Затем ещё раз просмотрела продукты и сверилась с меню, после чего приступила к подготовительному этапу, разместив необходимые продукты в оптимальные температурные условия. В эти минуты как раз заходила поздороваться Ксения и они договорились, что все домочадцы сегодня отправятся завтракать и обедать в ресторан, а если и будут заходить на кухню, то только налить кофе или перехватить что-нибудь из холодильника. Леська не должна обращать на них внимания и заботиться об их потребностях. То же самое касалось обслуживающего персонала. Леська кивнула, выключила телевизор на минимальную громкость и с головой погрузилась в личную магию.

Итак, лёд замораживался, сливки охлаждались, дрожжи подходили, масло растапливалось. После того, как ароматный болгарский перец отправился мариноваться в прохладное место, настало время убрать специи и приступить к первому этапу выпечки хлеба – приготовлению опары.

– Что она здесь делает? – голос прогремел, как раскат отдалённого грома: внезапный и сухой. Леська подскочила от неожиданности. Горошины перца раскатились по столу и, тихо стуча, посыпались на пол. Сердце болезненно заколотилось. Она сжалась, чувствуя, как её охватывает страх.

Почему она не услышала, что кто-то вошёл в кухню? Было движение в глубине дома, где-то далеко звала возлюбленного Селин Дион, кто-то двигал стулья. Обладатель же голоса переступил порог абсолютно бесшумно.

Обернулась.

Высокий мужчина, гораздо выше, чем Леська помнила, стоял нос к носу с Ксенией: растрёпанной и немного ошарашенной.

Опасный. Опасный, хотя и тогда, и сейчас в нём угадывалось граничащее с надменностью умение владеть собой. Открытый гладкий лоб, выразительные черты лица, резко очерченный подбородок, напряжённые плечи, очки в роговой оправе – он весь состоял из угрозы.

На минуту, равную вечности, Леська замерла неподвижно, и все звуки, все запахи, разлитые в пространстве, приобрели вдруг какую-то несообразность, и, казалось, многократно усилились. Частый стук её сердца, похожий на работу отбойного молотка, жёсткое глухое бульканье воды в кастрюле, шелест рябины за приоткрытым окном, далёкий крик неизвестной птицы, кислый аромат дрожжей, ждущих своей очереди, и специй, оставленных в пиале.

Она застыла, чувствуя, как кровь стучит в висках, заглушая плеск воды и разум, шепчущий, что встречи такого рода невероятны.

Белые брюки и лёгкая рубашка – идеальное сочетание, отдающее должное его статной фигуре, загорелая кожа бицепсов, татуировка, тёмные волосы на руках, мокрая чёлка, падающая на бровь. Даже в домашней обстановке его вид не отличался от вида крутого парня с экрана телевизора. А он, по всему видно, как обычно, не придавал своему дорогому облику никакого значения. Как и много лет назад.

Фёдор Коробов. Её судья и палач. Её первозданный рай и её личный ад. Её преступление и, скорее всего, наказание.

Когда-то она пообещала себе, что никогда не будет оглядываться. Слишком это было больно, слишком терзало сердце, лишало способности двигаться дальше, заставляло снова и снова перемалывать ошибки, совершённые в юности.

Она смотрела на профиль, который знала так хорошо и одновременно – совсем не знала. Слушала голос – он вызывал болезненно-скомканные чувства – и теряла силы. Ещё немного и у неё не останется их, чтобы даже стоять. Она соскользнёт на пол и выпустит последний воздух из лёгких.

Медленно и бесшумно, как лебеди из тумана, выплыли и двинулись на Леську воспоминания. Тёплое море, едва заметное белёсое парение, поднимающееся от воды. Высокое тёмное небо, хмуро просвечивающее через изумрудно-чёрную листву, тишина летней ночи, гроза и шальной дождь. Безумная скорость и рёв двигателей, запах жжёной резины и удары крови в ушах. Запотевшие стёкла автомобиля, мерцающие вдалеке огни, влажная от росы трава и мрачная красота акаций. Что за наказание такое: встретиться лицом к лицу с самым большим своим грехом?

Взрывная радость и одновременно страх, большой и тупой, как усталость в конце бесполезно проведённого дня, парализовал Леськины конечности.

– Что. Она. Здесь. Делает? – Фёдор едва дышал, показывая на неё, Леську, пальцем и, кажется, стараясь овладеть собой, чтобы не напугать белокурую женщину, застывшую перед ним.

– Это повар, Федь. – Ксения, хоть поначалу и опешила, теперь пришла в себя. Её спина выпрямилась. – Познакомься, её зовут Леся.

У Леськи ноги стали ледяными от напряжения, но, наконец, она смогла вздохнуть – так болезненно и резко, что лицо исказилось.

– Леся? – он повернулся к ней. В глухих, рокочущих, словно двигатель самолёта, отзвуках голоса их глаза встретились. Холодный, злобный взгляд и испуганные бусины расширенных зрачков. Страх заморозил Леськины внутренности. – Теперь тебя так зовут?

Она хотела ответить, что её так всегда звали, но слова не шли с языка. Все воспоминания, все чувства – радость, щенячья любовь, надежда, унижение, страх – всё разом обрушилось на неё, увлекая в прошлое, как в воронку тонущего Титаника. Неужели он не забыл, как она выглядит, кто она такая?

Ведь они были знакомы меньше недели, от которой теперь их отделяло несколько долгих, мучительных лет. Тысячи часов, словно тонны тяжелой океанской воды, должны были отрезать прошлое от настоящего, утопить обиды, гнев, ошибки. Стереть воспоминания. Остудить чувства.

Она изменилась – даже сама Леська видела это в зеркале – не было больше тощей длинноногой девчонки, не было длинных тяжёлых кос, не было беззаботности и детской самоуверенности. Она давно превратилась в женщину: широкие бёдра, вечно занятые руки, напряжённый взгляд, как некогда у матери, сосредоточенность на деле, забота о хлебе насущном – оставили следы не только на судьбе, но и на манерах и лице.

И, тем не менее, он узнал её.

Она видела его несколько раз по телевизору. Звезда журналистики. Политолог, шеф редактор газеты “Завтра”, главный редактор группы финансовых журналов “Деловые вести”. Обладатель премии Правительства за популяризацию вопросов внешней политики и премии “Золотое перо России” за политическую публицистику. Острые комментарии и язвительные вопросы, жёсткие суждения и злободневные темы – это о нём.

– Вы знакомы? – Ксения удивлённо перевела взгляд с неё на человека, которого Леська хотела (безумно хотела!) и боялась видеть.

У Леськи затряслись кончики пальцев, потом ладони и, кажется, она вся превратилась в единый мелкий тремор. Её вдруг озарила одна ужасающая мысль, которая хоть раньше и приходила в голову, никогда не была настолько отчётливой и очевидной, как сейчас, когда она оказалась у него дома. Господи, он был женат!

Кто-то невидимый взял острый нож и полоснул по Леськиному сердцу. Кровь хлынула багряным потоком, унося её жизнь в небытие. Осталась бледная кожа и новое бессилие. Тень человека. Почему? Почему не она делила с ним судьбу? Почему именно эта прекрасная девушка с точёными чертами лица и безупречным воспитанием? Девушка, идущая по жизни королевой. Девушка, которая понравилась Леське с первого “здравствуйте”.

Он, наверняка, любил и, сто процентов, уважал её. Ту, которая была достойна уважения. А ещё восхищения; в каждом движении которой угадывалось превосходство, смелость, благородное происхождение. Таких прекрасных девушек Леська ещё не встречала. Таким подобало быть иконами современности, наставницами молодого поколения, вести за собой толпы непросвещённых и спокойным своим голосом ведать о вечных человеческих ценностях.

А она, Леська, не имела права ни претендовать, ни злиться, ни осуждать. Слишком (слишком!) далека сама она была от совершенства.

Его она тоже осуждать не могла. От такой девушки ни один мужчина бы не отказался, если он не полный идиот. Только такая безукоризненная красавица и была предназначена Фёдору. Ей не след винить их! Она, Леська, не должна завидовать и не должна сравнивать свою жизнь с чьей бы то ни было.

От этого стало ещё горше.

Она приоткрыла слипшиеся губы, пытаясь глотнуть немного воздуха. Мысли её блуждали вразброд. Женат… женат.. чего она хотела? Наверняка тогда он сразу помирился со своей девушкой. Она не могла его не простить. У них дочка? Сколько Ксения сказала? Три года?..