Как и следовало ожидать, в дальнейшем мне довелось выслушать очередной хвалебный гимн. На этот раз в честь бога солнца.

Музыка смолкла, и в зале воцарилась вежливая тишина.

– Но сегодня же не мой праздник, что вы, ей богу, – с деланной скромностью произнес Ра.

Раннаи учла вышестоящую критику и не замедлила пропеть маленькую песенку.

Ра махнул рукой, встал с трона и изрек следующий спич: «Слава тебе, Усир! Пищу и яства получаем мы благодаря тебе. Растут растения по твоей воле, и родит тебе поле пшеницу. Боги и все, кто пришел сюда, пусть восхваляют тебя».

Поднялся обычный праздничный шум. Все наперебой поздравляли Усира. Поздравили его, конечно, и мы с Табубой. После некоторой паузы почтенное собрание начало плавно перетекать в соседний зал, где был накрыт стол, казавшийся бесконечным.

На подносах аппетитно дымилось жаркое, тушеное мясо, гуси, которые, наверное, только что были сняты с вертелов. Повсюду стояли кувшины с вином, пивом и сладкими ликерами. Так же было множество всяких приправ, овощей, зелени, ну и, разумеется, фруктов и ягод.

Гости, не спеша, расселись в деревянные кресла, спинки которых были инкрустированы золотом и бирюзой. Подле пирующих тут же засуетились прелестницы-служительницы, одетые лишь в ожерелья и пояски. Они накладывали гостям пищу, раздавали цветы и благовония.

Я не выявил в рассадке приглашенных какой-либо иерархии. Если она и была, то являлась столь сложной, что я не сумел в ней разобраться. Ра сидел ближе к левому краю стола. Подле него расположились Тахути и Маат. Усир и Исет устроились почти что в центре. Харвер – вдалеке от всех. Другие боги, люди и тени распределились вперемежку.

Рядом со мной втиснулся худощавый седобородый старик в светлой мантии, который представился как «руководитель мастеров магии в Доме Жизни». Домами Жизни в Та Кемет именовались учреждения, которые, пожалуй, можно сравнить с современными научными академиями. В недрах их стен заседали мудрецы и ученые, хранились книги, а также шел процесс обучения неофитов необходимым для жизни познаниям, основой которых служило волшебство. Звали моего нового знакомого Ахтой. Он не производил впечатления большого любителя пирушек, поскольку был погружен в себя и мало обращал внимание на происходящее.

Куда более занимательной представлялась мне личность, сидящая напротив. Это была никто иная, как Небетхет, жена бога пустынь Сетха. По счастью, сам он на празднике не присутствовал, и все знали почему. Сетх, именуемый Страшным Ликом, с детства не любил своего брата, красавчика Усира. Небетхет была одета в вызывающе откровенное трико из черной лоснящейся кожи, запястья и грудь украшали необычные для Черной Земли ожерелья из платины. Ее волосы отдавали в тон крыла ворона, в ее глазах цвета прозрачного льда таилась дремлющая жестокость. Я хотел было узнать у Табубы, что ей известно о характере непреступной богини, но тут из-за стола поднялась Исет, и все смолкли.

– Знатный, могучий, прекрасный, сладостноликий Усир, молю я Ра с его восхода и до его заката, чтобы он ниспослал тебе благополучия, и я могла обнимать красоту твою. Две руки мои да будут ласкать тебя, – произнесла богиня любви.

– Хвала Усиру! Хвала Ун Неферу[38]! – Геб высоко поднял кубок с вином.

Я заметил, как вскинула голову Небетхет, как взглянула в глаза имениннику, а тот лишь быстро кивнул и отвел взор. Все вокруг зашумели. Хвала и поздравления Усиру неслись со всех сторон. А я не переставал краем глаза следить за богиней в черном. «Постойте, так ведь каждый египтолог скажет, что она влюблена в Усира!» – вспомнилось мне.

В зале между тем заиграла музыка, а из-за колонн выбежали настоль диковинные существа, что от удивления я даже перестал есть. Это были два покрытых мохнатой рыжей шерстью кривоногих карлика с длинными хвостами и женщина-лилипут с непропорционально огромной головой. Лицо лилипутки скрывалось под маской, изображающей львицу. Что до ее приятелей, то они обладали такими рожами, что никакие маски им были и не нужны. Вся эта троица была голой, если не считать шутовской короны на голове у одного из карапузов. Кстати, другой малыш держал в руках два разукрашенных деревянных кинжала.

Я немедленно решил навести справки у Табубы. Выяснилось, что причудливых уродцев звали Аха и Хит, а их подружку – Бэсит[39]. Они тоже считались божествами, причем очень любимыми в народе. Почет у народных масс малютки заслужили благодаря тому, что умели отгонять своими плясками всякую нечисть, а также змей, скорпионов и прочих гадов.

Корча гримасы и ужимки, местные клоуны с гамом понеслись по залу, чем немало развеселили публику. А еще они потешно прыгали и кувыркались. Даже погруженная в свою неразделенную печаль Небетхет, кажется, развеселилась, глядя них.

Но пришло время для очередного развлечения – на сцену пригласили борцов. Сразу же началось весьма захватывающее состязание. С виду это напоминало некую смесь греко-римской борьбы и восточных единоборств. Атлеты были обнаженными, так что теперь я точно убежден, что традиция участвовать в спортивных состязаниях голышом, родилась вовсе не в Греции, как утверждают историки.

– Ты за кого ты болеешь? – мне пришлось прокричать свой вопрос Табубе, потому что вовсю голосили сторонники состязающихся.

– Болею? Но я здорова, – девушка кинула на меня ошеломленный взгляд.

– Да нет, я имею в виду… ну, кого бы тебе хотелось увидеть победителем?

Табуба пожала плечами.

– Какая разница? Но вообще-то, я в силах угадать.

– Можешь угадать? – тут уж настала моя пора изумляться. – Но как?

– Этот боец сильнее, – она указала на одного из дерущихся.

– Да с чего ты взяла?

– Предчувствие.

– Предчувствие?

– Тени замечают предначертанное.

– Ну, а что там у меня предначертано?.. – пробормотал я, сраженный таким заявлением.

Слова Табубы оказались неожиданными.

– Я знаю, что нравлюсь тебе, Ани. Но для этого не нужно быть тенью. У тебя все на лице написано.

Тут со всех сторон раздались ликующие возгласы, потому что схватка закончилась. Причем именно так, как предрекала Табуба.

Последующие события запечатлелись в моей памяти не слишком разборчиво, хоть я и не могу сказать, что много выпил. Кажется, мы что-то говорили друг другу, но слова не имели уже большого значения. Где-то совсем близко неприлично ржал Геб, сильно перебравший с напитками. «Ясно, почему его символ – Великий Гоготун», – подумалось мне. Но в конце концов и Геб, и весь остальной мир куда-то исчезли. Мы с Табубой шли, взявшись за руки, через пустые тихие залы, а потом отыскали наши крылья и взлетели в багровую вечернюю высь.

– Куда мы летим? – спросил я Табубу, парившую передо мной.

Девушка-тень ничего мне не ответила.