— Вы же хотели спасти Демнию, но сейчас говорите, что не такой ценой? Что это значит, флия? —непонимающе спросил Вэран, он уже полчаса пытался объяснить, что хочет Совет и зачем всё это необходимо, однако пока у него не получалось ничего.

— Я желаю кронпринцу только хорошего, именно поэтому я считаю, что он должен сам выбирать себе фессу, которая после, подчеркну, после станет афрой и родит ему наследника. Или вы считаете, что он должен иметь двух афр? Вы просто издеваетесь!

— Если вы придерживаетесь только подобной позиции, значит желаете смерти Демнии. Тогда ради чего вы её спасали, уважаемая флия? Ей ещё только год, поэтому, смею напомнить, её вполне могут лишить жизни. И всё это абсолютно законно.

— Мы не желаем Демнии ничего плохого. Напротив, мы желаем, чтобы она всегда была членом нашей семьи. Однако вы также пойтите, что Риггер и Аниссия ещё совсем дети, они не понимают ещё подобных серьёзных вещей, касающихся севенства и афрства. И, к тому же, нам придётся законадательно разрешить иметь двух афр? Вы хоть понимаете, к чему это приведёт? У нас и так войны вспыхивают каждые несколько секунд. Также я слышала, что Аниссия ненавидит жизнь в замке, поэтому не сможет находиться здесь достаточное количество времени.

— Зачем говорить народу, что у принца есть фесса? Когда он подрастёт, тогда и пусть находит себе подходящую партию. Я ещё раз повторюсь, это севенство необходимо только для… Да что я вам объясняю всё по тридцать раз. Флия Маларина, ей даже жить с вами не надо. Я жду вашего решения прямо сейчас: убить Демнию или сообщить сыну, что он обязан подчиниться Совету Сферн.

Маринер резко поднялась со стула и взглянула на соглядатая, не скрывая своего гнева.

— Я не позволю насильно связать с кем-либо принца! И Демнию вам никто не выдаст, так и знайте!

— Ваше величество, — вдруг раздалось от входной двери.

В зал вошёл Риггер, только вернувшийся из зесвима. Он внимательно оглядел пришедшего Вэрана, настороженно взглянул на мать и только после этого присел за стол на свободный стул и задал несколько вопросов.

— Зачем вы пришли, Вэран? Вы явно расстроили королеву.

— Совет Сферн хочет, чтобы между вами и Аниссией была создана севенская связь. Так они смогут всегда знать, где она, благодаря вам.

— Также больше никто не сможет стать её афром, — задумчиво вслух проговорил Риггер, добавив, — и я тоже не смогу повторно стать севеном?

— Сможете. Если не будете афишировать эту связь, которая нужна только для спокойствия олдов.

— Я согласен.

— Риггер! Подумай хорошенько! Что будет с нашим королевством, если народ узнает, что у тебя есть возможность повторного севенства, а у них нет! — расстроилась Маринер, желая разубедить сына, однако ничего не могло изменить его решения. — Тебе она хотя бы нравится?

— Мне все нравятся, матушка. К чему подобный вопрос задавать? — не понял Риггер.

— Я говорю, Риггер, о любви.

— Принц, с чем вы сравниваете то, что вам говорит королева? — заинтересовался Вэран, знавший из книг, что ирависы не испытывают некоторых чувств.

— Я ищу подходящие слова в инирте, но там таких нет.

— Видимо, из-за нехватки слов вы нас и не понимаете, — заключил Вэран, однако, не удовлетворившись этим, он решил когда-нибудь дойти до истинной причины подобного отношения ирависов к окружающему миру.

— Вэран, — поднялся принц, — я прошу покинуть немедленно мой замок.

— Что случилось? Я вас чем-либо обидел?

— Покиньте мой замок не задавая вопросов, иначе на одного соглядатая станет меньше.

С этими словами Риггер вышел и направился в сторону своих покоев, заглянув через пару минут пути в прошлое, убедив себя, что соглядатай ушёл. Принц ещё не привык к мраку родной планеты после долгого пребывания на Гордн, однако темноту коридорров отлично рассеивали факелы, прикреплённые к стенам. Риггер наконец зашёл в свои комнаты, прикрыв дверь, чтобы никто не смог больше сюда зайти, и прошёл в гостиную, увидев, что его способности видения прошлого с каждым разом становятся всё лучше.

На мягком ковре, лежащем перед камином, в котором горели дрова, наполняя помещение теплом и треском, играли две камми. Аниссия и Демния. На одном из кресел были брошены вещи Аниссии (плащ и тёплая кофта), с которых время от времени капала вода. Риггер взглянул в окно и заметил, что там до сих пор идёт дождь, причём уже разыгравшийся, бьющий в стёкла. Риггер решил не тревожить иравис и присел в пустующее кресло, засмотревшись на огонь и незаметно для себя задремав. Однако долго спать ему не дали.

— Вы узнали моё истинное имя? — услышал сквозь сон принц, приоткрыв отяжелевшие веки и увидев стоящую перед ним Нику, держащую в руке горящую веточку, покачивая последнюю из стороны в сторону. — Вы уже проснулись? Слышали мой вопрос?

— Да, — зевнул принц и потянулся, — чтобы ответить на него, мне нужно ещё раз вглянуть на жизненный узор, если вы не против.

— На инирте это быстрее говорится, — не дала согласия Ника, подушив дуновением воздуха веточку и бросив её в огонь. — Как-то раз мне привиделось, что я кого-то сожгла. Уж не вас ли? — улыбнулась ирависа, взглянув на озадаченного принца, который явно не думал, что после пробуждения его захотят сжечь.

— Надеюсь, вы шутите. Мороа ливен?

— Ви, — ответила на просьбу Ника, приподняв рукав бархатного тёмно-синего платья левой руки, развернув её запастьев вверх, чтобы можно было увидеть начало ливена.

Риггер осторожно взял её за запястье и взглянул на сложное переплетение узора. Его мысленному взору сразу представилась вся жизнь ирависы: зарождение, рождение и пролетевшие годы. Риггер долго не мог сосредоточиться на определённом моменте, однако вскоре это получилось и перед глазами принца пролетел день рождения ирависы. Всё с точностью до секунды. Вот выходит первая камми.

— Какая маленькая, — говорят в видении Риггера, — И боевая. Смотри, как сопротивляется, не хочет лежать на моих руках. Это будет Шарлотта, воинственная Шарлотта… Вот и вторая камми, эта потише. Спокойно сморит на нас, назовём её Наомирой. Милое дитя.

На этом и закончили в видении Риггера, закутывая двух камми, решив, что это всё, однако вскоре случился переполох и родилась третья. Она уже практически не дышала.

— Риггер, — напомнила о своём существовании Ника, нетерпеливо выдёргивая руку и отходя к Демнии, которая в это время играла с деревянной коробочкрй, в которую надо было через специальные отверстия вставить кубы, конусы, шары и другие геометрические предметы. — Так что вы увидели?

— Вы еле выжили и родились практически без дыхания. В тройне редко выживает последний. Вас Анирикой назвали. Правильно вы всё распределили.

— Какая-то я невезучая, принц, — пожаловалась Ника, помогая Демнии с игрушкой.

— Почему? Разве плохо, что вы живы?

— Да. Мне не везёт со смертью. Началось всё до рождения. Это же надо было умудриться стать ирависой! Да ещё и после не умереть! Ни при родах, ни при посещении диких зверей, ни при поедании ядовитых ягод! Остаётся только одно… — коварно проговорила последнее предложение Ника, однако не закончив его до конца.

— Что?

— Надо заставить Совет Сферн избавиться от меня. И я думала об этом в последние два дня, однако так и не пришла к какому-либо выводу. У них ведь есть средство, уничтожающее кэрий.

— Не думаю. Тогда можно было бы с лёгкостью избавиться и от нас.

— Вы имели ещё братьев-сестёр ирависов?

— Нет.

— У меня они были. И они не родились снова. О чём это говорит?

— Киль, жить гораздо лучше, нечего разводить здесь подобные беседы! Давайте поднимайтесь вдвоём и идём к королеве.

— Нормально воспитанные ирависы всегда думают о смерти. Своей или чужой.

— Килари, у нас с королевой к тебе есть серьёзный разговор. Для начала ответь, что бы ты сделала с тем, кто пожелал бы смерти Демнии?

— Убила бы того, кто говорит подобную чепуху. Что за вздор? Они же согласились её оставить в качестве твоей дочери. И я знаю о приходе Вэрана. И о решении Совета. И о вашем решении.