– О, Илья, уже отдохнул? Давай ко мне.
Придя к нему, был ошарашен новостью о наступлении. Оказывается, пока я прохлаждался в Москве, на наш участок были перекинуты четыре стрелковые дивизии, два танковых полка, а также увеличилась группировка штурмовой и истребительной авиации. В Севастополе тоже получено подкрепление людьми и боеприпасами. Разведчики пронюхали тылы немцев на предмет изменения обстановки, и через два дня начнется большой сабантуй. Но немцы, видно, предчувствуя неожиданную подляну, тоже активизировали своих разведчиков. За эту неделю было отловлено двенадцать групп фрицев и особисты накрыли три точки агентурных разведчиков.
Задачи нашей группы при этом наступлении остаются прежними, единственно, может быть, понадобится помощь войсковикам в проведении глубокой разведки.
– У них там тоже подготовленных людей хватает, но сам знаешь, удача в этом деле не последнюю роль играет. А на тебя, после случая с генералом, смотрят вообще как на символ фортуны в чистом виде. Так что если прижмет – будь готов.
– Всегда готов! – ответил я пионерским кличем с поднятием руки, чем вызвал ухмылку Колычева.
Но быстро став серьезным, он продолжал вводить меня в курс дела, которое осложнялось присутствием недружественно настроенного населения, что после наступления останется у нас в тылу.
– Пакостить ведь начнут. Одиночные машины и небольшие группы военнослужащих уничтожать. Диверсии проводить. Так что это тоже надо будет иметь в виду.
Угу… иметь в виду – они нас будут. Крымские татары здесь каждую тропинку знают. Они у себя дома. Тут или как Виссарионыч сделал – либо выселять всем гамузом в Казахстан, на что сейчас ни сил, ни людей нет, либо делать то, что наши делали во вторую чеченскую. Собирать старейшин, обещая им пряник, в виде амнистии для лиц, сотрудничавших с немцами, но не замаравшихся в крови, а также прочих послаблений. Например, выписать с восточной части страны несколько надежных и авторитетных мулл да разрешить строить мечети. Это всех так удивит, что на некоторое время крымские мусульмане станут безопасны. Причем безопасность подкрепить кнутом, в виде угрозы тотальных зачисток. А ввиду отсутствия или малого количества войск НКВД зачистки будут проводиться с воздуха и исключительно фугасно. Оставить им в аулах некоторое количество оружия для отрядов самообороны. Нарезать участки ответственности этим отрядам. И в случае ЧП на каком-то из этих участков спрашивать по всей строгости именно с данного конкретного отряда. Пусть сами спокойную обстановку вокруг своих поселений блюдут. Диверсий, конечно, будет хватать, но их количество снизится на порядок.
Приблизительно все это и выложил Ивану Петровичу. Он от такого предложения сначала выпал в осадок, но, потом подумав, все-таки решил, что это меньшее зло. С предателями можно будет и позже разобраться, а об этих идеях он доложит по команде.
Потом, когда Колычев меня отпустил, намылился к Гусеву. Правда, не доехал. Машины возле штаба стояли, но попуток не было, и полуторка нашей группы тоже куда-то делась, поэтому двинул пешком, рассчитывая поймать мотор по дороге. По пути, блин, вообще ничего не ловилось. Протопал быстрым шагом уже километров пять, а ни одна зараза не останавливалась. Знакомых водил не попадалось, а незнакомые четко следовали приказу, запрещающему подбирать попутчиков. Им на днях всем такой пистон вставили, до сих пор в себя прийти не могут. А все из-за будущего наступления. Так что никаких калымов в ближайшее время военным шоферам не видать. Но я не терял надежды и резво махал всем проскакивающим грузовикам. Фиг вам. Тут хоть как вертолет руками крути – не остановятся. Тем более что форма на мне не устрашающая энкаведешная, а обычные пехотные петлицы на шинели. Наша группа вообще лишний раз не афиширует свою принадлежность к госбезопасности. У немчуры-то действует приказ по «Штабу Валле» – немедленно при встрече ухватывать всех советских командиров, начиная с полковника. Колычев-то у нас, по армейским меркам, как генерал-майор идет. Даже Серега со своим гебешно-майорским званием приравнивается чуть ли не к генералитету. Я помню, когда это узнал, обалдел настолько, что дня три изводил Гусева, обращаясь к нему исключительно на вы и переводя его звание в армейскую табель о рангах. Очень уж нравилось мне выдавать что-то типа:
– Товарищ комбриг, уберите на хрен свои портянки со стула – воняют!
Или:
– Товарищ полковник, если сегодня опять пойдете по бабам, то по возвращении восторженных песен не петь! Ваше перевозбужденное высшее командное либидо спать мешает простым рабочим войны.
Серега, правда, не злился, а мне влетело от Колычева, когда он мой очередной перл услышал. Причем попало не за несоблюдение субординации, а за нарушение секретности.
Под эти приятные воспоминания выскочив за поворот, увидел еще троих таких же голосующих горемык. Старлей и сержант с рядовым безуспешно пытались поймать транспорт. Подошел, поздоровался. Ребята оказались из свежеприбывшей дивизии и теперь двигались в рембат, за запчастями. Их машина поломалась по дороге, и они, рассчитывая поймать попутку, попали в ту же ситуацию, что и я.
Старлей оказался веселым парнем, все сыпал шуточками, рядовой подхихикивал, а сержант мрачно молчал, глядя на проскакивающие грузовики. Но потом и он развеселился, когда я рассказал анекдот про тещу. Мощно заржал, закидывая голову и показывая желтые прокуренные зубы. Колонна, проходящая мимо, сильно пылила по подсохшей дороге, и мы отошли чуть в сторону.
Я машинально улыбался, слушая очередной прикол старлея, а сам все пытался врубиться, что изменилось в окружающем мире. Вот буквально сейчас, только что, произошло нечто такое, от чего у меня волосы на загривке дыбом встали. Быстренько отмотал мысленно все назад. Байка старшого про бабку и танкиста? Нет… Анекдот про тещу? Тоже нет… Ржачь сержанта? Нет…
Стоп! Зубы! Мой кореш, тот, который бляху прикупил фельдполицайскую, тусовался одно время с черными археологами. Недолго, правда, но историй много интересных рассказывал. И вот одна из историй была про то, как один из копателей нарыл череп. Кинув на него взгляд, мимоходом заметил, что это черепок фрица. Кореш, который даже не думал, что по костям можно национальную принадлежность определять, – заколдобился. Черный снисходительно объяснил, что смотреть надо на зубы. Наши развлекаются семечками. Поэтому характерные выщерблины на зубах – треугольные. Немцы же грызут орешки. И зубы у них стачиваются по-другому. Кореш, помню, очень живо описал строение зубов черепка, я как будто сам это видел. И вот теперь у сержанта увидел такие же повреждения, как и на описываемом черепе. И что это может значить? С одной стороны, может и ничего. Мало ли кто как за полостью рта следит. А с другой…
Моя пятая точка, на предмет предупреждения, еще никогда не подводила, вот и теперь просто вопит об опасности. Колонна тем временем прошла, и дорога опять стала пустынной. Старлей решил прикурить и, вытащив зажигалку, начал ею щелкать. Огонька не появлялось. Тогда он ею потряс и, неловко двинув рукой, выронил зажигалку так, что она улетела мне за спину. Чертыхнувшись, сделал три шага и, обойдя меня, начал взглядом искать ее на каменистой земле. Смотря за действиями командира, я отвернулся от остальных. Но был готов. Поэтому, почуяв движение сзади, резко присел и с поворотом вогнал кулак в пах прыгнувшему на меня сержанту. Со страху влепил так, что он перелетел через голову и врезался в старлея, который тоже начинал движение в мою сторону. Зачерпнул горсть щебня, ободрав при этом пальцы, и метнул камешки в голову рядового, который уже скидывал винтовку. И следом рыбкой прыгнул сам. Тот машинально прикрыл глаза от летящего в него мусора и не заметил меня. Врезавшись в бойца и прямым ударом свернув ему челюсть, добавил по ушам. Потом, даже не выпрямляясь и не оглядываясь, метнулся за небольшой придорожный валун. Вовремя! Пуля взметнула фонтанчик щебенки в том месте, где я только что был. Вот блин! Так и ухлопать могут! Валун был – только одно название. За этим камушком только голову спрятать. А жопа и все остальное наружу. Оберегая свою сверхчувствительную пятую точку от возможных повреждений, метнулся перекатом в сторону, на ходу доставая пистолет. Еще раз успел. Фриц, а теперь никаких сомнений не было, что это немцы, не думал, что я свалю пусть из-за ненадежного, но укрытия, и среагировал неправильно. Он выстрелил, пытаясь попасть за камень, а я практически в упор всадил ему в плечо две пули. Тут же подсек под ноги уронившего пистолет старшого и, слегка добавив ему по башке, огляделся. Так, рядовой лежит смирненько, прям как живой, только из уха кровь течет, да немигающие глаза уставились в небо. Звиздец котенку… Сержант, ухватив себя за мотню обеими руками, скрючился в позе эмбриона и тихонько поскуливал. Старлей тоже был в порядке, хотя и без сознания. Хм… Три – ноль в мою пользу. Отряхнувшись, связал живых противников их же ремнями. Потом оттащил тушки на середину дороги и, присев на неразгибаемого сержанта, закурил.
