– Галилей…– масляным голосом подсказал Гиреев, – он был на вершине блаженства. А как же – вот он, шанс окончательно потопить непотопляемого Новикова!

– Спасибо, Александр Мамедович, очень дельное замечание!

– Продолжайте…– Гиреев уже даже не говорил, а почти восхищенно нашептывал.

– Да…э…так вот…перейдем к сути вопроса…

– Пора бы!

– Итак, все те предметы, о которых говорилось, были перенесены из нашего – трехмерного мира в мир виртуальный, причем исключительно в научных целях. Ведь еще в двадцатые годы великий Фридман обосновал…

– Прекрасно! Гениально! – голос Гиреева звучал все еще ласково, но каждое слово резало  как ятаган, – у Вас есть уникальный шанс завоевать пылких сторонников Вашей теории.

   За оставшиеся четыре минуты отправьте в это виртуальное измерение какой-нибудь материальный предмет. Ну, хоть бы, наши знаменитые часы. Разумеется, в случае удачи все обвинения будут с Вас сняты. Так что, действуйте, Мерлин Вы наш!

– Часы?! – Серега всем своим видом уже напоминал буйно помешанного. Вообще-то, ему только и оставалось, как косить на психа (как возможный вариант – забиться на полу в припадке и пустить изо рта пену).

   Маленький позолоченный купидончик, целился в Сергея, как полтораста лет назад в страдавшего манией величия, генерал-майора Попова. Секунды стремительно улетали, а несчастный дебошир и гроза четвертого общежития, яростно втолковывал своим инквизиторам, что дело не в конкретных часах и не в предметах вообще, а в искривлении темпорального потока, напряженности магнитного поля и лично его, экспериментатора, тяжелом состоянии в данный момент. В воздухе пахло отчислением и чем-то еще. Призрак родной Ивановки явственно вставал на горизонте, чудились изощренные проклятья матери и злые подначки сестры. Серега уже почти не контролировал себя, его язык, в исступлении, все наращивал и наращивал обороты…

   Звонок с пары все оборвал, обдал холодным душем. Звонок на 12-05…

   Гиреев победоносно вскинул левую руку, дабы сверить часы и вынести заключительный вердикт.

   Странно! На нем же точно были его Командирские с авто-подзаводом. Странно. И тут…

   Этого нельзя было не заметить или, тем более, не услышать! Медленно, как в кино, Гиреев повернул голову влево, туда, откуда еще пять минут назад должен был раздаться характерный полуденный бой часов. Двенадцать ударов!

   В следующие несколько секунд лицо доцента вытягивалось (казалось, оно стремится перещеголять типажи Дон Кихота или Дзержинского). Боя часов не было, как не было и самих часов! Массивных, с золочеными стрелками, купидонами и нимфами, подаренных когда-то генералу Попову в день его тезоименитства благодарными тифлисскими армянами. Не-е-е-б-ы-л-о-о-о!!! Как не было Командирских самого Александра Мамедовича, электрического будильника на столе у обалдевшей секретарши и аляповатого настенного блина в кабинете декана.

   О! Где ты, Гоголь, способный описать эту немую сцену?! Какая там бабушка! Какой Юрьев день! Примерно через полминуты смысл произошедшего дошел и до всех остальных. Комендантша, в силу своей необразованности, лишь мелко крестилась и что-то бормотала, а секретарша Юлечка, сочла за лучшее просто хлопнуться в обморок. На Гиреева же, смотреть не только страшно, но и, пожалуй, вредно для здоровья.

   Серега, после перенесенного, соображал очень туго. Единственное, что он понимал, глядя на лица этих людей: из Университета его вышибать уже никто не собирается. Твердо усвоенное с детства правило: куй железо, пока горячо сработало, заставив язык произнести:

– Так я все понятно разъяснил? – молчание и утвердительные, весьма энергичные, кивки. – И я теперь могу быть свободен?

– И-идите, Сергей, ко-конечно… – Александр Мамедович смотрел на него взглядом закоренелого атеиста, которому явился шестикрылый серафим и вручил повестку в районное отделение Святейшей Инквизиции ( ля-ля-ля-ля-ля, я сошел с ума, какая досада!).

   И лишь когда Новиков был у самой двери, Гиреев, собрав всю свою недюжинную волю в кулак, окликнул его извиняющимся тоном:

– Сергей Анатольевич, простите, но где же все-таки часы?

   Серега медленно повернулся и уже с порога, удивленным, полным самой искренней невинности голосом, переспросил:

– Часы? Какие часы?

КАМУШКИ

– А вот, полюбуйтесь-ка, Сенатор, еще на одного прелюбопытнейшего пациента… – голос главного врача звучал уже чуть устало, но все еще подобострастно. Не каждый день приходилось принимать столь высокую комиссию (черт бы побрал на том свете этого главаря братков, вздумавшего окочуриться именно в их больнице!). И вот теперь он – светило психиатрии, профессор, лауреат и прочая, должен развлекать этих болванов, во главе с известным народным избранником, историями из жизни умалишенных.

– Ну, и чем же он так любопытен? – начальственно-снисходительным голосом осведомился Сенатор. Ему давно уже было ясно, что доктор тянет время и пытается отвлечь внимание. Уж он-то, старый политический волк, на метр в глубину видел все жалкие уловки этого дилетанта. Сенатор мимоходом прикидывал, какой удар можно будет, в связи с творящимся беспорядком, нанести своему врагу – министру здравоохранения.

– Представляете, господа, – судя по голосу, врач пытался настроить комиссию на юмористический лад, – этот субъект долгие годы провел в Южной Африке, искал там сокровища какого-то туземного короля…

– Так что же? – Сенатор прервал излияния доктора, который все больше напоминал ему неудачливого провинциального комика. – Одних в Африку тянет, других, похоже… – он многозначительно посмотрел на главврача, – в Сибирь!

   Стало заметно, как побелели здоровенные санитары, но профессор переборол нахлынувшую слабость и, собрав в кулак остатки своих "талантов", бросился в контратаку.

– Но самое главное – он утверждает, что нашел их! – поймав на себе заинтересованный взгляд "самого", ободренный доктор продолжал. – Но! Вы не поверите, – последовала драматическая пауза, – этот пациент уверен, что алмазы находятся сейчас при нем! Вон они лежат перед ним на кровати!

   Заинтригованные члены комиссии столпились у окошка, разглядывая диковинного психа и его сокровище, заключавшееся в кучке самой обычной гальки. Больной спокойно лежал, перебирая камни рукой.

– Богатый мужик, – усмехнулся один из проверяющих, – камушки килограмма на два тянут!

   Комиссия развеселилась, а ободренный доктор рассказал, как яростно дрался этот душевнобольной за свой хлам, как пришлось оставить "сокровища" в покое. Про то, как подбросили ему один лишний, а псих с негодованием выкинул его.

– Ах, если б вы видели его возмущенную физиономию! Какое презрение было на ней написано, будто это мы идиоты! – развлекал гостей доктор. Немного посмеявшись, комиссия отправилась дальше. И только Сенатора охватило какое-то смутное беспокойство. Он постоял возле палаты с "алмазным королем", вслушиваясь в свои ощущения. Что, что здесь было не так? Сенатор резко обернулся к двери.

   Там, перед странным пациентом, лежала солидная кучка… алмазов!!! Настоящих, крупных африканских АЛМАЗОВ! Невероятное, но не оставляющее сомнений в своей реальности зрелище. Как? Как удалось этому человеку спрятать, утаить от всего мира свое состояние, в то же время держа его на виду у всех???

   Сенатор не мог оторваться от фантастических камней. Внезапно он увидел глаза кладоискателя – сперва удивленные, а затем – озлобленные. Это были глаза человека, который понял, что в его величайшую тайну проник чужак. Некоторое время они поедали друг друга взглядами, и вдруг все изменилось. Черты лица "психа" разгладились. Он хитровато ухмыльнулся и ласково, почти с жалостью глядя на Сенатора, покрутил пальцем у виска…

НЕ БОЙСЯ!

Никто их не ждал. Но они пришли! Пришли внезапно. Пришли ниоткуда. Жестокие, могучие, неуязвимые демоны. Они брали у людей всё, а непокорных, усомнившихся в их силе, убивали. Демоны разили огнём, дымом и громом, казалось, нет силы, что сможет их остановить.