Земля, желтая глина и камни, перемешавшись, рухнули вниз, похоронив под собой половину шикарного песчаного пляжа. Вода окрасилась в желто-коричневый цвет, образуя большое мутное пятно, постепенно уносимое быстрым течением. По её поверхности ещё расходились волны, унося с собой известия о произошедшем здесь обвале.

– Да-а.… А мы здесь только что купались! – глядя сверху вниз на всё это, произнёс я. – Задержись на пару минут – и хана босякам!

– Это точно, – подтвердил брат, – земли то сколько рухнуло!

– Кто бы мог подумать, на волосок от смерти были! – Сашка озирался по сторонам, то смотрел на меня, то переводил свой взгляд на Пашку, словно не веря в то, что мы остались живы.

– Ну, пойдём, или будем торчать здесь до скончания веков? – поторопил я своих товарищей.

– И вправду, пошли быстрей, а то пирожки стынут, – подтвердил Паша, – мне больше нравится, их горячими есть, нежели холодными. Кусаешь, а оттуда пар струится из сочных фруктов!

– Пойдём…. Пойдём. Да пошли уже, чего встали! – толкая нас ладошками в спину, закричал Сашка, голосом полным страха.

Обратно мы шли молча и быстро. Каждый размышлял о случившемся на берегу. Мне не давала покоя одна мысль, я то и дело к ней возвращался и прокручивал её в голове раз за разом. Было непонятно, как твёрдая почва, без трещин, промоин, и сползания грунта в реку могла рухнуть, ведь такие вещи не проходят незаметно. Не найдя ответа выкинул эти мысли из головы, открыл калитку и первым вошел во двор, следом за мной Пашка и Сашка, тоже молча.

– О, случившемся – никому! Понятно? – сказал я шепотом, и окинул Сашку и брата строгим взглядом. – Зачем стариков беспокоить.

– Ясно, – ответили они хором.

Бабушка стояла у стола и нарезала хлеб, заслышав скрип петель, она подняла голову, и посмотрела на нас. Её красивые глаза пробежали по нам с ног до головы, убедившись, что все на месте, она улыбнулась и пригласила нас к столу.

– Вовремя ребятишки вернулись. Сашка, и ты давай садись ужинать с нами, не стесняйся! Чувствуй себя как дома!

– Ага, но не забывай, что ты в гостях, – продолжил он её слова.

– Не беспокойся, тебя это не касается, – ласково ответила она ему.

– Ба, а можно пирожок? – протягивая за ним руку, спросил Пашка и тут же получил по руке.

– Сначала помой руки, затем борщ и второе, а потом будут тебе и пирожки, и вареники со сгущёнкой и молочко парное.

– Пошли! – сказал я, потащив брата за собой к умывальнику.

Закончив водные процедуры, мы уселись за стол, и принялись методично и с отличным аппетитом уничтожать яства, выставленные на стол.

– Ба, а где деда? – поинтересовался я.

– В Краснодонецкой наверно задержался, – с едва заметным волнением в голосе ответила бабушка Валя. Дед такого никогда не позволял себе. Ужин для него святое, как впрочем, и обед и завтрак. Он считал, что совместные обеды и ужины укрепляют семью. Это у них в роду и передаётся из поколения в поколение, но в современной жизни наши родители это упускают из виду, а дед просто восполнял эти пробелы, воспитывая нас по своим старым традициям.

Переведя взгляд на сидящих по другую сторону стола пацанов, она поняла, что кроме меня никто не заметил её волнения, да и я сделал вид, что ничего не заметил. Мы уже переключились на вареники с красной смородиной и пирожки с яблоками и сливой, а деда всё не было.

– Всё, спасибо. Больше не помещается! – взмолился Сашка, отказываясь от очередной порции предложенной ему бабушкой.

– Может ещё пару вареников? – предложила она снова.

– Баб Валь, вы хотите, чтобы я лопнул?

– Нет, так нет, может молочка?

– Молочка… – задумчиво протянул Сашка, поглаживая себя по животу, – молочка, пожалуй, можно, но чуть позже.

– Ну, вот и отлично…

Тут скрипнула калитка, и во двор вошел дед. Он подошел к жене, взял её руку своей огромной ручищей, поцеловал и накрыл другой. Наклонился, чмокнул в щёчку, и тихим и искренним голосом сказал:

– Извини, родная, так получилось. Я не смог тебя предупредить, – тут он приблизился, чтобы поцеловать ее в ушко, так оно со стороны, в общем-то, и выглядело. Если б не мой слух. Мои барабанные перепонки уловили легкий шёпот. Еще мгновение и дед Павло сидел за столом и с большим удовольствием уплетал горячий борщ со сметаной и большим куском варёного сала (бабушка специально для него отваривала прямо в борще несколько больших кусков сала). Сидя в голове стола, он периодически нас внимательно разглядывал. Покончив с картофельным пюре и котлетами, перешел к десерту, при этом, не забывая нас изучать.

– Ну что, хлопцы, ходили купаться? Как водичка? – он только за десертом позволял себе и другим разговаривать.

– Отличная! Как молоко. Илья то прошёл, а вода по-прежнему тёплая! – Ответили мы практически разом. Что вызвало у него улыбку.

Он прищурил глаза, глядя на нас как-то сразу на всех, но и на каждого в отдельности, мне всегда казалось, что когда он так смотрит, от него нигде не спрячешься.

– Только что рухнул берег на Донце, вы слышали? – спросил дед.

– Откуда, мы тут уже давно! – соврал я, – нас тут бабушка как поросят перед убоем кормит!

– Если вас бабушка родная кормить перестанет, тогда совсем захиреете. Вашим-то родителям некогда, – отозвалась бабушка Валя на комплемент, – и что сильно рухнул?

– Да, сильно. Участок где-то метров двадцать длиной и несколько метров толщиной. Эдакий маленький оползень, тонн на сорок.

– Кто-нибудь, пострадал? – с тревогой спросила она.

– К счастью никто, но говорят, что кто-то из детей там купался и, по всей видимости, они ушли перед самым обвалом.

– Слава богу, что никто не пострадал, – она перекрестилась и отошла от стола за новой порцией пирожков для деда. Он любил её пирожки до безумия, съедая их порой зараз до десятка. Зная это, она подкладывала ему самые красивые и большие. Это было ещё одним сходством Пашки со своим дедом.

Он оглянулся, проследил за ней любящим взглядом, и, убедившись, что она достаточно далеко, сказал:

– Молодцы, пацаны, что бабе Вале ничего про обвал не сказали. Не надо её волновать всякий раз.

– Деда ты откуда знаешь? – спросили мы, нашему удивлению не было предела.

– Сорока на хвосте принесла!

Ужин затянулся. Под незатейливый разговор, со свежим парным молоком была опустошена ещё одна только что принесённая чашка с пирожками.

– Дедушка Паша, а вы нам расскажите свою историю? – поинтересовался Сашка.

– Я всегда выполняю то, что обещал. И вам советую держать данное вами слово.

После ужина время словно остановилось. Мы просто изнемогали, не могли дождаться той минуты, когда дед освободится. По сути, на всё про всё времени было затрачено немного. Но стрелки часов словно приросли к циферблату, каждая минута тянулась целую вечность.