Подъехав к «Арарату», где квартировала Людмила, я настроился на ожидание. Что поделать, даже самые лучшие девушки имеют свойство опаздывать. Однако мои ожидания не оправдались – Люда появилась ровно в десять. Джинсы, свободная футболка навыпуск, русые волосы собраны в хвост, никакой косметики, вместо дамской сумочки – оружейный баул. Такой типично рабочий вид, но все равно, до чего ж хороша! Выбрался из машины чтобы открыть девушке дверь, усадил со всем бережением и начал знакомить между собой своих попутчиков:

- Люда, это Фред, таксист и предприниматель. Фред, это Люда.

- «Алиса, это пудинг. Пудинг, это Алиса» - улыбнулась Людмила. Она еще и Кэрролла любит! Надо же!

Фред тут же уверил, что ему очень приятно. Мою аллюзию на «офицера и джентльмена» шотландец проигнорировал. То ли не понял, то ли посчитал ниже своего достоинства замечать подобные подколки. Ограничился тем, что поинтересовался, куда, собственно, едем. И мы поехали. Цум флюгплатц, как сказали бы немцы.

За разговором дорога до аэродрома пролетела быстро. Тормознулись только на КПП, чтобы пройти «фейс-контроль» и вооружиться. У Люды оказались калашниковский «укорот» и ПМ. Абсолютно логичный выбор для летчика. Когда я служил – летный состав вооружался аналогично. Ну а вооружение Фреда с момента нашей прошлой поездки каких-либо изменений не претерпело – все те же стоунеровская винтовка и 1911.

Ну вот и приехали. Высаживаемся, забираем вещички, после чего я отпускаю Фреда, наказав ему быть на связи. После чего вместе с Людой не спеша идем вдоль летного поля. Тишина, спокойствие… Все бы хорошо, но это крупнейшая воздушная гавань Новой Земли. И эта мысль у меня как-то плохо в голове укладывается. К совершенно другим масштабам привык, что поделать. В «шарике»-то[жаргонное наименование московского аэропорта Шереметьево] постоянно шум и суета. А здесь – как на пленэр выбрался, чесслово.

Людмила уверенным шагом направилась в сторону виднеющихся в отдалении ангаров, попутно вызванивая кого-то по мобильному и предлагая прибыть для сдачи работы и расчета. Я, не торопясь, последовал за ней. Кстати, у меня сейчас, похоже, будет возможность исправить одно досадное упущение. Здешнего диспетчера я знаю, нескольких местных летчиков – тоже, а вот с коллегами, то есть техсоставом, практически не знаком. Надо будет исправить это дело. После того, как самолет у них приму как положено. А опыт в этом деле у меня имеется. Где-то за неделю до моего увольнения из рядов доблестных ВВС борттехник моей «вертушки» слег в госпиталь с суровым гайморитом. И я остался за него. Проблем, в общем-то, не было – за пять лет в эскадрилье я чему только не научился. Но вот инженер части, меня недолюбливавший, решил лично у меня принять борт. Это было нечто. Сказать, что я заколебался – это ничего не сказать. И самое обидное – ничего плохого я инженеру не сделал. Просто были у них трения с комэском, и на мне, как на командирском любимчике, этот хороший добрый человек отыгрался. Надеюсь, сейчас он переживает внезапный острый приступ икотки.

Ну черт с ним, с собакой страшной. Я лучше на самолет посмотрю. Не видал я таких раньше. Небольшой, примерно с «Караван» какой-нибудь, но двухмоторный высокопланчик в бело-синей ливрее. Немножко угловатый, но симпатичный. Шасси неубирающееся, на основных стойках – двухколесные тележки, что в новоземельных условиях весьма неплохо.

- И как его зовут? – интересуюсь, проводя рукой по обшивке.

- Я «Робинзоном» зову. А вообще – «Бриттен-Норман Айлендер»

- Английский?

- Ну да. Единственное, двигатели американские – «Лайкоминги»

- Поршня? – слегка погрустнел я. Ну не люблю я поршневые двигатели, не знаю и не хочу касаться. Хотя «лайки» - еще далеко не самый плохой вариант. Один из лучших даже.

- А чем тебе поршневые не нравятся? Я только с ними и летала. Переучиваться на что-то турбинное не было времени. Надо было пошустрее дергать, пока за наследство папахена всерьез не взялись.

Похоже, ступил я на опасную тропку, ведущую к личному. Нафиг-нафиг. Поэтому аккуратно съезжаю с темы:

- А на чем еще летала?

- Начала на Як-18, большую часть времени – на 152й «Цессне», на Ан-2 немного, на «Мораве»[L-200 Morava – легкий чехословацкий самолет]…

От необходимости продолжения разговора меня избавило появление «подозрительного типа гражданской наружности». Дядька был лысоват, в меру упитан и говорил по-английски с характерным французским грассированием. Как я понял, это был руководитель бригады, собиравшей Людину птичку. То, что наш новый собеседник не потрудился представиться и вообще делал вид, что меня здесь нет, меня чуточку задело. А то, что он в процессе разговора раздевал Люду взглядом – задело уже серьезней. Не люблю конкурентов, знаете ли. Так, надо сразу расставить все точки над ё. Уподобляться дерущимся за самку бабуинам лично я не собираюсь (хоть девушкам это и нравится). А вот прикопаться и застроить – вполне себе можно. Посему легонько постукиваю деятеля по плечу, выжидаю, когда он обратит на меня внимание и смотрю на него, как викинг на епископа. Выдержав небольшую паузу, приступаю к процессу:

- Позвольте, а что значит «Принимайте работу»? Работу мы примем. После цикла наземных и летных испытаний. Так что не торопитесь особо.

Оппонент на несколько секунд теряется, но потом набирает воздуха в грудь и начинает возражать:

- Мы с мадемуазель договаривались что…

- Мадемуазель юна и неопытна. А я и отсюда вижу, что стык консоли с центропланом не загерметизирован. Почему?

Бью я практически вслепую, но, по идее, все швы при сборке проходятся специальным герметиком. Чего в данном случае не наблюдается. Но одного косяка мало – надо докопаться до чего-то еще. Нагибаюсь к колесу и мысленно благодарю консервативных англичан.

- Вы вот эту гайку видите?

- Вижу. И что же Вам в ней не нравится? – щетинится иголками бригадир.

- А Вы не видите? – с ехидцей спрашиваю его я.

- Я вижу, что здесь все в порядке.

- В порядке у него… А то, что все винтовые соединения в авиации контрятся – Вам в школе рассказать забыли? Или Вы спали в это время?

От столь наглого навета(будем справедливы – тут я действительно решил «докопаться до столба») месье встает на дыбы:

- Да будет Вам известно, господин Всезнайка, что уже давно придуманы самоконтрящиеся гайки. И с тех пор уже не морочатся с подвязками!

- В самом деле? Тогда расскажите мне, для чего в гайках вот эти отверстия?

Тут оппоненту крыть нечем. Он возмущенно фыркает и решительным шагом уходит от меня. Но мне этого мало и я произвожу контрольный выстрел:

- Куда же Вы, уважаемый? Я ведь еще даже самолет не обошел…

Расстояние до уже бывшего собеседника продолжает возрастать. Людмила смотрит на меня и спрашивает:

- Куда это он?