– Слышал новость, Нури? – спросил у командира стражи подсевший к нему один из разведчиков дворца. – О заговоре? – Мастер мотнул головой, боковым зрением найдя Эваларин; он успокоился, что ребенок этого разговора не слышит. – Поговаривают, что императора хотят свергнуть, и не кто-либо, а последователи храмовников.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Хотя бы затем, что за этим, скорей всего, стоит Фарис из оружейной лавки. И он исчез пару дней назад. А ты был у него за неделю до исчезновения.

– И не я один.

– Я бы на твоем месте… – начал было мужчина, допивая очередную кружку ароматного, но пьянящего напитка, но договорить он не успел. Нури поднялся с места и вышел из-за стола.

– Думай о своем месте, друг мой, – холодно сказал командир, наклонившись к его уху. – Если заговор есть – раскройте его, а если нет, то кончай верить слухам.

– Все равно, Нури, смотри за своими тылами. В этом дворце и за его стенами что-то затевается, и уже очень скоро никто не будет в безопасности… Особенно те, на кого император затаил обиду, и Фарис один из них.

Ничего не отвечая, Нури покинул кухню. В плане у него был очередной осмотр территорий.

С момента инцидента в скрытом от посторонних глаз зале прошло больше месяца. Никаких замечаний командиру стражи не поступало. Никто во дворце, кроме Ивалирана, не знал о наличии оружия Фэро в доме Ран. Нури вот уже две недели как покинул службу императора и был занят совсем иными делами. Некоторое время он посвятил поискам Фариса, но оружейник как сквозь землю провалился. Он не оставил никаких следов, ниточек, способных привести к нему. Ни одна запись с многочисленных видеокамер или регистраторов Эрдэла не засекла его на выходе из города. Бросив попытки разыскать старого друга, Нури занялся подготовкой к отправке в составе группы добровольцев на дальние границы, где борьба с неведомой тьмой становилась все сложнее.

В день, когда бывший командир стражи намеревался покинуть Эрдэл, на пороге появился гонец из дворца, передавший письмо за подписью Авила III с требованием немедленно явиться во дворец для разъяснения некоторых обстоятельств. Нури проводил взглядом гонца и с минуту раздумывал. Закинув голову, он посмотрел на темнеющее небо. Он понимал, что если он уйдет, проигнорировав письмо, то ничего плохого не произойдет. Никто не станет искать его в зоне отчуждения. Однако его больше волновало, что вся тяжесть ответственности ляжет на плечи принцессы, а этого он допустить не мог.

Не медля ни минуты, он направился во дворец на своем гравицикле. Не прошло и двадцати минут, как он оказалсяу главных ворот. Стражники были рады его видеть и даже подумали, что он решил к ним вернуться.

– Увы, ребята, у меня другие планы, – покачал мужчина головой, – я отправляюсь в Кидонию, там сейчас большая нехватка рук. Лучше бороться с тьмой сейчас и там, чем встречать ее в столице через пару лет.

– Ты всегда был рисковым человеком, – похлопал его по плечу стражник. – Уверен, что с тобой там шансов выжить у них будет больше.

– Да! Береги себя там! – закивал, улыбаясь другой воин.

Махнув им рукой, Нури пошел дальше, к центру дворца, предполагая, что Авил примет его в тронном зале. Его насторожило лишь то, что охраны практически не было, что не допускалось, если император принимал людей. Да и освещение было минимальным. Отчего-то Нури предпочел не обращать внимания на зародившиеся в глубине души плохие предчувствия. До центра дворца оставалось пройти через «Коридор взглядов» и подняться по ступеням. В тусклом свечении энергетических шаров, из которых то и дело били синие молнии, лица бывших правителей острова Хранителей казались живыми. Их внимательные взгляды пристально наблюдали за гостем. Одни смотрели с презрением, недовольством. Другие – с сочувствием. Считалось, что каждый проходящий видел в ликах правителей то, что испытывал к самому себе. В зависимости от царствующего монарха подсвечивались шарами определенные ушедшие правители, но никогда все. Иначе бы пришлось испытать на себе взгляд тысяч императоров. Только один всегда был в тени, но именно в его глазах Нури искал одобрения и поддержки. Это был Амон Фэро, первый император острова Хранителей, сын Сета Первого и тот, кто отвоевал право на свободу у праотцев. Его черные, как марсианская ночь, глаза видели людей насквозь, заставляя их нутро вылезать наружу. Говорили, что он мог видеть будущее, и отсюда была печаль этого неулыбчивого человека. Нури остановился перед его статуей-образом. Амон был запечатлен в своих сияющих золотом доспехах, сжимая в руках два серповидных меча. За спиной развевался алый плащ, а рядом стоял гигантский крылатый ящер из пустыни Хризу, что был верным спутником первого императора. Нури всматривался в черные глаза давно ушедшего правителя и видел в них все ту же печаль, словно будущего не было.

– …Страха не порождай, ибо страх – это цепи, узы, что приковывают ко тьме человека… – прошептал он единственную надпись, уцелевшую в гробнице первого императора, и, поклонившись ему, пошел дальше.

Вдруг он услышал чьи-то шаги. Все это время кто-то стоял за стеной и наблюдал за ним. Посмотрев вперед, туда, куда падал оранжевый свет заходящего солнца, он увидел Ивалирана. Принц вышел вперед и остановился. Смерив презрительным взглядом мужчину, он криво ухмыльнулся.

– Пришел все-таки, – тихо заговорил принц, – а я думал, поспешишь сбежать в свою Кидонию.

– Таким поступкам не обучен, – холодно ответил воин, понимая, что его ученик хочет сразиться.

– Тогда почему рискнул прийти? Неужели испугался, что моей сестре достанется из-за тебя?

– Рискнул? – тонко улыбнулся Нури. – Я пришел по приказу императора.

– Ты пришел, потому что я это устроил. – Ивалиран сделал шаг вперед, кладя правую руку на висевший на поясе купрум этах. – Я ведь ничего не рассказал отцу о твоем проступке с оружием врагов дома Ран и о том, как ты взялся обучать эту девчонку искусству боя. – Он вздохнул. – Хотя, признаться, поначалу хотелось. Но потом я решил, что разберусь со своими врагами сам.

Нури закатил глаза. Он ненавидел, когда принц занимался самолюбованием и хвастовством. Обычно это вело к его поражению в спарринге, что очень злило самого наследника.

– Врагами? – переспросил воин. – Восьмилетняя девочка – твой враг? Поистине выходцы дома Ран умеют выбирать себе врагов, – хмыкнул Нури, покачав с досадой головой.

– В отличие от тебя я вижу больше.

– Пусть так, – выдохнул учитель, складывая руки на груди. – Чего тебе нужно?

– От тебя ничего, кроме, пожалуй, твоей смерти. – Ни один мускул на лице бывшего командира не дрогнул. – Не пойми меня неправильно, – юноша снял с пояса цилиндр и раскрыл оружие, – я не считаю тебя врагом, но твоя кончина огорчит того, кого таковым считаю.

– …Она не станет слабее, Ивали. Даже если вы запрете ее в самой дальней комнате в одиночестве, темноте… девочка останется диким зверем, которого никто и никогда не сможет одолеть. Зверем, что вырвется на свободу и уничтожит вас всех. – Воин встретился взглядом с наследником трона. – Дикаркой, которую ты так боишься. Убивая тех, к кому она привязалась, ты озлобляешь ее горячее сердце, и последствия для тебя будут непредсказуемыми.

– Красивые слова, учитель, я учту. – Принц встал в боевую позицию, готовясь к нападению. – Мне кажется, или Нури испугался смерти? Хочет уйти от сражения?

Мужчина почувствовал на себе чей-то взгляд, обернувшись, он увидел статуи императоров, смотрящих куда-то в сторону, и только Амон Фэро взирал на него с одобрением. Нури кратко кивнул и снял с пояса свой этах. Его был позолоченный, но с такими же символами. Правда, само лезвие было толще, да и потяжелей. Серебряные же были роскошью, доступной лишь королям.

– Будь уверен, – улыбнулся Ивалиран, – в этот раз ты проиграешь.

Нури ничего не ответил, а молча встал в стойку – повернувшись боком и выставив левую руку чуть вперед, а правую с оружием отвел назад, проводя пальцем по символам. По сияющему в закатных лучах клинку побежали серые и синие молнии. Закаленный в боях воин закрыл глаза, прислушиваясь к шепоту ветра и треску далеких факелов, что горели в темных лабиринтах дворца. Планета молчала, но ветер шептал: «Вперед!» Открыв глаза, Нури не стал медлить и предпочел напасть первым. Он обрушивал на бывшего ученика град тяжелых ударов, позволяя ему отбиться. Осознание этого приводило принца в еще большую ярость.