— У меня есть подруги! — запротестовала я. — Они, наверное, безумно переживают!

— М-м. Наверное, — его губы растянулись в улыбке. — Наверное.

Меня трясло от ярости — да, ярости — ведь этот чокнутый извращенец похитил и пытал меня, попросту решив, что у меня хорошенькая мордашка! Бен почувствовал во мне эту перемену. Его улыбка стала зловещей, и он указал на поднос возле каталки. Там была каша и молоко. И миска с диснеевскими принцессами.

— Выбор за тобой: будешь есть добровольно, — сообщил он, — или я сделаю пюре и запихну тебе в глотку. — Другая рука, та, которой он не подпирал свою злобную ебанутую башку, оставалась поднятой. — Я немного нервозен, но, думаю, сумею приладить тебе трубку для кормления.

Я стиснула зубы.

— Даже когда я делала все, что ты хотел, ты не прекращал мучить меня. — У меня на глазах выступили слезы, и Бен надул губы. — Не понимаю, чего ты от меня хочешь.

— Это выше твоего понимания, котенок. А пока я хочу, чтобы ты, как положено хорошей девочке, съела свои хлопья и отдохнула.

Он опять это делал — разговаривал со мной свысока. Я всматривалась в него, пытаясь сообразить, каким образом вернуть его благосклонность.

И тут я вспомнила: «Я сделаю тебя полностью зависимой от меня».

— А ты мне поможешь? — на удачу выпалила я.

— Я? Помогать взрослой женщине — такой, как ты?

Я прикусила губу, чтобы сдержаться. Бен скучающим взглядом смотрел на меня, словно ожидал, что я скажу что-то не то, равнодушный даже к идее о наказании. Но, конечно, от самого наказания это бы меня не спасло. Я-то помнила, как ему нравилась эта часть.

— Пожалуйста, — продолжение фразы на миг застряло у меня в горле, — …папочка.

Он засмеялся и небрежно подтолкнул поднос.

— Не еби мне мозги, Рей. Ешь свою еду.

Я не знала, чего он хочет: чтобы я умоляла дальше или вообще хрен его поймет что. Каждый раз, когда мне казалось, что я начинаю понимать, он переворачивал мои расчеты вверх дном. Я сложила ладони лодочкой, по щекам покатились крупные слезы.

— Пожалуйста, — пролепетала я. — У меня руки трясутся.

Бен закатил глаза, со вздохом наклонился ко мне и грубо схватил за запястья. Повернул их, осматривая мои дрожащие пальцы, и отпустил меня.

Щелкнула крышка бутылки с молоком, он наполнил миску. Бен нарочито изображал, что я создаю ему крайние неудобства, но от меня не укрылась знакомая кривая усмешка на его губах, возникавшая там всякий раз, когда он занимался со мной очередной ебаниной — подгузниками и сосками, например.

Я сидела среди голубых простыней и смотрела, как Бен берет миску. Он поднял ложечку, зачерпнул немного каши и глянул на меня, приоткрыв рот. Будто мне требовалась инструкция, как правильно есть.

— Ну, — поторопил он.

Мне было не до уколов гордости. Открыв рот, я позволила Бену аккуратно — ложка за ложкой — кормить меня. Но молоко все равно попадало на подбородок и шею. Вот чего он хотел. Приведет ли это к чему-нибудь худшему, чем то, что уже было, мне еще предстояло выяснить. Я по-прежнему не теряла надежды понять его.

Когда каша закончилась, Бен придвинулся ближе и слизал молоко с моего лица.

— Умница, — прошептал он.

Я цеплялась за его рубашку, лежа на спине. Мне очень хотелось разреветься.

========== Arouse ==========

Когда я проснулась, палата была пуста. Ни Бена, ни капельницы — только я и каталка. И закрытые шкафы. Но чувствовала я себя лучше. Наверное, это хорошо.

Я как следует проморгалась, прежде чем спуститься с каталки на холодный пол. Пошатнулась — и попробовала пошарить по ящикам, но они все оказались заперты. Раздраженно вздохнув, я на нетвердых ногах направилась к двери — досадно, что нет ничего подходящего в качестве оружия. Ручка неожиданно поддалась, и мне открылся путь в длинный коридор.

Под ногами был пол из темного дерева. Я глянула по сторонам — в одном конце коридора меня ждала моя розовая спаленка, а в другом виднелась площадка, залитая солнцем. Естественно, я выбрала дорогу к свету.

Где-то в глубине дома звучала классическая музыка. Чем ближе я подходила, тем громче она становилась. Я запнулась на пороге, коснувшись кончиками пальцев бежевых стен, и протерла глаза. Он что, решил позволить мне разгуливать здесь без ограничений? Он свихнулся? Надеюсь, что так. Надеюсь, он окончательно слетел с катушек и вскоре избавит меня от страданий.

Лестничная площадка выходила на панорамное окно с перилами. Я сощурилась от солнечного света и, осмотревшись, спустилась по ступенькам. Лестница вела в небольшое фойе со стильным ковриком у входа. Я подергала дверь, хотя заранее знала, что ничего не откроется.

— Если бы все было так просто, хм?

Бен сидел на кухне за ноутбуком, стоявшем на серой гранитной столешнице, и печатал. Он взглянул на меня поверх очков, но через мгновение потерял ко мне интерес. На нем были брюки цвета хаки и голубая рубашка с закатанными по локоть рукавами.

Гудел холодильник из нержавеющей стали. Со сложными чувствами я смотрела на своего похитителя, но тишину нарушало лишь клацанье клавиатуры.

Он поднял диктофон и нажал кнопку сбоку.

— Женщина, восемнадцать лет, нормальные вагинальные роды. Пациентка явилась с послеродовой депрессией, масталгией — рекомендуется консультация у психолога, — клавиатура затихла, Бен нахмурился, и клацанье возобновилось, — а также консультация лактолога.

Я моргнула.

— …что ты делаешь?

— Надиктовываю, — Бен потер рот и прищурился, глядя на экран.

— Так ты не педиатр?

Он пожал плечами.

— Возможно.

Наступила тишина. Я повернулась вокруг своей оси и побрела по кухне в поисках ножа.

Бен схватил меня за руку и молча притянул к себе на колени. Я пискнула от неожиданности, но он уже усадил меня на колено, рассеянно поцеловав в висок. И вернулся к просмотру чьей-то медицинской карты.

Я фыркнула, устроившись поудобнее.

— Это нарушение закона о медстраховании.

— Но ты же никому не расскажешь. — Он приобнял меня рукой за спину, чтобы иметь возможность печатать. — Так я могу позволить себе все эти приятные штучки для моей малышки — вот почему мне нравится приходить домой и играть с тобой.

Тьфу. Меня передернуло, и я поразглядывала кухню еще немного. Шикарная. Подходящая для докторского дома: вся из нержавеющей стали, безупречно чистая. И никаких ножей в поле зрения.

Бен продолжал печатать отчет или нечто подобное, успев проверить еще нескольких пациенток. Я подумывала спрыгнуть с колена и на удачу повыдвигать ящики, но провоцировать его гнев, да еще так скоро после прошлого раза, представлялось плохой идеей.

Наконец он вздохнул и закрыл макбук. Поцеловал меня в макушку и поставил на ноги.

— Завтрак? — осведомился он.

Я поджала пальцы ног на холодном полу. Совершенно голая, я почувствовала себя такой маленькой рядом с ним, особенно когда он встал.

— Да, — я зябко повела бедрами. — Подойдет что угодно.

Открыв холодильник, Бен вытащил продукты для омлета. Он включил плиту и прошел мимо меня, сняв сковородку со стеллажа над гранитом. Я поспешила убраться у него с дороги.

Я боялась спрашивать, но…

— Можно мне одеться?

Он прикрутил ручку к сковородке и вернулся к плите.

— Ты знаешь, где твоя одежда.

— …ты можешь мне помочь?

На целую минуту он притих. Потом открыл шкаф и достал красную миску, пока я стояла и ждала. Он разбил два яйца — а я все стояла и ждала. Ну давай, я же знаю, чего ты хочешь…

Бен повернулся. Широким шагом он направился к лестнице, и я поспешила за ним, стараясь не отставать.

Мы спускались вниз, к моей спальне — такой же жуткой, как два дня назад. Оказавшись на месте, он открыл мой комод. Питер, побеспокоенный тряской, поднял передние лапки. Я застыла у двери и вдруг осознала: она закрывается снаружи!

Пульс участился. Я могу запереть его там. Он не выберется — ведь так?

— Ложись на кровать, — сказал Бен, копаясь в вещах.