Именитый литератор сидел хмурый, как сыч поутру, и яростно грыз ногти, уставившись в экран компьютера. Что-то в его сложной писательской судьбе опять не ладилось… «Интересно, у кого на этот раз творческий кризис – у Фарера или все-таки у Авроры?» - подумала Рей. – Если у Бена, тогда, может, обойдется – попсихует немного и отпустит его, не впервой… А вот если сейчас над текстом страдает Аврора Дункельхайт – тогда пиши пропало, можно рыть окопы и обустраиваться в них, ибо это надолго…».

- Вот же ж суки! – громко заявил Бен.

Вздрогнув от неожиданности, Рей поинтересовалась:

- Кто конкретно сегодня удостоился?

- Критики – сегодня и всегда. Нет, ты посмотри на этого козла лощеного, что он себе позволяет, это уму непостижимо…

Рей подошла поближе, и, наклонившись над плечом разгневанного писателя, прочла: «Очередное творение Бенедикта Фарера, к сожалению, не слишком впечатляет знатоков и ценителей его творчества. Демонстративно декларируемая вторичность мотивов и персонажей, отдельных сюжетных линий и всей гипертекстуальной текстовой структуры, так нарочито усложненно формируемой драматургом…». Дальше прочитать Рей не успела – Бен, прорычав что-то невнятное, закрыл страницу.

- Мудак гипертекстуальный, научись сначала термины правильно употреблять. Потом в критику лезь!

- Может, не стоит так остро реагировать на все, что пишут?

- Я не могу не реагировать… Я, блин, живой еще… пока…

Рей незаметно пожала плечами – все эти страдания над рецензиями казались ей слегка наигранными. Хотя бы потому, что Бену, как ей уже хорошо было известно, по большому счету плевать и на критику, и на критиков, он все равно будет делать только и исключительно то, что сам считает нужным. Впрочем, хочет страдать – пусть страдает, кто она такая, чтобы мешать маленьким мазохистским радостям? В конце концов, у нее и своих проблем хватает…

… И давешний преследователь, кстати, был одной из них. Рей не могла бы поручиться, но ей теперь казалось, что этого человека она встречает буквально всюду – когда возвращается с утренней пробежки, когда идет на работу, когда едет через полгорода в типографию – где-то в отдалении, в толпе, на периферии зрения ей мерещилась одна и та же серая фигура… Рей даже начала подумывать о том, чтобы рассказать о непонятном «сером человеке» Фареру. В конце концов, этот преследователь появился после того, как она начала работать на Бена, может, это как-то взаимосвязано? Хотя «после того» не всегда означает «вследствие того». В любом случае, сегодня у Рей важное мероприятие, требующее внимания, и она в очередной раз говорит себе «я подумаю об этом завтра» …

… - Сколько можно ждать? Мы идем, в конце концов, куда-нибудь, или глазки строим?

«Глазки строить – это по вашей части, мистер Фарер», - думает про себя Рей, но вслух ничего не говорит. Она, вообще-то, не совсем понимает, зачем она должна идти с Беном на вечеринку к театралам. Это пафосное мероприятие со всякими селебритис, вчерашней выпускнице колледжа там совершенно не место. Тем более, она совершенно ничего не понимает ни в актуальном театральном искусстве, ни в современной драматургии в целом. Однако спорить с Беном Фарером, если он принял какое-то решение – все равно что пытаться остановить снегоуборочный комбайн голыми руками – во-первых, опасное занятие, во-вторых, совершенно бесперспективное… Поэтому Рей сейчас лихорадочно в третий раз перекрашивает глаза: в первый раз Бен заявил, что она похожа на «некондиционную китаянку», во второй раз – «на симпатичную панду». «Если он и сейчас что-нибудь отмочит, - думает Рей, - я его самого накрашу. Под некондиционного гималайского медведя…».

Перед выходом Бен заявил:

- Значит, так. Не знаю, как ты, а я иду на тусовку, где предполагаю, среди прочего, веселиться с симпатичной девушкой. В твоем лице, - уточнил он, глядя на вскинутые брови Рей. - Поэтому ты вполне можешь называть меня по имени и на «ты», надеюсь, твоя феминистская идентичность от этого не пострадает.

- Почему сразу «феминистская»?

- Во-первых, это не оскорбление. Во-вторых, я опознаю феминисток сразу. По гордо поднятому носу. У тебя самый феминистский носик, который я когда-нибудь видел.

- В таком случае, Бен, твой нос, видимо, надо по умолчанию считать шовинистическим…ой! – Рей соображает, что именно она только что сболтнула, и краснеет.

- Это был комплимент или наезд?

- Это была констатация факта!

- Хорошо отконстатированный факт еще никому не помешал, - с ухмылкой соглашается Бен.

…Вечеринка, впрочем, действительно оказалась куда менее пафосной, чем Рей предполагала. И довольно интересной, хотя Бен, верный себе, не упустил случая сцепиться в дискуссии с каким-то экспансивным кучерявым и бородатым мужичком. Мужичок (судя по всему, тоже драматург) налетал на Бена, сверкая глазами и оживленно жестикулируя. До Рей доносились фразы «латентный социокультурный эффект», «психодинамические и драматургические подходы к анализу структур сторителлинга», «символический смысл синергетического синтеза»… Когда кучерявый, видимо, вконец ожесточившись, выдал тираду: «В специфической среде обитания современного человека культурное освоение реальности происходит путем набора нарративов и симулякров, зарубите это на своем длинном носу!», Бен засмеялся и сказал:

- За симулякры надо выпить!

- А за нарратив тем более, - подумав, согласился кучерявый.

… В итоге, когда Рей с трудом транспортировала слегка нетрезвого Фарера к стоянке такси, он задумчиво сказал:

- Давай заведем кота…

- Кота? При чем тут кот?

- Заведем кота… Пестренького такого, помойного… назовем Симулякр… сокращенно Сим… Классно, правда?

- Классно, классно… Кто за ним ухаживать будет?

- Ты, конечно… Ты вот за мной ухаживаешь, значит, и с котом без проблем справишься…

- Да, за тобой ухаживать сложнее.

- Почему – сложнее? Я жру что дают… к лотку приучен… меня надо только за ухом чесать иногда… за обоими… ухами…

Пробормотав это, Бен откинулся на спинку сиденья и через пять минут уже похрапывал, да так увлеченно, что Рей еле-еле его растолкала, когда такси остановилось возле дома. Переругиваясь вполголоса, они дошли до подъезда, и замерли: входная дверь была распахнута настежь, лестница залита какой-то лаково-красной дрянью, в воздухе стоял отчетливый запах скипидара. На двери квартиры Бена той же ядовито-алой краской было написано: «отдай то, что тебе не принадлежит»…

========== 4. Ретроспекция. ==========

Выяснить у Бена, что все это значит, Рей в тот вечер так и не смогла. Сначала они в четыре руки с протрезвевшим Фарером отмывали лестницу от химической дряни (и лишь позже Рей задалась вопросом – а почему нельзя было пригласить для этого специально обученных людей из какой-нибудь клининговой компании?). Потом пришлось отмываться самим. Рей быстро привела себя в порядок и теперь караулила Бена под дверью ванной комнаты – все-таки ей очень хотелось узнать у него, что вообще происходит и как на это надо реагировать: уже бежать в полицию, или еще можно подождать? И если ждать, то чего? Однако вода в ванной все лилась и лилась, Бен все не выходил и не выходил, и Рей всерьез забеспокоилась – может, ему там плохо стало? Мало ли, надышался химией, да и выпил он все-таки прилично… Наверное, она и сама надышалась, поскольку ничем другим не могла бы объяснить решение вломиться в ванную комнату (благо замок на двери был давно и прочно сломан хозяином квартиры – «слушай, я не виноват, что все вокруг сделано из дерьмового пластика, стоит за что-нибудь взяться, а оно хрусть – и пополам!»).

- Бен! Бенедикт! Ты там в порядке? Или подай голос немедленно, или я захожу!

Молчание и плеск льющейся воды были ей ответом. Воображение услужливо нарисовало Рей страшную картинку: Бен лежит на дне джакузи, глаза закрыты, волосы колышутся в воде… В панике она дернула ручку двери, сделала шаг внутрь, Бен, сидящий в джакузи спиной к двери, обернулся и, не удержав равновесие, рыбкой скользнул на дно. Не на шутку перепугавшаяся Рей бросилась вперед и наклонилась над водой как раз в тот момент, когда из нее показалась, с одной стороны, отчаянно сквернословящая голова, а с другой – крепкий зад, сияющий наивной белизной.