- Порт-Дели-Контроль, Браво-Новембер-Дельта, высота тридцать шесть, курсом триста два. Прошу метео.

Слышимость, конечно, паршивая, но ответ разобрать можно. Наврали-таки синоптики. Восемьсот футов видимость и кромка облачности на трехстах. Переводя в привычные мне величины и форма – двести пятьдесят на сто. Хреново, очень даже. Но садиться как-то надо. Мне не проблема поболтаться еще часика полтора в воздухе, но смысла в этом нет ни малейшего. Погода-то на ухудшение повернула.

- Порт-Дели-Контроль, Новембер-Дельта, прошу посадку. И «амбуланс» на стоянку.

- Разрешаю. «Амбуланс» принял. Полосу найдете?

- Попробую.

Глаза бегают между приборами. Курс, положение самолета, скорость снижения, температура масла. Черт, прозевал направление! И в подтверждение в наушниках раздается голос диспетчера:

- November-Delta. go around!

- Roger – недовольно буркаю я в ответ. Зачем так орать-то? На второй круг – так на второй.

- Новембер-Делта, повторяю, уходите на второй круг!

- Wilco.

[ГГ путается в английской фразеологии. Wilco – will come – «выполняю». Roger – «принято». Старое произношение буквы R, первой в слове received. Букву потом переименовали в «Ромео», а «Роджер» в используемом значении так и оставили.]

Наворачиваю круг в зоне ожидания в соответствии с крайними указаниями диспетчера. Неприятно, конечно, но ничего страшного. Пока они вопрос со «скорой» решат, пока она доедет – времени пройдет прилично. Так что можно не переживать по поводу задержки.

- Новембер-Делта, разрешаю заход. О выполнении сообщите.

- Принял.

Снова строю круг, ориентируясь на примерное положение аэродрома и известное мне направление полосы.

- Дели-Контроль, Новембер-Дельта, выполняю заход.

- Хорошо, Новембер-Делта. Даем красные ракеты с торца полосы с интервалом в десять секунд., наблюдайте. Повторите.

- Продолжать заход. Наблюдать красные ракеты с торца полосы.

- Оставайтесь на связи.

- Принято.

«Наблюдайте», ага. Пришедший с моря очередной шквал зло лупит струями дождя по остеклению кабины и видимость близка к нулю. Попробуй тут рассмотри чего-то! Но особого выбора у меня нет, так что щурюсь, пытаясь что-то рассмотреть за мокрой пеленой.

Но вот прямо по курсу на границе видимости мелькают какие-то красные отблески. Иду правильно, это радует. Теперь надо только профиль снижения выдержать. Ну и диспу сообщить.

- Наблюдаю красную ракету, продолжаю заход.

- Сообщите удаление до ракет.

- Пятьсот метров.

- Выше глиссады. Уходите на второй круг.

На колу висит мочало – начинай сначала. Меня изначально эта хрень не шибко радовала, а теперь я просто готов взорваться. Но надо стиснуть зубы, успокоиться и снова пытаться сесть.

Ракеты взлетают теперь парами. Это они хорошо придумали. Надеюсь, миллионный счет за эту услугу мне потом не выкатят. «Высокая температура масла» - раздается в наушниках безразличный ко всему мерзкий голос. Твою ж мать! Вот тоже «оповещалку» сделали! Отечественная «Рита» [«Рита» - РИ – речевой информатор. Приятным женским голосом сообщает о всяких мерзостях и неполадках. Женский голос выбран специально, чтобы выделяться на фоне текущего радиообмена] чутка поприятней будет. Хотя тоже ничего хорошего. Надо садиться. Иначе будут проблемы с движками, которые я не факт, что разгребу. И подбил же меня черт на этот полет!

Вот она, полоса! Кривовато вышел, но вышел! Теперь выравнивание и собственно посадка. Касание получается жестким – потерял скорость на довороте. Ну да ладно. Без «козла» обошелся – уже хорошо. А то совсем уж непристойное надругательство над техникой получилось бы. Теперь связаться с «вышкой», получить указания и рулить в указанном направлении.

Разгоняя струями воздуха лужи (хотя тут правильнее было бы говорить об одной большой луже), заруливаю на стоянку. Красные флажки в руках встречающего просматриваются еле-еле. Хорошо хоть можно оглянуться назад и по виду в иллюминаторах попытаться угадать положение хвоста – на стоянке он или еще на рулежку торчит. На другом самолете этот номер бы у меня не прошел, но «Айлендер» и сделанный на его базе «Дефендер» имеют салон как у автомобиля. На «Айлендере» сходство усиливается тем, что каждый пассажир садится через собственную дверь. Это у меня самолетик в девичестве патрульный, с одной большой дверью в салон, а там – «летающая легковушка» в чистом виде..

Все, хорош. Флажки скрещены над головой, я останавливаю самолет. Включаю стояночный тормоз, вырубаю двигатели и сразу же флюгирую винты. Они на пробеге способны крутится довольно долго, а встав кромкой вперед остановятся быстрее. Открываю дверь и выпрыгиваю на улицу, подхватив с места «правака» валяющиеся там на полу колодки. Времени мало – машина медиков уже подъезжает к стоянке, а кого-то чужого к самолету подпускать не хочется. Так что одну пару колодок бросаю под носовую стойку, а потом, обходя самолет по дуге, сзади подбираюсь к основным и тоже подпираю колеса колодками.

Нельзя так делать? Нельзя, согласен. Пока двигатели полностью не остановились – вообще нечего даже на стоянку заходить. Но если бы я делал только то, что можно – уже б давно занимался чем-то другим. Потому что вся гражданская авиация – это гонка за временем, о чем красочно написал Сент-Экзюпери. В теме был товарищ. И ради того, чтобы выиграть пару минут, я делал разное. Увидь кое-что из этого проверяющие – в лучшем случае поседели бы. Так что вот это – просто мелочи.

Винты, наконец, замедляют свое вращение до безопасной скорости. Приложить и сейчас лопастью может знатно, но отрубить ничего не отрубит. Так что я энергично машу руками, требуя от водителя «скорой» подъезжать. Тот разворачивается и аккуратно сдает задом, останавливаясь метрах в пяти от самолета. Ближе подгонять мне уже опасливо. Блин, надо будет для таких случаев дополнительными колодками обзавестись. Но пока их нет, так что выдергиваю пару из под носовой стойки и забиваю под колеса медицинского «Форда». А то мало ли что? Неисправность тормозов или дурак-водитель – и покатится машина прямо на самолет. И стану я гордым владельцем кучу бесполезных железяк. Нафиг-нафиг.

Из боковой двери выскакивают трое: интеллигентного вида пухлый мужичок-европеец с чемоданчиком и два амбала-индуса с носилками. Открываю им дверь и запускаю внутрь. Что там происходит – мне толком не видно, слышу лишь шебуршение, вскрики и звуки толкотни. Потом наружу выскакивает родственник больной. Спустя несколько минут один из амбалов выбирается наружу и принимает носилки. Подхватываю показавшийся из люка второй край и даю возможность выбраться наружу его напарнику. Следом ртутным шариком выкатывается доктор и, обгоняя своих подручных, распахивает задние двери фургона. Не обделенные здоровьем ребятишки лихо закидывают носилки внутрь. Следом за ними в машину закатываются мужичок и филиппинский фельдшер. Ребята захлопывают заднюю дверь и запрыгивают в боковую, около которой недоуменно топчется мой крайний пассажир. Но продолжается это лишь несколько секунд. Изнутри высовывается рука одного из амбалов и затягивает его внутрь, как соринку в пылесос. Дверь захлопывается и машина срывается с места, перескочив через лежащую под задним колесом колодку. А я стою, порядком офигев от такой оперативности и пытаясь осмыслить происходящее.