Податься в одночасье за кордон.

Бандит зафрахтовал баркас рыбацкий,

Таможеннику щедро заплатил,

И, только лишь собрался в путь пиратский –

Ему дорогу Сухов преградил.

«А ну, стоять! – сказал товарищ Сухов,

Направив самодельный пулемет, -

– Иначе динамит взорвет Петруха,

Саид цистерну с топливом сожжет!»

Но хитрый Абдулла отбился словом:

«Давно помочь милиции хочу!

Быть может, сговоримся, участковый?

Я штраф какой угодно заплачу!»

Затылок почесал товарищ Сухов…

И вот уже опущены стволы,

Открыла Гюльчатай лицо Петрухе -

Он перешел в команду Абдуллы.

Саид умчался прочь с большим пакетом,

Решив не подчиняться ни кому –

Он выкуп взял за голову Джавдета,

Сам Абдулла не нужен был ему.

Один лишь Сухов всё затылок мучил,

Не зная, как вернее поступить.

Классический, однако, вышел случай,

Как у Шекспира: «Быть или не быть?»

Как будто бы весов огромных чаши

Наполнил искуситель-демон злой:

На правой – долг, закон, зарплата наша,

На левой чаше – дружба с Абдуллой.

…Так, с той поры, висит вопрос открытый,

Не меньшей актуальности сейчас:

Принять с поклоном мзду из рук бандита,

Иль, все-таки, взорвать его баркас?!

ПИРОЖКИ.

По распоряжению из администрации

Рядом с Управлением был снесён ларек.

Клавдия Семеновна вникла в ситуацию,

В пирожковом бизнесе понимая толк.

И пошла решительно мимо автоматчика

Сумка ароматная, на часах – обед.

«Пирожки горячие, девочки и мальчики!» -

Заходила запросто в каждый кабинет.

Собирала в стопочку мятые червончики,

Продавая с легкостью свой ассортимент:

Пирожки с картошкою, беляши и пончики,

Голоду нет разницы: что студент, что мент.

И никто не требовал, и никто не спрашивал

Книжку медицинскую и сертификат,

Просто кушать хочется, да ещё домашнего,

Ведь киоск разрушенный не вернуть назад.

Вот что мы придумали в нашем Управлении:

Клавдию Семеновну зачисляем в штат!

Пирожки горячие прямо к построению

Вынесет заботливый повар-лейтенант!

ПРО КОЩЕЯ.

В неком царстве тридевятом,

А быть может в тридесятом

В мерзопакостном болоте среди елок и хвощей

Тыщу лет от скуки маясь

И пиявками питаясь

Жил да был один товарищ по фамилии Кощей.

Он имел характер скверный,

Матерился, портил нервы,

Что такое стыд и совесть он не ведал никогда,

И поэтому лягушки

И несчастные зверюшки

Из поганого болота разбежались кто куда.

Вот однажды от безделья

Он сварил такое зелье:

Порошок из мухоморов и крутой змеиный чай

Растворил в болотной жиже,

Чтобы был раствор пожиже,

А потом все это зелье выпил как бы невзначай.

Грянул гром и дождь полился,

Вмиг Кощей преобразился

И под действием дурмана человечий принял лик,

И с коварным намереньем

Перенесся в наше время

И в мундире полицейском в наши органы проник.

… Я не верю в эти сказки,

Но с тревогой и опаской

Двери разных кабинетов открываю всякий раз:

Тот утёрся занавеской,

Тот ответил матом резко,

Может быть, Кощей бессмертный где-то рядом среди нас?!

КАК Я БЫЛ В РАЮ.

Я вчера весь вечер под дождем, по лужам

Проверял притоны, злачные места,

А сегодня утром чувствую – простужен,

Нездоровый кашель, в теле – ломота.

Я с утра к начальству подошел с докладом:

"Мол, такое дело – приболел чуток".

Мне в ответ сказали, что болеть не надо,

До конца квартала потерпи, браток.

Я опять весь вечер под дождем, по лужам

Проверял притоны, делал все, что мог,

А домой вернувшись, не доел свой ужин

И как пес бродячий от простуды сдох.

Но в раю на небе я пробыл недолго,

Там меня заметил старичок седой,

Он помял в ладони бирочку из морга

И пинком хорошим возвратил домой.

Как узнал я позже, есть приказ секретный:

Больше поличейских в рай не принимать,

Мол, текучесть кадров, к данному моменту

Некому притоны стало проверять.

Я опять шагаю под дождем, по лужам,

Мне не нужно больше шуб или плащей,

Не страшны мне больше ни жара, ни стужа,

Я теперь бессмертный, хоть и не Кощей!

НОВОГОДНИЙ ТОСТ.

Новогоднее застолье в бликах елочных гирлянд.

Грустно. Вспомнил, как все было десять лет тому назад.

Мне сержанту-первогодке на одной из площадей

Охранять велели елку от подвыпивших людей.

В двадцать два ноль-ноль, я помню, был предпраздничный развод,

Нам с Серегой поручили грудью сдерживать народ,

Чтобы пьяных хороводов вокруг елки не вели,

И, как ночью прошлогодней, елку напрочь не сожгли.

А на площади – веселье, смех повсюду, шум и гам,

Так сказать хотелось: «Люди! Расходитесь по домам!

На столы поставьте водку, «оливье» и холодец!

Торопитесь! Скоро полночь, году старому конец!»

Та зима была холодной, под ногами снег скрипел,

Я заранее под форму вещи теплые одел,

А Серега в легкой куртке весь от холода дрожал

И кругами возле елки топал, бегал и скакал.

Мне смотреть на эти танцы просто не хватало сил,

Я тогда домой Серегу греться к маме отпустил.

Он теперь в ГАИ инспектор, подбородок отрастил,

А тогда еще стажером даже форму не носил.

В полночь, также как сегодня, десять лет тому назад

Помню, город словно вздрогнул от хлопушек и петард,

И из каждой подворотни потянулся едкий дым

С пожеланьями здоровья пожилым и молодым.

И пошел народ на площадь, выпив водки, погулять,

В этом смысле иностранцам наших граждан не понять.

Я топтался возле елки весь в снегу как Дед Мороз,

Предлагали даже выпить – я не пил, я службу нес.

И тогда, уже под утро, подмороженный слегка,

Неожиданно под елкой я заметил старика

В старомодном полушубке, с палкой-посохом в руке,

Как в рекламе «кока-колы» на английском языке,

Вся от инея искрилась и светилась борода,

И сверкали как алмазы на усах кусочки льда.

Он шагнул ко мне навстречу, видя, что за ним слежу:

«Разреши тебе, служивый, все, что будет, предскажу?

Ты получишь все от жизни: дом, красавицу-жену,

Дачу, новую машину, да быть может не одну,

Но для этого придется из милиции уйти,

Потому как ты, служивый, не на правильном пути».

Так сказал старик и сгинул, будто не было его,

Я глаза протер: не сон ли? Я ж не понял ничего!

Но когда рассвет забрезжил на востоке вдалеке,

Я уже совсем не помнил о каком-то старике.

Тут как раз стажер Серега возвратился на свой пост,

С благодарностью от мамы пирожков с собой принес.

В восемь тридцать нас сменили, отпустили отдыхать,

В общем, ночь прошла спокойно, если можно так сказать.

Я пришел в свою «общагу», все соседи мирно спят.

Так закончился мой праздник десять лет тому назад.

… Десять лет казенной службы – как-никак немалый срок,

Что ж, пора расставить точки, подвести пора итог.

Ни квартиры, ни машины, ни богатства не нажил,

В общежитии все так же я живу, как раньше жил.

Был женат, теперь – в разводе, впредь жениться не хочу,

Потому, что алименты на двоих детей плачу.

Дослужил до капитана, о карьере не мечтал,

А взыскания стабильно ежегодно получал,

И никто меня не ставил для товарищей в пример,

Говорили: «Слишком честный, добрый милиционер».

В общем, все мои надежды полетели кувырком,