В первый год ей даже повезло, удалось найти работу, позволявшую нормально жить.

Ну, а потом появился ОН, и Рогнеда влюбилась без памяти. Красивый и обаятельный молодой бизнесмен на «ягуаре». Он взял Рогнеду на работу в фирму, и пару месяцев она буквально парила. Отрезвление пришло вместе с исчезновением «дорогого и любимого» и опустошением счетов. Рогнеда обнаружила, что она должна разным полукриминальным конторам триста семьдесят тысяч долларов. И конторы эти решительно настроены их получить…

Родственники послали её, предложив самой разбираться со своими делами, и Рогнеда стала отрабатывать свой долг без малейшей надежды когда-либо его выплатить.

Спустя примерно полгода её вычислили оперативники убойного отдела и притащили в морг на опознание её бывшей любви.

Как оказалось, она была уже пятой или шестой в списке девочек, брошенных им с кучей долгов на шее. Но в конце концов до него добрались то ли злые кредиторы, то ли просто бандиты, решившие избавить афериста от лишних денег. Во всяком случае, судя по тому, как выглядел труп, спрашивали его весьма дотошно.

Когда Рогнеда закончила говорить и слегка расслабилась, её тут же начало капитально развозить. Вообще-то, это было неудивительно, учитывая, что она всосала «в один фэйс» почти бутылку коньяка и, по идее, уже должна была лежать под столом и храпеть.

Я аккуратно, но решительно извлёк её из-за стола и повёл в номер. Уже доведя до её дверей, я выяснил, что ключ она не взяла. Не рискнув оставлять её одну, я плюнул на всё, отвёл её к себе и уложил прямо в одежде на свою кровать.

Рогнеда попыталась извиниться (как ни удивительно, ориентировку она окончательно не утратила), но, не договорив, потухла.

06 число 04 месяца 24 года, 09 часов 26 минут. Порто-Франко. Рогнеда Костина

«Ох-ох-ох-ох, ох-ох-ох, что ж я маленьким не сдох!»… В голове играет «Рамштайн», во рту — месяц нечищеный кошачий лоток, душа сдавленно попискивает из-под мочевого пузыря. На этот раз точно нажралась, причём — в хлам.

Подорвавшись, я навелась на дверь санузла и влетела туда на сверхзвуке. Когда же организм в нижней своей части испытал «чувство глубокого удовлетворения», то верхняя его часть, напротив, насторожилась… и до меня, как до жирафы, наконец-то дошло, что санузел, во-первых, гораздо просторнее, а во-вторых, — он был оборудован вполне приличной ванной. Ипона мама! Я ж в номере Алехандро!

Нет, конечно, мне было не впервой просыпаться в незнакомом месте, да в придачу и с незнакомым мужиком. Но очутиться в его номере… в таком виде… Этого мне хотелось меньше всего.

Дёрнувшись, я задела локтем левый бок и охнула от боли. Ёкарный бабай! В памяти всплыли подробности вчерашнего вечера… Наезд братков. Боль от пули. Хрипящий в агонии Мажор. Худая «гестаповка» и её приказ прийти сегодня в полицию. Бутылка коньяка «Курвуазье», за которую (вот дура!) я отдала семьдесят экю. Присевший за стол Алехандро… Мама родная! Меня ж пробило на исповедь! Я ж действительно вывалила ему не жалобную сказочку для клиента, а всю свою жизнь! Позорище, блин…

Вылетев из туалета, я рванула к двери, не очень соображая, что буду делать дальше… И врезалась в стоящий перед дверью стул. На нём лежала моя дубинка, деревянная груша с ключом от номера и записка на стандартном листе: «Рогнеда, я тебя очень прошу — не наделай глупостей! Позавтракай, сходи к врачу и ОБЯЗАТЕЛЬНО в полицию. И ОБЯЗАТЕЛЬНО дождись меня!!!».

Я стояла, хлопала глазами и не знала, что и думать. Алехандро мне нравился, и я боялась, что мой вчерашний концерт отвратит его от меня, а тут — «дождись».

В конце концов я подошла на ресепшн, пряча глаза, отдала ключи Алехандро и, забрав свои, отправилась к себе. Приняв душ, я переоделась в камуфляж, заперла номер и направилась к выходу. Там меня неожиданно тормознула хозяйка. Усадив за столик, она принесла мне миску с горячим наваристым мясным бульоном и тарелочку с мелкими сухариками. Удивившись такому сервису, я высыпала сухарики в миску и принялась за еду. Первые две-три ложки прошли с трудом, но затем я с наслаждением принялась поглощать чуть солоноватый бульон. Опустошив тарелку, я с удовольствием обнаружила, что жизнь, оказывается, достаточно неплоха, и решила последовать советам Алехандро.

С некоторым трудом выяснив у хозяйки местоположение здешней полиции (она даже дала мне распечатку плана города с пометкой и маршрутом), я вышла из гостиницы.

Идти самой в полицию было вообще-то страшновато. Прежний опыт контактов с правоохранительными органами, если честно, не вдохновлял. Утешало лишь соображение, что если бы они хотели, то замели бы меня вчера вместе с Гогой, и провела бы я эту ночку в обезьяннике, а не, хотя и в коньячной нирване, но рядом с симпатичным мужиком. Тьфу ты! Чтой-то у меня мысли всё время в сторону Алехандро дрейфуют. Неужели снова сбрендила и влюбилась? Вот ещё не хватало!

За этими размышлениями я не заметила, как дошла до довольно большого двухэтажного здания полиции.

Поднявшись с холодком в душе на крыльцо, я вошла в довольно просторный холл. Сидевший за стойкой дежурный прокатал мою карточку и на довольно неплохом русском сообщил, что меня ждут в тридцать седьмой комнате, и кивнул головой в сторону лестницы.

Поднявшись, я нашла тридцать седьмую и только собралась постучать, как дверь распахнулась, и я чуть не столкнулась со вчерашней немкой.

— О-о-о, Рогнеда! Здравствуй, проходи.

По ней было видно, что в отличие от меня она провела бессонную ночь. Покрасневшие глаза делали её похожей на вампира, но вампира сытого и довольного.

— Здравствуйте, фрау Мюллер… Ой!

Немка, а за ней и сидевший за столом мужчина лет тридцати громко и весело расхохотались, а я замерла, хлопая глазами.

— Ну, учитывая, что группенфюрер был профессионалом и бессребреником, то твою оговорку можно считать комплиментом по Фрейду, — немка (я наконец вспомнила её фамилию — Ширмер) слегка подтолкнула меня в сторону стола и продолжила: — А я пойду домой. Человеку всё-таки необходимо спать. Хотя бы изредка.

Она закрыла за собой дверь, а я подошла к столу.

— Присаживайся, — сидящий за ним мужчина показал рукой на стул, — и не переживай из-за своей оговорки. Бригитту она здорово повеселила. У серьёзных профессионалов отношение к главе гестапо, как ты понимаешь, слегка отличается от такового в пропаганде времён войны. Да, я не представился, меня зовут Матвей Храмов, я инспектор полиции Порто-Франко.

Он несколько секунд разглядывал меня глазами, в которых проскакивали смешинки, и продолжил:

— Ну и заварила ты кашу, красавица с древнерусским именем. — У меня всё похолодело внутри, а Храмов продолжил: — Полицейское управление жужжало всю ночь. Часть сотрудников, у которых был выходной, пришлось стаскивать с женщин, вытаскивать из-под мужиков и вызывать на работу.

Я замерла, еле дыша и пытаясь сообразить, что же я учинила, если поднялся такой шухер, и при этом меня не притащили сюда под белы рученьки, а Храмов продолжил:

— Но ты не переживай, они на тебя не в обиде. — У меня отлегло от сердца. — Давай так, ты расскажешь мне поподробнее, что произошло вчера, а потом я объясню тебе — что да как, и перейдём к раздаче пряников и розовых слонов.

Я стала рассказывать о событиях вчерашнего вечера. Храмов слушал, иногда что-то записывал. Когда я закончила говорить, он поставил на листе подпись и положил его в папку.

— Ну, с этим всё. У полиции Порто-Франко по этому инциденту к тебе претензий нет. Имела место попытка похищения, и ты действовала в рамках самообороны, — он хихикнул. — Знаешь, «Анжелика Алмазова» меня, конечно, повеселила! — тут его взгляд стал серьёзным. — Как думаешь — чего они от тебя хотели?

— Как чего? — я даже несколько удивилась. — Запрячь в борделе, и чтоб пыхтела, раздвинув ноги.

— Если бы… — Храмов секунду помолчал. — Знаешь, Порто-Франко, действительно, по многим параметрам ОЧЕНЬ свободный город. Ты уже видела, наверно, наш «красный квартал»? Сейчас там практически все девочки работают на добровольной основе. Полиция закрывает глаза на художества егерей Русской Армии, во-первых, чтобы иметь лишний кнут для хозяев борделей, а во-вторых… если честно, связываться с егерями — дурных нэма.