шлем противника. Однако скорости оказалось недостаточно, и
офицер разгадал её план. Защитившись, он наотмашь ударил не
защищенную бронёй девушку в грудь, но удача сопутствовала
кошке, и тупая сторона меча только оставила красную полосу
на её теле, немного порвав кимоно. Бой становился всё более
ожесточённым, и ни один из противников не хотел уступать…
Акено с замиранием сердца наблюдал за боем, готовый в
любой момент остановить его, даже если это будет неправильно.
Он спокойно бы отнёсся к смерти офицера, т.к. его он не знал,
но если Лире угрожала бы опасность, он мог пожертвовать
ради неё честью. В спутнице он был уверен, она не могла
солгать, да и с чего ей нападать на самураев? Задавая этот
вопрос, Сёгун внезапно понял, что задаёт себе другой вопрос:
«А не могла кошка действительно напасть на воинов». И чем
больше он думал о невиновности, тем больше история Лиры
казалась неправдоподобной. Серьёзную дилемму надумал себе
Акено, пока смотрел, как сражались, ёкай и человек. Некомата
проскользнула под лезвием меча и попыталась поставить
подножку, но свалить взрослого человека в доспехах хрупкой
девушке оказалось не так просто. Пришлось быстро вскочить
и, забежав за спину, изо всей силы лягнуть противника двумя
ногами под колено, самурай под натиском упал на одно колено
и поравнялся с кошкой ростом. Крепко вцепившись в меховой
воротник, девушка уже хотела вогнать клинок между доспехами,
как казавшийся беспомощным воин начал стремительно падать
на спину, и Лире пришлось снова отступать, при таком весе она
могла что-нибудь сломать. Но теперь самурай был на спине и
был лёгкой мишенью, мужчина это понимал, поэтому вытянул
вакидзаси из ножен и покатился в сторону, защищаясь от
нападок некоматы, как ёж своими иголками. Выбрав момент,
офицер встал на колени, а затем и полностью поднялся, чтобы
снова вступить в бой. Тактику он не изменил и по-прежнему
крутился, орудуя двумя мечами, правда, Лира нашла прореху
в столь слаженных действиях. Катана была гораздо тяжелей
вакидзаси, поэтому держать её в одной руке было сложней,
и после множества косых ударов рука начала слабеть. Когда
катана в очередной раз просвистела над ушами, ловкая кошка
попала остриём меча в зазор между щитков, дальше острое
лезвие сделало своё дело, проткнув предплечье как холщовый
мешок. Рука самурая мгновенно повисла, в пальцах больше
не осталось сил, чтобы держать тяжёлый клинок. Играючи
отобрав оружие, Лира, пригнувшись, рубанула по щиколотке
противника. На этот раз меч только распорол толстую
шнуровку доспехов, едва задев ногу. Перекатившись, некомата
выставила перед собой отобранную катану, тем самым унизив
благородного воина перед всей деревней, что давало девушке
автоматическую победу. Народ разразился проклятиями в
адрес кошки, но та даже ухом не повела, она чувствовала
превосходство и была уверена, что доказала свою правоту. Но не
успела она насладиться победой, как её тело сковало судорогой,
и она рухнула без чувств. Последнее, что она видела это то, как
Акено перепрыгнув через перила, бежит к ней…
Очнувшись, Лира не удивилась, что люди снова предали
ее, и она снова оказалась в плену. Бумажные печати тяжёлым
грузом тянули вниз, плюс ещё всё тело болело, и двигаться
совсем не хотелось. Девушка не знала, что сейчас Акено
пытается отстоять её сторону и добиться освобождения. Сёгуна
облепили деревенские жители и люди из совета. Наперебой
они требовали наказать дикого ёкая. Парень был в полной
растерянности, ему хотелось вернуться в барак и, забрав её,
сбежать. Но, назвавшись императором, он не мог так поступить.
С трудом перекричав толпу, Акено попросил совет собраться в
отдельном доме и всё окончательно решить.
Собравшись в большом прямоугольном зале, за широким
квадратным столом расположились шестеро из совета, седьмым
был красный от волнения глава, который сел рядом с открытой
дверью внутреннего двора, где тихо плескались оранжевые
карпы и дул прохладный ветерок, остужая красную лысину.
Акено вышел во двор, чтобы проветрить голову, и даже хотел
вести переговоры оттуда, но его убедили сесть рядом с главой
совета. Мужчины разных возрастов и телосложения сидели по
двое, поочерёдно кашляли, ожидая, когда император начнёт
говорить, но парень молча рассматривал собравшихся и комнату.
Простая комната не имела никаких украшений и даже картин.
Стены были оклеены плотной бумагой, в углу возвышалась
целая гора деревянных коробок. Громкий кашель заставил
Акено оторваться от наблюдений. Сёгун совсем не хотел что-
то доказывать, он мог даже приказать, пригрозив смертной
казнью, но сделать так было невозможно. Легче ночью выкрасть
девушку и сбежать, о чём не единожды подумывал парень,
однако до ночи Лира может не дожить. Акено начал с того, что
Лира смогла одолеть офицера в честном бою, на что получил
множество отрицательных выпадов. Дискуссия продолжалась
несколько часов, но безрезультатно. В итоге Акено со всей
силы ударил по столу кулаками, и громогласно заявил, что
готов сразиться за девушку ценой собственного титула, от
такого глава поменял красный цвет лица на тёмно-бордовый.
Шестёрка загалдела, и Сёгун повторил своё заявление, добавив,
что готов отдать всё одному из них, кто будет готов сразиться с
ним за свои убеждения.
С этими словами Акено покинул комнату и направился
прямиком в тюремный барак. Рассказав Лире, что он предпринял,
чтобы её освободить, получил щелчок по носу. Кошка даже не
поленилась вскочить и схватить парня за воротник. Некомата
долго ругала глупо поступившего императора, пока их не
прервал побледневший глава совета, который заявил, что
один из офицеров готов принять бой. Правда, даже некомата
не понимала, как Акено может проиграть свой титул, но видя
уверенность в глазах парня, она немного испугалась, ведь
офицер был искусным воином. Чтобы проверить это, оставалось
дождаться утра…
Солнце встало, озаряя покрытые тонкой паутинкой льда
крыши деревни, свет достиг свинцового потолка и исчез
за непроницаемой пеленой серых туч, погрузив деревню в
холодную тень осени. Люди с неохотой поднимались из тёплых
постелей и брели в центр. Крестьяне всегда вставали с первыми
лучами солнца, но сегодня день был, будто проклятый богами, и
каждый чувствовал это. Лиру не посчитали нужным выпустить
из барака, и Акено остался один на один со своими подданными.
Облаченный, наверное, в самую лучшую броню темно-
серого цвета, что было редкостью для самурайских доспехов,
металлические щитки были намного толще, чем у воинов в
столице, Акено испытывал странное ощущение, будто именно
эти старые доспехи были даны ему для форы офицеру. Видя,
как самурай ловко управлялся двумя руками, Акено считал,
что никакие поблажки ему не нужны. Дороги назад не было,
только вперёд на блестящий от капель росы ринг. Там его уже
ожидал офицер, в здоровой руке он держал вакидзаси, раненая
была крепко привязана к доспехам и усилена небольшим
длинным прямоугольным щитом во всё руку. Мужчина был
в приподнятом настроении — это было видно по его как бы
незаметной ухмылке. Такое поведение раздражало гордого
парня, и в нём уже начал закипать гнев, что могло привести к
весьма неприятным последствиям в виде проигрыша. Крепко
сжимая вакидзаси, Акено вышел напротив своего противника и
поклонился ему в качестве приветствия, офицер, скривившись,
одарил парня коротким кивком. Глава, прежде чем ударить
