Эстансио задумался, машинально поворачивая свою чашку то в одну, то в другую сторону.

- Местность, пожалуй, вполне подходящая, - сказал он наконец.

Мюллер с усмешкой кивнул, а затем попросил:

- Ну-ка, объясните мне почему.

- Небольшая популяция в изолированном районе, где естественный отбор особенно жесток. При таком положении вещей почти неизбежно должны проявиться эволюционные тенденции.

- У Хотермена вычитали? - спросил Мюллер.

Эстансио покраснел.

- Совершенно верно. Но ведь он прав?

Мюллер пожал плечами.

- В принципе - конечно, - согласился он. - Однако Хотермен рассматривал совсем иную ситуацию. Он имел в виду развитие определенных генетических тенденций, то есть такое положение, когда данные гены уже существуют. А тут происходит совсем другое.

- Вы уверены? - нерешительно спросил Эстансио.

- Абсолютно, - заявил Мюллер. - Наша станция была создана здесь, когда планета перешла от Альфы к Бете, то есть почти тысячу лет назад. Мы исследовали шаркунов на протяжении всего этого срока. Если бы интересующие нас гены существовали и тогда, они выявились бы в первые же двести лет. Но чего не было, того не было. Первый достаточно сметливый шаркун, хотя и вдвое уступавший нынешним по смышлености... Не морщитесь, не морщитесь, я проверял в архиве... Первый такой шаркун был обнаружен сорок лет назад. Ну-ка, угадайте, откуда он был родом?

- С горы Зиккурат?

Мюллер ударил кулаком по столу.

- Совершенно верно, - процедил он сквозь зубы. - Произошла мутация. Другого объяснения нет. И произошла она в изолированной популяции.

Эстансио долго молчал.

- Почему вы его забили? - спросил он наконец.

- Потому же, почему я забил первых двух, - ответил Мюллер. - Хочу взглянуть на его мозг. Первые два... я думал, это случайность. Теперь я изменил свое мнение и полагаю, что клетки мозга этого последнего экземпляра подтвердят закономерность.

- Но как же правила? - с недоумением спросил Эстансио. - Ведь шаркун, демонстрирующий исключительные качества...

Мюллер подергал свою мефистофельскую бородку.

- Правила, правила! - бросил он пренебрежительно. - Я должен знать точно, а другого способа нет. - Внезапно он резко переменил тему. - Во всяком случае, так могло показаться на первый взгляд:

- Вы ведь возвращаетесь с этим рейсом грузового космолета?

Вопрос был чисто риторический. Стажера приглашали остаться на станции еще на год лишь в исключительных случаях. Эстансио кивнул.

Мюллер удовлетворенно улыбнулся.

- Очень хорошо, - сказал он. - Когда уедете, можете говорить об этом сколько хотите. Но пока вы еще тут... Этого не было. Просто не было. Вы поняли?

- Кажется, да... - протянул Эстансио. - Но... почему?

- А потому, что они умнеют, - ответил Мюллер. - Если не принять мер, они все станут умными - куда умнее нас. И они свирепы - вы же видели, как ведут себя дикие. Значит, этого нельзя допустить. Вот зачем мы из века в век сохраняем тут станцию. Чтобы наблюдать за ними. Потому что кто-то уже тогда сообразил, к чему идет дело. Чтобы вовремя осадить их. Но тут хватает идиотов, которые - представьте себе - хотят, чтобы шаркуны эволюционировали. Ну, так им незачем знать про мутацию. Да и остальным тоже.

- А-а... - сказал Эстансио, растерянно сдвинув брови. - Но что мы можем сделать? Как им помешать?

- Не спрашивайте, - хихикнул Мюллер. - Не то я объясню.

- Нет, все-таки... - не отступал Эстансио.

Мюллер налег грудью на столик и многозначительно забарабанил по нему пальцами.

- Вы слышали, кто прибудет с космолетом?

Эстансио задумался, припоминая.

- Ну, Блэкитт, еще Холмен и...

Мюллер жестом остановил его.

- Я говорю не о сотрудниках, а о тех, кому приспичило знакомиться с условиями жизни на планете.

- Хичкок? - Эстансио явно недоумевал. - Но ведь он... он же будет за них заступаться. Он всегда за кого-нибудь заступается.

- Оно так, - согласился Мюллер, - но только он редко бывает в курсе. И по большей части просто сует всем палки в колеса. То же будет и тут.

- Вы уверены?

- Да, уверен, - Мюллер улыбнулся. - Я ему поспособствую.

И он захохотал.

"Я содрогнулся, господа. Содрогнулся!"

Хичкок решил, что именно этой фразой он, когда вернется на Землю, начнет свою речь о том, что ему довелось увидеть на Одиннадцатой планете в системе Скорпиона. Так он начнет свою речь на заседании Общества защиты гуманности, учредителем которого был, и объявит очередную кампанию по помощи и спасению.

Институт Одиннадцатой Скорпиона, конечно, попробует протестовать. Эти ученые завизжат, будто он подтасовывает факты. Пусть их! Те, чьи гнусности он вытаскивал на свет в прошлом, всегда прибегали к подобным уверткам, но тщетно. Широкая публика знала, на чьей стороне правда.

Хичкок составил свое мнение, едва прибыл на Одиннадцатую Скорпиона, а точнее говоря, в ту минуту, когда начал спускаться по трапу, притулившемуся под бортом "Странника". Он был далеко не в лучшем расположении духа - поездка оказалась сопряженной с массой неудобств. "Странник" был грузовым космолетом, а не комфортабельным пассажирским лайнером. Его сунули в одну каюту с молодым стажером, который был так увлечен мутационными возможностями, заложенными в генетических процессах, что только о них и говорил. Духовное убожество ученых просто поразительно!

Держа в руках по чемодану, Хичкок опасливо спускался со ступеньки на ступеньку. Трап был длинный и казался очень ненадежным. Он дрожал и поскрипывал под ударами ветра.

В любом цивилизованном месте к космолету подали бы лифт.

Ветер был ледяной. Он завывал вокруг Хичкока. Он морозил ему горло. Он пронизывал его легкое пальто - на любой цивилизованной планете этого пальто было бы более чем достаточно. Его пепельные посеребренные сединой волосы взлохматились, кончики ушей ныли, отвислые щеки онемели. У него ломило в висках, а на носу повисла капля. Ужасная, ужасная планета!

Хичкок остановился и, опустив чемоданы на ступеньку, попробовал стянуть воротник потуже. Это не помогло - ветер пробрался и сквозь воротник. Хичкок угрюмо посмотрел вниз. Перекинутая через плечо камера больно била его по боку.