Я всё же нашла людей, которые засели их переписывать. Дело пока шло очень медленно. Я призвала мореходов на помощь, чтобы они привезли мне греков и латинян. Я искала тех, кто умеет петь и играть на музыкальных инструментах и скоро собрала некоторое количество, но никого, конечно, подобного Бояну среди них не было.
Но самое главное, я решительно взялась за образование сына и брата. Теперь я настаивала, чтобы они не только учились стрелять из лука, метать копьё, орудовать мечом, кинжалом, топором, шестипёром и дубиной, но и изучали законы Брандстана и окрестных народов, географию, математику, для этого я переманила всё же пару сонборгских учителей. И конечно изучали грамоту, а с приездом заморского учителя и языков других стран. Славян хватало и в Брандстане, один из них и научил Сигурда их языку. Впрочем, русский знала и я.
Вообще с началом учёбы стало очевидно, что Сигурд прилежен, любознателен и чем дальше, тем больше интересовался ученьем. Это вызвало во мне гордость и восхищение, ведь я ожидала сопротивления, которое встретила в Ньорде. Мой брат учился, конечно, тоже, как и ещё несколько мальчишек, будущих алаев Сигурда, но вечно норовил сбежать с занятий на ратный двор или устраивал разнообразные каверзы учителям и дядькам, приставленным к ним.
Ингвар удивлялся, для чего будущему конунгу становиться учёным.
– Я ещё не знаю, Ингвар, но я чувствую, что так будет правильно, – ответила я.
– Это ты на сонборгские чудеса нагляделась, – ухмыльнулся Ингвар. – Посмотрим, долго ли продержаться все эти нововведения после смерти Рутены. Греки и римляне разбегутся, украв книги, учителя в школах обленятся, и всё будет, как было.
– А дома в три этажа и водопровод тоже сбегут? – отбивалась я.
– Перестанут следить, засорятся и придут в негодность. И потом, пожары пожирают всё. Шесть лет, Рангхильда, всего шесть лет, даже одно поколение не успело вырасти в Сонборге при новых порядках. Всё забудется. И девчонка Сигню вырастет такой же тёмной, как была её бабка Белокурая Сигню, – продолжал насмехаться Ингвар.
Но я не уступала:
– Белокурая Сигню разумела грамоту, чему учила и детей. Кстати, первый грек в Сонборге появился ещё при Магнусе. Эйнар и Сольвейг с грамотой знакомы, читают и пишут.
– Как и ты. Ах, да! Я и позабыл, твоя мать, Вея, ведь тоже была славянкой, – он засмеялся.
Но я не обиделась, что взять с него, Эгилла, то есть «маленькое лезвие», как за глаза прозвали его за то, что он так и не сумел родить со мной ещё детей. Но дело было вовсе не в нём.
Это я не хотела больше рожать. Беременность и роды достались мне очень тяжело, и я опасалась, как бы не сгинуть вовсе следующими, вот и пила специальные капли, приготовленные для меня моей бесценной Лодинн.
В год, когда Сигурду исполнилось семь лет, пал Вечный город Рим. Там сел захватчик Одоакр, который процарствовал он тоже недолго: его свалили и убили через недолгое время. Но Рима таким, каким он был, больше уже не существовало. Всё это мы узнали только через годы, когда эти новости из дальних стран привезли нам наши мореходы.
Сигурд загорелся желанием путешествовать с ними.
– Пойдёшь, – сказала я строго. – Но ты помни, что ты хакан (высокородный сын), будущий конунг, что тебе править, и других наследников нашего рода нет.
Сигурд задумался. В морской поход он пошёл, но только по Нашему внутреннему морю, к данам и гётам. И только в пятнадцать я отпустила его в дальнее путешествие к островам на Западе.
Но всё это будет позднее… А в первый год после окончания траура у Эйнара я стала наведываться к нему. И с каждым моим приездом надежды мои таяли: он, тосковал так, будто жалел, что не умер со своей Ладой. Радовала его только дочь.
Но я не сдавалась. И в очередной мой приезд Эйнар уже напрямую спросил меня:
– Ты… – он посмотрел на меня, – чего ты хочешь, Рангхильда? Ты думаешь теперь, когда я овдовел, мы, как ни в чём, ни бывало, вернём старые времена? Будто исчезла какая-то помеха? – он смотрел строго, хмурясь.
Я отступила на шаг, захлопала глазами:
– Но у меня растёт твой сын… – растеряно проговорила я.
– Это верно. – ответил Эйнар уже не глядя на меня. – И правильно было бы объединить наши земли, как мечтали наши предки. Но ты замужем.
– Я могу овдоветь тоже.
Теперь Эйнар ошеломлённо смотрел на меня:
– Ты что?!.. Что ты хочешь сказать?! Что ты избавишься от Ингвара только, чтобы быть со мной?! – произнёс он таким тоном, что я присела в страхе.
Казалось, он готов ударить меня.
– Не вздумай!
– Эйнар, да я… – пролепетала я.
– Не вздумай, Рангхильда! – сквозь зубы, тихо и страшно произнёс Эйнар.
И всё же я не готова была отказаться от него:
– Но Ингвар может и сам умереть…
Эйнар покачал головой, совсем потухая:
– Не только в этом дело, Рангхильда. Я не могу быть твоим мужем. Я больше ничего не могу. Силы оставляют меня, – он опустил руки, они повисли безжизненно как сломанные ветви …
Это потрясло меня до глубины души. Все мои мученья, все преступления, весь этот груз, что я взяла на свою душу, оказывается, напрасны? «Силы оставляют меня…» Силы оставляют?! Да ты что, Эйнар!!!.. Как это может быть, если я буду рядом?! Я буду твоей дроттнинг, Эйнар! Ну, вспомни! Вспомни, как мы были счастливы…
Я сказала ему, конечно, только последние слова. На что он поднял на меня усталые глаза и покачал головой:
– Ты не понимаешь…
– Я понимаю! Как никто другой! Ты потерял свою любимую жену, Сонборг свою дроттнинг, но прошло уже достаточно времени, Эйнар! Ты должен жить дальше! – я подскочила к нему.
– Лада говорила мне, умирая, чтобы я жил, чтобы не горевал о ней…
Я обрадовалась было: шутка ли такой хорошее напутствие от почившей жены! Благословение на новый брак! Но нет, Эйнар качает головой:
– У меня нет сил… У меня нет сил, чтобы жить…
Я похолодела. Нет сил… Эйнар…
– Ты … Эйнар, ты конунг, что будет с Сонборгом, если ты… У тебя дочь, в конце концов! И сын…
Эйнар кивнул ещё печальнее:
– Да, сын… – вздохнул он, будто справляясь с комом в горле, – и ещё три моих сына… Ушли и забрали с собой их мать. Увели её с собой… – у него дрогнул голос.
Мне стало дурно: я устраняла препятствия на пути к нему, не думая о том, что этим я сама и убиваю его. Что каждым моим ударом я попадаю не только в мою соперницу, но и в него. Выходит, я сама…
Сама смертельно ранила и его? Но разве я могла подумать, что он ТАК любит Рутену? Кем она была для меня? Злой разлучницей, обольстившей моего любимого. А на деле она его суженая? Не я, а она!.. И я сделала всё, чтобы его у неё забрать…
Может, надо было избрать иной путь? Не убивать никого, а заставить его разочароваться в ней? Уличить в измене, например. Вот только сделать это было куда сложнее, если вообще возможно… Но оговорить можно кого угодно и «доказать». Вот тогда, наверное, Эйнар не умирал бы сейчас вслед за ней…
Словом, я уехала назад, в Брандстан с тяжёлым сердцем. И всё же я не теряла ещё надежды. Он так молод, он почти на год моложе меня, а я чувствую себя молодой и сильной. Когда горе отступит, он захочет жить. Жизнь возьмёт своё…
– Чем ты так огорчена? – спросил Ингвар. – Сбываются мои предсказания?
– О чём ты? – я не могла взять в толк, о чём он говорит, так далеко от него были мои мысли.
– Ну, распадается же всё, что создавала Рутена.
– Распадается? Я не заметила, – сказала я.
– Уехал грек Дионисий.
– Уехал? – удивилась я. – Я видела, он вернулся с мореходами, книги привёз.
– Вернулся? – спросил Ингвар.
– Скажу тебе больше, с ним прибыли и другие, – сказала я. – И ещё: теперь в школу за малую мзду принимают не только детей, но и взрослых.
– Взрослых? – изумился мой муж.
Явление это и правда невиданное, тем более что, этого я не сказала ещё Ингвару, но в школы принимают и женщин наравне с мужчинами. Учиться в Сонборге теперь может каждый, кто этого хочет.
