– Теперь ты обвинишь нас в междоусобице? Не для того ли, чтобы отвести вину от своей… подгруппы, ты так, кажется, сказал?
– Я никого ни в чём не виню, но с тех пор, как Сорокам вновь после долгого перерыва было позволено навещать людской мир, именно вы придумали разделение…
– А Стрёкоты, получается, с белыми крыльями? – кажется, я злюсь.
– Ты злишься? – вскидывает бровь Игорь. – Ничто человеческое тебе не чуждо, железная принцесса?
– Ошибаешься, драгоценный, – я даже позволяю себе усмехнуться. – Я не злюсь. Я посмотрела на ситуацию твоим нелепым зрением. Зрением Стрёкота, – добавляю я. А в это время в моей голове вертится только одна фраза «Сава идёт к Обособленным». Какого шэкка… Быть этого не может. Живой лес не пропустит Сороку без Стражника.
– Мы сейчас будем выяснять на чьей стороне правда? Или всё же составим план действий? – спокойно, будто даже лениво, спрашивает меня Игорь.
Я не удостаиваю его ответом. План действий? Найти его братца и отдать его на растерзание Стражникам. Пусть делают с ним, что хотят, лишь бы Царство моё не трогали.
Не дождавшись от меня ответных слов, Игорь продолжает:
– Я хочу заключить мир. Или мы договариваемся, и я иду искать Саву или ссоримся дальше и попутно ждём, когда Стражники применят наказание. Твоей сестре скоро пятнадцать. А нам случайно повезло, что мы уже миновали этот критический возраст.
– Не смей упоминать мою сестру! И не смей упоминать Пикал! Вам, Стрёкотам, всегда было наплевать на нас. А отец только и искал вам оправдания перед лицом Стражников. Вы виноваты во всём. Из-за вас он лежит в больнице в таком состоянии. Вы практически уничтожили Сорочье Царство своим непомерным любопытством. Если вам мало нашего Царства, убирались бы в людской мир. Так нет. Вам нужно всё. Это вас надо наказывать. Вы должны исчезнуть с лица Земли. Вы, а не Пикалы. Мы тут ни при чём.
– Марина, сейчас не время выяснять, кто и в чём виноват, – Игорь вздыхает, неужели я сумела внушить ему чувство вины?..– Через несколько дней я собираюсь идти к пещере, через лес, искать своего брата. Со мной идёт Марк Степанов. Мы вернём Саву и выясним, где он спрятал ребёнка, и зачем он вообще его украл.
Никто из Сорочьего Царства не сможет пройти сквозь пещеру, если у него нет специального ключа, открывающего проход. С чего он взял, что его братец у Обособленных? Да что там пещера? Лес его не пропустит. Какая ерунда! И Стражники в это поверили?
– Почему ты решил, что твой брат идёт туда? Разве у него есть ключ? Он облапошил кого-то из Стражников? Или они проявили чудеса милосердия и отдали ему ключ добровольно? Я уж умалчиваю о том, ни одна Сорока не может гулять по лесу без сопровождения Стражника. Как, впрочем, никогда ни один Стражник не сможет пересечь лес без сопровождения Сороки. Это установлено издревле Старой Сорокой.
– Сава всегда был отчаянным. Его с детства манили истории о мире Обособленных. И однажды он смог пересечь лес и дойти до пещеры. Да ты знаешь эту историю, он рассказывал. Но ему тогда никто не поверил.
Действительно, где-то полгода назад брат Игоря ушёл в лес и пропал дней на десять. Естественно, без Стражников мы далеко в лес сунуться не могли. А рассказывать им о произошедшем не хотел Игорь. Когда Савелий вернулся он просто сказал, что прошёл тропой Обособленных до самой пещеры. Но ему не поверили, естественно. Во-первых, у него с детства непомерно развитая фантазия. Во-вторых, вышеуказанный закон никто не отменял.
– Это просто россказни твоего полубезумного брата. Он не особенный, ничем не выдающийся Стрёкот. Почему лес должен был позволить ему пройти?
– А почему бы и нет? У каждого правила…Может быть, он был вознаграждён за свою отчаянность? За то, что верил до конца и не прекращал попыток перейти лес? За то, что не хотел оставлять всё, как есть? За то, что он хотел дать Обособленным и второй шанс, а не смирился с настоящим положением дел, как все мы? – мне кажется, или я в самом деле слышу обвиняющие нотки в его голосе. Да как он смеет!
– Тогда почему бы ему просто не спрятаться в лесу, раз уж тот ему так благоволит? Зачем ему идти к Обособленным?
– Ну нельзя же вечно прятаться, – снисходительно отвечает Игорь. – Один в лесу. Всю жизнь? Нет. Я знаю своего брата. Он пошёл к людям, ему нужна помощь. И он надеется получить её у Обособленных, раз уж Сороки не помощники ему. Помимо основного входа в пещеру, ключи от которого хранятся у Стражников, существует и другой проход. Значит, это не миф…
– Другого прохода не существует. Это такой же бред…
– Как возможность превращения людьми в сорок, – заканчивает за меня Стрёкот.
– Твой брат – преступник. Он преступил самый главный закон – похитил человеческого ребёнка. Так или иначе, ему грозит заключение, – эти слова я произношу со злорадством, признаю.
– Мы не знаем, что произошло там на самом деле. Для этого мы и пойдём искать Саву в мир Обособленных. Где же ещё ему искать убежища, как не у тех, о ком он так радел? – Игорь молчит некоторое время. А потом добавляет тихо-тихо, так что я еле слышу его вопрос:
– Ты ведь тоже задаёшься вопросом, как там они, Обособленные, живут за лесом, за горами?
– Как и другие жители Сорочьего Царства. Время от времени. – отвечаю я, надеясь, что голос мой не дрожит.
Да. Никто не мог пересечь лес без сопровождения Стражников. Стоит только зайти чуть глубже и кажется, что сами деревья противятся твоему проходу. Только тебе почудилось, что ты нашёл удобную тропинку, ты начинаешь идти по ней, а деревья уже цепляют тебя за лицо, царапают кожу, рвут одежду, и норовят ударить по глазам. Если ты пытаешься пройти в образе сороки, то за лапки тебя цепляют травы, и путают, путают, путают. Я никогда не могла зайти далеко вглубь леса. А вот Сава пересёк его. По его словам.
Любой житель Сорочьего Царства хоть раз в жизни задавался хотя бы мысленно вопросом, что там, по ту сторону леса и по ту сторону гор. Людской мир Стрёкоты пролетели вдоль и поперёк. К тому же, газеты, журналы, видео из мира людей было доступно и нам, Пикалам, жителям Сорочьего Царства, добровольно отказавшимся от посещений мира людей.
Таким образом, мы всё знали о человеческом мире, ставшим нам почти чуждым после длительного запрета Стражников на его посещение. Но мы ничего не знали о том, мире, отделённом от нас горами, упирающимися в само небо. То был мир Обособленных… И там уже четыре года живёт наша с Викторией мать…
– Ну, хорошо. Предположим, твоя версия верна и Сава, действительно, идёт к Обособленным. Он знает некий таинственный проход сквозь горы. Опять же, допустим. Хотя и маловероятно. Где в таком случае ребёнок? Дитя человеческое не может проникнуть в Сорочье Царство, – задаю я резонный вопрос.
– На этот вопрос у меня нет ответа. Скорее всего ребёнок спрятан где-то в мире людей. Перед тем, как отправится к Обособленным, Сава спрятал ребёнка. Но Саву в Сорочьем Царстве мне будет проще найти, чем человеческого ребёнка в людском мире. Тем более даже Стражникам не удалось его там отыскать.
– Тебе? Ты вместе со своим дружком пойдёшь искать своего брата? И, нашедши его, если, конечно это вообще возможно, запросто отдашь его Стражникам для справедливого наказания? Да ты запрячешь его и плевать тебе на Сорочье Царство! Стрёкоты никогда не думают о последствиях своих поступков. И не потому, что вы отчаянные, какими себя самонадеянно считаете. Вы глупы. Просто глупы, – я стараюсь не отводить своего взгляда от Игоря, вкладывая в него всё свое презрение к Стрёкотам.
– Я хочу выяснить, что произошло в ту ночь в людском мире. Мне нужна правда. Надеюсь, как и тебе. Если ты будешь продолжать сыпать оскорблениями в сторону моих сородичей вряд ли мы чего-то добьёмся, – не опускает глаз Игорь.
– Мне нужен покой для моих сородичей. Я хочу сохранить жизнь наших детей. Я хочу, чтобы Сорочье Царство существовало.
– Я тоже этого хочу. Это и мой дом тоже. Я не желаю гибели наших друзей, поверь мне.
– Я не могу верить ни единому слову Стрёкота. Я…тоже пойду искать твоего брата, чтобы предать его суду Стражников и сохранить Сорочье Царство.
