– Или мне показалось? – Тут же сомнения накрыли Ростика с головой. И Ростик сбитый с мысли, панталыку и со своего наблюдательного места, полный решимости удостовериться в своих подозрениях на счёт владелицы этих глаз, снова пристраивается к наблюдательной нише. После чего с готовностью на большее, бросает туда свой взгляд, который, что и следовало ожидать, натыкается уже на другую неожиданность, а именно на чьи-то пугающие все виды, очки какой-то Тортиллы. Что приводит Ростика в оторопь, с которой он резко отстраняется от этой новой неожиданности назад. Затем используя ту же очередность, берёт волю в свой кулак, и снова заглядывает в нишу, с намерением не увидеть эти очки, которые, как оказывается, сложно не увидеть, если они на своём прежнем месте.

– Вот чёрт. – Чертыхается после увиденного отчего-то расстроенный Ростик, которому так и хочется надавать пиндюлей ничего не подозревающему борову, чьё нерезонное поведение однозначно спугнуло те глаза напротив, приведя на их место эту Тортиллу. Но борову на этот раз повезло, и его задница не впитала в себя всю крепкую поступь подошв ботинок Ростика, которого вдруг прихватил Точь, и повёл его (кого все уже потеряли), в проходной холл, разделяющий демонстрационную фото-площадку и банкетный зал, где будет проходить вечер.

– Ну и где вас носит? – Тишина, отстранившись от группы людей, впечатлённых близостью к его продюсерской персоне, спросил вернувшегося под его опеку Ростика, который всю дорогу крутил головой по сторонам. И даже подойдя к столь важному человеку, всё продолжал выказывать непочтительность, концентрируя своё внимание куда только можно, но только не на Тишину. Что для столь видного человека, как продюсер-Тишина, очень уследимо, и он даже на миг, что он никогда себе не простит и будет помнить до самого смертного одра, поддавшись стадному чувству, тоже покрутил головой по сторонам, пытаясь увидеть то, что мог увидеть Ростик. Но, не зная целей, разве можно это увидеть, и Тишина, смирившись с данностью, спросил Ростика:

– Ну и чего крутим головой. Чего ищем?

На что Ростик, явно вскружив себе голову своими круговыми движениями, не то чтобы сбивчиво ответил на чётко поставленный вопрос, нет, он отвечает вопросом на вопрос.

– А каким образом, можно попасть на этот вечер? – спросил Тишину Ростик. И Тишина, хоть и не ожидал такой ответной вопросительности от Ростика, всё же должен был признать, что его озадаченность имеет право на существование.

– На наш счёт можешь не беспокоиться. Мы приглашены. – Ответил Тишина.

– Ну а на счёт других, не приглашенных лиц? – Ростик, не сводя своего взгляда с Тишины, спрашивает его.

– Ну, им нужно всего лишь раскошелиться на входной билет. – Тишина не стал задаваться лишними вопросами: « А зачем тебе это надо?», и сразу ответил Ростику. Но Ростик на этом не останавливается и спрашивает:

– И сколько?

– А тебе какая разница, если у тебя в кармане кот наплакал. – Усмехнулся в ответ Тишина.

– Тогда мне нужен один. – Непонятно на чём основывалась такая уверенность Ростика, но он очень твёрдо и даже уверенно предъявил следующую претензию Тишине. Который в свою очередь, отчего-то не послал его дальше лесом, а как само собой сказал: «Надо, так надо», – и развернувшись, пошёл доставать для Ростика проходной билет.

Кто знает, возможно Ростик уловил в словах Тишины его тайную слабость к этим четвероногим мяукалам, чьёго представителя, очень маленького размера и легко помещающегося в карман, он нередко носил с собой. Ну а как уловил, то дальше дело техники, и Ростик, похлопав себя по карману, таким тонким намёком дал Тишине понять, что если тот прямо сейчас ему не пойдёт навстречу, то кто знает, кто будет следующим плакать над могилкой придавленного в кармане кота Борзыки (это имя он от себя придумал). Ну а продюсер-Тишина, чья жизнь течёт во враждебном ему мире и где ему не на кого опереться, и где он только в этом пушистом скрутившемся в комочек Борзыке видит радость своей жизни, конечно, не может подвергать такой опасности своего друга. И он ради него готов на всё и на билет в том числе. Ну и Тишина отправляется за билетом, а Ростик бросает свой взгляд на ту обладательницу тех самых глаз, которую он всё-таки сумел высмотреть и чья трепетность во взгляде, где читалось желание попасть внутрь, и заставила Ростика быть неумолимым и чуточку беспощадным по отношению к Тишине.

Так что, никакой тут котик не причём и защитники этих смелых, когда они сидят в кармане животных, могут быть спокойны, раз Ростик и не ведал о том, что один из мурлык и вправду занял своё спящее место в кармане Тишины.

Пока же Тишина подгинает колени организаторам вечера, Ростик, имея внутреннюю потребность, что несколько некорректно звучит и лучше сказать, внутреннюю желаемую им самим поколебимость, ничего не может с собой поделать и обращает свой взор в сторону этих глаз, принадлежащих очень привлекательной молодой особе. Ну, а не привлекательной она не могла быть по определению, раз привлекла к себе повышенное внимание Ростика. Ну а он в свою очередь, не мог не привлечься, когда его взгляды на симпатичность и местами на красоту, полностью совпадали с тем, что природа наградила эту привлекательную для него и даже для того, дальше своего живота не видящего борова, девушку.

И, конечно, мы знатоки человеческой красоты, которые видели ещё не ту красоту, вправе требовать, как минимум краткого описательного обзора или хотя бы кратких стришков в её описании, для того чтобы суметь подвергнуть критике всю её симпатичность, которая для нас не такая уж и симпатичность, да и вообще, мы в сто раз лучше видели. Что ж, вполне обоснованное для поднятия собственной самооценки желание холостяка, где её выбор не остановился на нём и обошёл его стороной. Впрочем, выбор пока что сделал только Ростик, не сводивший своего взгляда с этой симпатичной (давайте каждый для себя выберет категорию симпатичности и будет её представлять так, как ему хочется, когда как для Ростика, не отличавшегося большими фантазиями, она была обычная блондинка, со слегка длинным носом и голубыми глазами), а для кого не симпатичной девушки; ведь на всех не угодишь.

Сама же молодая особа, как объект этого пристального внимания, надо признаться честно, мало обращала внимания на Ростика, а прижимаясь скорей всего к подруге, пыталась доглядеться, докричаться, ну и всем тем, чему подвержены молодые категории женского образа, чей рассудок помутнён при виде блеска и яркости на этих красных дорожках.

– Слёз ещё не хватало. – Несколько жестоко прокомментировал эту страсть в глазах симпатичной особы, такой придирчивый Ростик.

– Получай! – В крике расплескались слёзы симпатичной особы, когда на неё и ещё несколько десятков волнительных глаз, принадлежащих, если не фанаткам, то стремящихся к близости к звёздам молодым поветриям, бросила свой мимолётный взгляд очередная разлахмуренная звезда.

– Чего засмотрелся, на, держи. – Протягивая билет Ростику, сбил его с мысли незаметно подошедший Тишина, который судя по всему, и что осталось за спиной Ростика, не просто так спросил его. Ведь Тишина, прежде чем обратиться к Ростику, понаблюдал за этими его целеустремлениями, ну а после того, как всё что нужно прочитал в его глазах, взял и сбил с мысли.

– О-го. Так быстро. – Ухватившись за билет, Ростик принялся рассматривать его. После чего, как-то даже радостно посмотрел на Тишину и, заявив, что век будет помнить, развернулся в сторону тех блестящих глаз, к которым он воспылал некоторыми намерениями. Но не успел Ростик зафиксировать себя в обратном положении, как до Тишины донеслось его восклицание.

– Где? – Не смог сдержаться Ростик, наткнувшись на стену своего непонимания факта очевидного, где мир вокруг настолько быстро меняется, что не успеешь на минуту обернуться, как, раз, и всё изменилось. После чего только и остаётся думать, что лучше бы и не оборачивался, раз тебя там ждёт совсем не то, на что ты рассчитывал.

А всё дело в том, что на месте той симпатичной особы, сейчас находилась, даже не как многие предположили, та самая Тортилла, а всё иначе, и там на её месте находилась другая, правда тоже привлекательная особа, но совсем не та и не то, что нужно было Ростику (какой привереда). Ну а полное расстройство самого Ростика и многих его чувств, тех, кто больше отвечал за душевный, нежели мыслительный процесс, ожидаемо вызвало вопросы, как у нас, так и у Тишины.