Офицеры на стене крепости впились подзорными трубами в далекого врага.
— Правее надо.
— Да. И немного ниже.
— Ну разве что самую малость.
— И трубку чуток позже поставить.
— Согласен, давай.
Еще выстрел.
— Вот так хорошо. Давай еще один!
Криков раненых стало больше, по войску прокатилась волна беспокойства. Тысяцкий поскакал доложить хану, что в войске появились раненые и убитые, вроде как из винтовок стреляют. Но до крепости тысячи шагов — происходит что-то странное. Он уже почти приблизился к хану, как после четвёртого далекого выстрела, что-то ударило в лицо ханского нукера, что был совсем рядом с Менгли. Брызги крови достигли ханского лица, а крепкий воин личной гвардии, увешанный железом, сполз на землю без чувств.
«Опять новое оружие дожа! За что Аллах послал мне этого иблиса! Я тут стою, и просто теряю время, а моих воинов убивает новое оружие без всяких взрывов. Но стреляет только одна пушка, но мне донесли что их там три, и еще одна на мало паруснике. А перед крепость более двух тысяч ногаев с луками. Все так и ждут, что я кинусь на крепость, которую не могу взять».
Вдалеке еще раз грохнула пушка, и он явственно услышал как бесшумные пули защелкали по телам людей и коней вокруг. А ведь любая из этих пуль может попасть в него! И вся личная гвардия тут бессильна!
Гирей дал короткую команду — «Уходим», и развернул коня. Войско отходило медленно, организованно, чтобы не дать повод ногаем броситься добивать в спину уходящего врага. Артиллеристы успели послать одиннадцать шрапнельных снарядов по войску, пока командир не задробил стрельбу — «Далеко».
Больших трудов стоило удержать ногаев, чтобы те первыми не бросились собирать трофеи. Договорились что им оставим большую часть. Поехал штабист в сопровождении отделения драгун — изучать последствия применения шрапнели. Но даже на первый взгляд результат был неплохой — в степи лежало более сотни убитых коней и около полусотни воинов. О числе раненых можно было только догадываться — пятна крови были кругом.
* * *
Еремей отправился искать людей для строительства форта на острове Лампедуза. Пришли на Сицилию, причалили на шхуне, «Архимед» встал поодаль на якоре. Но пообщавшись со сведущими людьми, Гусев понял что людей тут лучше не нанимать. Арагонские бароны рассматривают жителей своих земель как свою собственность, а найм этих людей в другие страны — как хищение собственности. Так что закупились свежей провизией и отчалили.
Собрались идти к берегам Греции, но там османы, и с вывозом людей могут быть те же проблемы, пусть и не так остро, рисковать не хочется. Озадаченный, Еремей ночью связался с Командором, изложил свои проблемы. На что Командор предложил такой вариант — идти к берегам османской Греции, но там повернуть налево, к северу, и идти вдоль берега. Там будет Далмация, она сейчас принадлежит венгерскому королю Матьяшу, а южная ее часть захвачена османами. Если пройти севернее этого рубежа, то там будут подходящие для найма места.
Еремей так и поступил, нашел берег, куда османы еще не дошли. Венгерская власть тут уже была слабой, люди бежали от угрозы осман. Так что люди были согласны ехать на любую работу, лишь бы не умереть от голода и подальше от войны. По совету Командора он искал сербов и нашел несколько деревень на берегу, где их было много. Сербы оказались славянами, и, в основном, христианами. Они рассказали, что их страна уже два десятка лет как завоевана султаном, но много кому удалось бежать на север. Но тут, в чужих землях им очень тяжело. Спасает только то, что местные венгры и боснийцы частично тоже бегут подальше от войны, и тут, под носом у осман, есть работа и земля. Ну как есть — только что с голоду не умирают, работая на местных землевладельцев, хотя места здесь благодатные.
Сербы говором немного на болгар похожи, только непонятных слов больше. Но вскоре Еремей перешел с латыни на смесь сербского и русского, имитируя манеру речи сербов, и все собравшиеся стали его немного понимать. Там где непонятно, серб, знающий латынь, переводил через чужой, но известный во всей Европе, язык.
Гусев рассказал про православную Таврию, про то, как они били осман. А пиратов так совсем легко разогнали, и вот, остров купили. Так что набирают людей — остров обживать, крепость строить. Платить серебром будут — он показал лиры. Но на ходу сообразил, что люди на все согласны, и расценки уменьшил.
Люди загомонили, обсуждая новость. Тут один мужик шагнул вперёд и говорит — мол, согласен он ехать и работать, забирай совсем. И как плотину прорвало — почти все сербы с деревни захотели ехать — чуть ли не сотня человек. А с семьями так и около трех сотен. А те кто ехать не может оказались в должниках у хозяев, вроде как закупы. Еремей стал выяснять размер долга — суммы не очень большие, а для казны что на «Архимеде» — совсем немного.
Только как их везти? На пароход и шхуну и полсотни не поместиться, тут же и экипаж и солдаты. Но вспомнил — Венеция рядом, а там флота купеческого — множество. Решили так — сербы пусть собираются. «Архимед» быстро в Венецию, нанимать неф для перевозки людей. Когда корабль придет — будем должников выкупать. Сам же на шхуне отошел морем в сторону от деревни, чтобы видно не было. Тут еще острова у берегов кругом — заблудиться можно.
«Архимед» обернулся довольно быстро — пришел в большим нефом. Точнее неф был еще на горизонте, а капитан парохода уже рассказывал Еремею про корабль. Ну не дорого выходит, хотя и эти деньги жалко отдавать. Но даже если корвет сюда пригнать, то все не влезли бы все равно.
Подошли к берегу, у причала много людей, но там не только жители деревни. Полтора десятка вооруженных всадников и еще пешие воины есть.
— Ну вот и местный хозяин пожаловал. Недоволен происходящим, видно.
— И что делать? Может, их сразу всех пострелять? У меня хоть одно отделение, но положим их враз. У них огнестрела нет, считай. Только у того толстяка пистоль за поясом. Луки вижу, но если стрелять из-за фальшборта, то не опасно.
— Погодь стрелять, сержант. Войну устраивать на чужой земле негоже. Брони надели? Прикройте меня, пойду говорить.
Еремей сошел на берег в «коробочке» солдат в кирасах и с карабинами. В какой-то момент всадники заговорили тихо меж собой и отступили назад несколько шагов. Возможно, догадались что в руках у солдат «мушкеты». Но тут толстяк с пистолем стал что-то громко говорить, но ничего не понятно. Еремей переспросил на латыни, и местный феодал, как оказалось, стал объясняться на нормальной латыни. С первых же слов начались обвинения в воровстве, но Гусеву удалось перевести разговор в конструктивное русло. Оказалось что большинство сербов в деревне должны деньги этому толстяку. И, соответственно, хотели уехать не вернув долги. Вот такие хитрые сербы оказались. В какой-то момент Еремей хотел все бросить и уехать — «разбирайтесь сами, коль такие хитрые». Но немного успокоившись, продолжил разговор.
Важный вопрос — размер долга? Тут все загомонили — и сербы, и венгры, и деревенские соседи-боснийцы. И как они друг друга понимают? Наконец толстяк подозвал седого мужчину, тот достал из сумы бумаги, и стал зачитывать. Так у них и долговые расписки имеются?
Почти у всех долг составлял один золотой венецианский дукат. Разумеется, никто из сербов этого золота не видел, получали зерно в долг, и немного серебра на сдачу. Но по заведенной более века назад венецианской традиции, все долговые обязательства номинируются в золоте. Это после того, как в начале четырнадцатого века курс золота к серебру вырос с 1 к 10 до 1 к 14, а затем вернулся обратно.
Еремей заверил венгра, что все кто уезжает с ним вернет долг прямо сейчас, но только серебром. И достал из кармана лиру и показал всем. Толстяк, настроенный на дальнейшую полемику, аж замолк от неожиданности. Гусев шепнул солдату, и тот сбегал на шхуну и принес мешочек с монетами.
Обговорили процедуру, из дома вынесли стол и скамью, Еремей уселся, разложил бумаги, чернила и перо. На другую скамью уселся венгр. Гусев выложил стопку монет, чтобы не было сомнений. Помощник толстяка зачитывал очередную расписку, и передавал ее Еремею. Сербский полиглот помогал Гусеву правильно вписать имена в список. Названная семья проходила к берегу, глава семьи пытался расписаться, или просто прикладывал палец. Венгр говорил «Уно дукато!», Еремей отвечал утвердительно «Уно дукато». Переходящий должник вторил — «уно дукато». И все согласно кивали.
