- Рискованно, - Макс нахмурился, - Во-первых, Вильгельм иностранец по паспорту, но русский у него безупречный. Он может воспользоваться чужим паспортом (Как в воду глядел - Вилли, не спросясь, взял паспорт старшего брата и, не найдя меня ни в Москве, ни в Майске, отправился к Хельмуту. Меня и там не оказалось, зато он застал в отцовском доме Всеволода и успел отобрать у него фотографию и мое письмо - две улики, изобличавшие меня, с их помощью нетрудно было доказать, что Зинаида Мареева и Маргарита Дизенхоф - одно и то же лицо).
Но пока ещё ничего мы об этом не знали и, сидя на скамейке Летнего сада, говорили о себе, о нас.
- Если он тебя разыщет, Грета, будь осторожна. Меня ведь рядом не будет. Кстати, твой паспорт у него - он мне показывал, там нет фотографии. Ты живешь по чужому паспорту, правда?
- Ничего подобного. Тот паспорт - просто старый, он был у меня до замужества, а теперь новый, - я все ещё не доверяла Максу.
- Я думаю, старый паспорт сдают в обмен на новый, - невозмутимо сказал мой собеседник, - Но теперь понятно, почему в этом документе нет отметки о регистрации брака и рождении сына. Вилли не спрашивал тебя об этом?
- Нет, не спрашивал
Макс ответил многозначительным взглядом: если бы Вилли действительно интересовался моей дальнейшей судьбой, спросил бы обязательно, - так я истолковала этот взгляд. Я почувствовала себя в западне: в какую игру играют со мной эти двое?
- Макс, ты правда на моей стороне?
Он усмехнулся:
- А ты как думаешь?
- Не знаю! - я заплакала, - Что станется со мной и с Павликом?
Макс встревожился, приобнял меня:
- Не плачь, подумай лучше, куда тебе ехать. Где безопасно?
- Нет такого места на земле, - я зарыдала в голос, - Если не Вилли, так милиция меня поймает, зачем только я уехала от мужа?
- Потише, - Макс подставил плечо, чтобы я могла в него ткнуться, прохожие поглядывали на странную пару, выясняющую отношения по-немецки, Ты уехала, потому что Вилли тебя шантажировал, незачем себя корить. Не паникуй, Гретхен, ты же храбрая, я тебя знаю.
- Ничего ты не знаешь...
- Все знаю. Твои родители - странные люди, и ты тоже, я наблюдал. Но это потом, давай сейчас разработаем план спасения...
Решено было, что я поеду в Майск, там в больнице мама, необходимо её повидать. С ней может оказаться и Пака - тогда она заберет Павлика, а я, вольная птица, буду думать, как жить дальше. Квартира наша в Майске наверняка под наблюдением - да соседи просто доложат, если я там появлюсь. Стало быть, туда нельзя...
- Погоди, а если Паки в Майске нет? У меня идея - в вашей стране есть детские приюты? Ты могла бы оставить сына на время в приюте...
Меня снова охватило смятение. Павлика - в приют? Расстаться с ним? Что он замышляет, этот мой непрошеный спаситель?
Макс закурил, отодвинулся, расположился на скамейке поудобнее, обратил ко мне непроницаемое лицо, зеркальные очки не позволяют заглянуть в глаза, понять...
- Но это просто. Ты оставляешь ребенка в приюте с условием, что заберешь его через некоторое время. Или другой человек - твоя эта бабушка Пака, ты оставишь её приметы. Конечно, придется заплатить - вот... - он достал деньги, толстую пачку ассигнаций, - Это твои. За вещи...
Я положила деньги в сумку, не пересчитав и не поблагодарив. Одно только занимало меня в тот момент: не могу я расстаться с мальчиком, с моим Павликом. Если с ним что-нибудь случится, не будет мне оправдания, по моей вине у него нет больше отца...
- Если это не подходит, давай что-то другое придумаем, - Макс прочитал мои мысли, - У меня всего три дня - проклятые эти визы всегда кончаются в самый неподходящий момент. Я хотел бы устроить тебя и твоего сына в безопасном месте. И мне обязательно надо знать, где это место - я не хотел бы тебя потерять, Гретхен...
Последняя фраза значила так много - а, может, и ничего не значила. Не стоило об этом задумываться, я вообще не была уверена ни в чем...
- У меня нет друзей, Макс, единственная подруга недавно умерла. Так что я поеду в Майск. Попробую воспользоваться твоим советом - в Майске есть дом ребенка - так у нас называют приюты для брошенных детей...
На этих словах я вновь залилась слезами - брошенные дети и мой славный бело-розовый Павлик! Пришлось ещё посидеть в Летнем саду, я кое-как справилась с собой... На вокзале в железнодорожном расписании, которое я изучила до тонкости, стало точно известно: добраться до Майска можно только одним поездом, свердловским, он останавливается там на минуту, глубокой ночью...
- Поедешь, Маргарита? Может быть, что-нибудь другое?
- Поеду, - мне хотелось только одного: поскорее остаться вдвоем с Павликом, в купе скорого поезда, у меня отчаянно разболелась голова.
- Тогда возьми билет, - он помедлил, - Два билета, себе и мне. Я еду с вами... С визой как-нибудь обойдется, ну будут мелкие неприятности...
Мелкие... Не знает он наших властей. Но не было сил спорить и возражать, да и не хотелось...
Ну а потом было все так, как я уже рассказывала. Павлик остался в доме ребенка. Заведующая, получив так и не пересчитанную мной пачку денег, изобразила сочувствие и доверие: ну как же, у молодой мамы украли документы, муж-алкоголик преследует, с кем не случается... Она, собственно, ничем не рисковала - не вернусь я за мальчиком, оформит его как подкидыша, и дело с концом, оставили ребеночка на пороге, как щенка, - на то он и приют...
Следующие четыре дня я провела вдвоем с Максом в тесной неопрятной комнатушке, половину которой занимала железная, с шишечками кровать, ворох мелких, явно украденных из дома ребенка подушек, коротенькие простыни с черными метками, матрас в подозрительных пятнах... Первое наше пристанище, сказал Макс, из чего я сделала вывод, что не последнее...
Мы многое рассказали друг другу за эти дни и ночи.
- У тебя счастливый брак, Макс?
- Нет, мы разведемся, как только уладим денежные дела. Она не захочет много, не беспокойся, детей у нас, к счастью, нет...
Если мне не следует беспокоиться и если это счастье - что у Макса с его женой нет детей, то он, возможно, собирается жениться на мне... Должно быть, такое случается с избранницами судьбы...
- А твой брак - он счастливый? - спросил Макс в свою очередь, моя голова лежала на его твердом плече.
- Нет, - теперь я знала это наверняка, не сомневалась. Всеволод достойный и добрый человек, он ни разу меня не обидел и, если честно, я его не стою. Кто я? Мелкая воровка, дочь негодяя-гэбэшника и неуравновешенной, больной, необразованной немки из репрессированных... Но не такими мерками измеряется семейное счастье. Он на двадцать с лишним лет старше меня, а что это значит, я поняла только сейчас на чужой постели, в комнатушке, похожей на гроб, в тревожные, полуголодные, сумасшедшие дни и ночи. С мужем мы, если б не мое прошлое, могли прожить в любви и согласии много-много лет, только не получилось. Макс стал моим первым мужчиной, а не Всеволод, отец моего ребенка...
...А теперь вот законный муж и отец моего ребенка желает знать, как я провела те дни и ночи, что пребывала вдали от него и от дома: сбежала, и сына забрала, и адреса не оставила! Рассказать? Да ни за что! Он имеет право спросить, только станет ли ему лучше от моих правдивых признаний?
Лучше пренебречь истиной, если она погибельна и разрушительна, я вырезала из пьесы одну второстепенную роль, и никто ничего не заметил. Сама стала главной героиней этой пьесы: сбежала от шантажиста Вилли при первой же возможности, уехала в Майск в надежде увидеть маму и, может быть, застать там Паку - надежней её нет человека на земле, я бы доверила ей Павлика. Но её не было, пришлось устроить малыша в приют - ненадолго, уедет же Вилли, в конце концов, и я нашла бы способ вернуться в Москву.
В этом пристойном и даже несколько героическом действе не было места нашей с Максом коротенькой любви, ласкам, признаниям, обещаниям, планам. Выпал также из рассмотрения заключительный эпизод: на пятый день Макс вышел, чтобы поискать телефон: пропажа иностранца на российских просторах, если она обнаружена, может вызвать нежелательную волну, он собирался позвонить в свое консульство, придумав по дороге какое-нибудь мало-мальски сносное объяснение на первый случай. Так он объяснил свой уход, пообещав вернуться скоро - до ближайшей почты и обратно. Он не хотел, чтобы я пошла с ним и не оставил ничего из своих вещей - впрочем, ничего у него при себе и не было...
