Гнев природы закипает все сильнее, все выше и круче поднимаются окрестные холмы и горы и все труднее удержаться им в округлых, гармоничных формах. Склоны гор трескаются и разламываются ровными гранями. Трещины украшают их кубическими изображениями деревьев и кустарника. Глинистые плоскости разломов чутко реагируют на движение солнца сменой пепельных, сиреневых, желтых и зеленоватых тонов. Пейзаж скручивается в тугие водовороты и, не выдержав напряжения, разваливается на тысячи, мелких осколков, призм, кубов, огромные груды ограненный гранитных геотел. Пробираясь через завалы, напоминающие горы битой посуды мифологических супергигантов, невольно заражаешься энергией и экспрессией этого пейзажа.

Потоки глиняного моря выбрасывают за береговую черту гейзеры мысов. Вот мыс в форме кита, он так сильно выдвинулся в море, что едва не оторвался от берега. Высокий, длинный мыс, сложенный из кила, опирается – стоит, лежит, как лучше сказать? – на каменную плиту и имеет в разрезе форму готической стреловидной башни. Его обрывистые берега, срезанные и отполированные волнами, смыкаются вверху под острым углом, оставляя место лишь для узкой, извилистой тропы. Серая дорожка чуть присыпана сверху шоколадной крошкой мелких острых камешков.

Волны вырезали на стенках мыса затейливый узор. Кажется, что мыс собран из спускающихся под разными углами гирлянд призм. В течение дня лучи солнца по-разному освещают грани этих призм, и мыс переливается волшебными цветами на фоне окружающих его гор.

Этот глиняный кит – как апофеоз пейзажа, как последний яростный крик, который позволяет успокоиться ландшафту. Степь выравнивается, раскрывается широкой низкой долиной и роскошной, плавной, тишайшей бухтой с пологим дном и песчаным пляжем. Чтобы оградить эту умиротворенность и спокойствие природы, бухта в километре от берега замыкается на небольшой глубине каменной перемычкой. Местами эта перемычка выступает из воды небольшими скалами и камнями, приютом бакланов, чаек и редких отчаянных пловцов.

Но взглянем через тихую гладь моря на дальние берега. Там природа опять приходит в движение, волнуется, вздымается горами и мысами. Иди по берегу, отдыхай, купайся, снова иди, сравнивай его со своей жизнью и учись получать удовольствие от каждого данного момента, а также от того, что тебе вспоминается или представляется, глядя мысленным взором назад или вперед вдоль своего пути.

Если ты привык к палящему южному солнцу, кожа твоя задубела от морской соли и ветра, тело стало гибким и выносливым, если душа твоя отдохнула в спокойствии тихих бухт и созерцании гладких холмов, если она готова уже ринуться вниз с прохладных разреженных высот абстракций в душную, горячую атмосферу реальной жизни, где друзей и природу надо воспринимать непосредственно и без рассуждений, – оглянись еще раз по сторонам.

Вплотную к поселку справа примыкают коричневые и зеленые отроги живописного горного массива. Эти горы, капризом природы стремительно поднявшиеся над равниной моря, сморщились многочисленными кожистыми складками, покрытыми дерном и кустарником. Изобилующие конкретными деталями – пиками, выступами, обрывами, ручьями, осыпями и разнообразной субтропической растительностью, горы эти контрастируют с выхолощенными пейзажами далеких пустынных бухт и словно курортные красавицы привлекают путешественников своим веселым нравом и доступностью.

В центре массива видны мягкие очертания горы Святой. Центральная гора окаймляется полукругом круто падающих в море горных хребтов. В долине между ними пасутся стада кудрявого низкорослого кустарника.

Можно представить себе, что эту долину соорудил бородач Саваоф, играя в песочек на берегу ласкового моря. Он опустил могучие руки в склон горы и вытащил подкову хребтов из недр земли. Тяжелые базальтовые валы опрокинулись в море фантастическими обрывами, возмущенный камень взвился к небу огненными языками и застыл причудливым костром вытянутых, изогнутых скал. Саваоф осмотрел получившуюся небольшую горную страну и решил усилить декоративные эффекты этой своей миниатюры. Он вставил лупу в гигантский глаз и долго шлифовал скальные выступы, сделав из них дома, ворота, зверей, баб и мужиков. А теперь, дружок, шепнул он на ухо одинокому путешественнику, возьми своих приятелей, погуляй вволю по этому маленькому горному парку и посмотри на мои чудеса.

За последним домом поселка дорожка резко, без предупреждения поднимается вверх. Загибаясь за округлость горы, дразнит, зовет вперед, маня кажущимся окончанием подъема. Душа гор бежит перед путниками, разматывая извилистую тропу; горы тяжело дышат, пульсируя складками рельефа, и на их разгоряченной коже дрожит марево. Каменное тело гор сохнет и трескается от тяжелого подъема. Погоди, вот уж я тебе… Мокрый, живой как ртуть человек – ни в силе, ни в скорости не уступят тебе эти горы.

Сердца путников бешено колотятся в такт с пульсом гор, лица заливает едкий пот, в кеды впиваются острые выступы скал – погоди, уж я тебя догоню… Но подъем сменяется подъемом, а перевала, к которому стремятся путники, не видно.

Разговоры, шутки, смех утихают.

Дыши глубже, ступай на пятку, голову выше, работай руками… Вот увлеченность стремительным движением; так самозабвенно бежим мы по темному тоннелю жизни, жадными глазами следим за светлым окошком впереди, добегаем, а там уже могила.

Остановись, дорогой, успокойся.

По сторонам растут кизил и шиповник, покрытые серебряной пылью.

Оглянись – у твоих ног обрыв. Внизу поселок, маленький и ненатуральный, как географическая карта; за ним – неоглядные просторы. Утреннее солнце набросало множество мельчайших ярко-желтых осколков, рассыпанных дорожкой по голубому телу моря.

Погляди вперед – ближе уже ярко-зеленый перевал.

Не спеши, путник. Сколько вокруг всяких благ. Возьми в рот круглую мякоть плода, вкуси раскаленным языком его благотворную влагу, подержи ее во рту, осознай все ее разнообразные ароматы, проглоти и ощути полостями своего тела. Дай плоды спутнице и посмотри, как откроются ее глаза, разбегутся морщинки, выпрямятся плечи и спина, поцелуй ее в губы, влажные от кисло-сладкого сока. А теперь – вперед, к перевалу, где узнаешь, что час ходьбы отделяет знойный поселок от горной прохлады и освежающего ветра дубовых рощ, сочной зелени полян и спокойного горизонтального бега верховых троп.

Там, наверху, ты увидишь, что между двумя зазубренными хребтами, открывающимися к морю, стоит громадный прямоугольный камень. Похоже на то, что на его гладкие отвесные стены и верхнюю площадку не ступала нога человека или животного. Говорят, правда, что однажды в штормовую ночь туда чудом забрался испуганный барашек, и двое суток разносились с неприступной скалы его жалобные крики. Рассказывают также про девушку-болгарку, уроженку этих мест, которая босиком исходила все окрестные горы и единственная взбиралась якобы на этого титана.

Могучий каменный парень врос ногами в землю. Повернувшись лицом к древнему морю, он плечами удерживает тяжесть горных хребтов. Спокойно и уютно путнику за его широкой спиной. «Привет, Котубидзе! – крикнешь ему. – Я узнал тебя»; и услышишь в ответ добродушное ворчание: «…я узнал тебя».

Под давлением гор сжалось пространство за спиной гиганта. Вот – твои друзья у его подошвы. Далеко, а кажется: рукой достанешь. И слышен каждый шорох и звук. Беги от них по шару медленно поворачивающегося под твоими ногами горного массива – чем дальше, тем громче и отчетливей слышно их радостное пение на этой импровизированной эстраде – Ааа-а-ри, а-а-ри, аари, ари-а-а-а, ари-а….

Прощай, Котубидзе, – я еще вернусь к тебе. Прощай, мой добрый, умный, чуткий и сильный. Прощай, мой щедрый, терпеливый, прощай мой стройный и красивый. Прощай, друг мой. Как бы мне хотелось встречать тебя иногда на улицах моего северного города. Я не забуду тебя, дружище. Буду вспоминать тебя холодными зимними ночами, когда ты будешь стоять среди вихрей ледяной пыли, один, брошенный и забытый случайными приятелями летних курортных прогулок…