– Уже все в порядке.

Еле переводя дух, жена Лао Синя подошла к Ню Сяоли и спросила:

– Не опоздала?

– Как же не опоздала, – раздраженно ответила Ню Сяоли, – первый автобус уже уехал, а следующего теперь ждать целых полчаса.

Тут она заметила, что за спиной у жены Лао Синя стоит мальчишка-заморыш. Взмокший от бега, весь в соплях, сжимая в левой руке вертушку, а в правой – подол юбки жены Лао Синя, он задрал голову и рассматривал Ню Сяоли. Ню Сяоли оторопела и, указывая на ребенка, спросила:

– Это кто?

– Мой сын, – ответила жена Лао Синя. – Раз уж мы едем ко мне на родину, я должна хоть разок показать его родителям, а то прошло уже три года, а он ни деда, ни бабки не видел.

Ню Сяоли не знала, плакать ей или смеяться.

– Мы не развлекаться едем, а по серьезному делу, как можно брать с собой ребенка?

– Одно другому не помешает, – ответила жена Лао Синя.

Только Ню Сяоли хотела было что-то возразить, как жена Лао Синя поспешила ее успокоить:

– Он еще не дорос до метра двадцати, поэтому про езд для него бесплатный, так что на наших расходах это никак не скажется.

Ню Сяоли не знала, что и делать. Пусть на дорожных расходах это никак не сказывалось, но отправляться в путь с ребенком было совершенно немыслимо. Ведь они отправлялись по серьезному делу, и случись что, куда они его денут? Племянница Ню Сяоли, Баньцзю, тоже хотела прокатиться на поезде, но ее пришлось оставить дома, а жена Лао Синя, напротив, взяла ребенка с собой. Помимо различных неудобств, на расходах это тоже сказывалось: пусть ребенку не нужно покупать билет, но что же он, будет голодать? За чей счет он будет питаться? Не иначе как эти расходы придется оплачивать из тех самых трех тысяч. Изначально те три тысячи Сун Цайся отдала за посредничество жене Лао Синя, но сейчас-то эти деньги принадлежали Ню Сяоли. Жена Лао Синя, похоже, поняла, о чем думает Ню Сяоли, и, раскрыв свой баул, показала на целый пакет беленьких лепешек.

– Я подсчитала, что чтобы доехать до Циньханя, нам надо будет сделать шесть пересадок, а это, если прикинуть, целых пять дней, так что этого пакета с лепешками нам на троих как раз хватит.

С этими словами она вытащила одну лепешку и передала ее Ню Сяоли.

– Попробуй.

Ню Сяоли не знала, плакать ей или смеяться. Она отломила кусочек и положила его себе в рот. Лепешка была еще горячей и пахла свежей выпечкой, а внутри оказалась вкуснейшая начинка из мелко нарезанного лука с кунжутной заправкой.

– Ну как? – спросила жена Лао Синя.

– Неплохо. Сама, что ли, пекла?

Жена Лао Синя кивнула и добавила:

– Поднялась ни свет ни заря.

Похлопав по своему мешку, она добавила:

– Еще прихватила с собой десять с лишним пучков лука.

Теперь Ню Сяоли оценила деловитость жены Лао Синя: пусть та не выдалась ростом, зато старания ей было не занимать. Кроме усердия, жена Лао Синя также отличалась щепетильностью. Пока женщины общались, мальчишка, шмыгая носом, носился со своей вертушкой по автовокзалу, громко изображая мотоциклиста.

– А почему я его не видела, когда была у вас дома? – спросила Ню Сяоли.

– Да разве его дома удержишь? Он целыми днями пропадает за деревней, лазает по деревьям да разоряет вороньи гнезда.

Тут Ню Сяоли, словно опомнившись, спросила:

– А как тебя звать-то?

– Все зовут меня просто женой Лао Синя.

– У тебя нет имени?

Жена Лао Синя смущенно улыбнулась и сказала:

– Меня зовут Чжу Цзюйхуа.

– А его? – Ню Сяоли показала в сторону мальчика.

– Его отец выбрал для него имя Сюэвэнь[3], но все зовут его Сяохоу[4].

Ню Сяоли прыснула. Глянув, как малыш носится по автовокзалу, она подумала, что тот и правда похож на обезьянку. Наконец Ню Сяоли спросила:

– Деньги на дорогу принесла?

Чжу Цзюйхуа, услышав вопрос о деньгах, поспешно спустила на пол мешок с сумкой и, ослабив пояс на брюках, запустила руку к себе в штаны.

– Ты чего? – оторопело спросила Ню Сяоли.

– Три тысячи сумма немаленькая, – ответила Чжу Цзюйхуа, – чтобы не потерять их, я пришила к штанам кармашек для денег.

Ню Сяоли засмеялась и, в который раз отметив щепетильность Чжу Цзюйхуа, поспешила ее остановить.

– Раз они у тебя внутри, то и не трогай, а как понадобятся, достанешь.

Чжу Цзюйхуа замерла на месте и спросила:

– Ты мне доверяешь?

– А как ты убежишь? Если даже и убежишь, то останется Лао Синь, которого снова бросят в реку, а следом еще и дом ваш разнесут.

Чжу Цзюйхуа прыснула со смеху и, подняв вверх большой палец, произнесла:

– А ты, сестрица, сметливая.

– В смысле? – не поняла Ню Сяоли.

– У кого деньги, на том и ответственность, – объяснила Чжу Цзюйхуа.

На этот раз усмехнулась Ню Сяоли, которая оценила проницательность Чжу Цзюйхуа.

Когда наконец автобус отправился в уездный центр и в окне промелькнули швейная фабрика и спа-салон, Ню Сяоли в который раз принялась негодовать на Сун Цайся. До настоящего момента Ню Сяоли никогда не бывала даже в провинциальном центре, зато теперь она намеревалась проделать путь больше чем в четыре тысячи ли и пересечь сразу несколько провинций. Но ладно бы она просто отправилась в дальнюю дорогу, главная трудность была в том, что Ню Сяоли никого в чужих краях не знала, а значит, не представляла, чем обернется для нее все это предприятие, и в душе ее нарастала тревога. Она сетовала на свою горькую судьбу, на то, что рано потеряла отца, на то, что мать сбежала с любовником, на то, что старший брат вырос никуда не годным и теперь все проблемы легли на ее плечи. Пока Ню Сяоли про себя вздыхала, Чжу Цзюйхуа склонила к ней голову и сказала:

– Сестрица, а ведь я должна сказать тебе спасибо.

– За что? – удивилась Ню Сяоли.

– Благодаря всему этому я хотя бы несколько дней побуду вдали от Лао Синя.

Ню Сяоли, очнувшись от своих переживаний, спросила:

– Тебе не нравится Лао Синь?

Чжу Цзюйхуа кивнула.

– Но вчера, когда вы вместе таскали кирпичи, выглядели вполне дружно.

– Я его не перевариваю, – выдала Чжу Цзюйхуа.

– Почему?

– Он такой низкорослый, да еще и страшный, как У Далан[5], неудивительно, что в своих краях он жены не нашел.

Ню Сяоли еле сдержалась, чтобы не рассмеяться и, пряча улыбку, сказала:

– Зато работящий.

– А еще, – продолжала Чжу Цзюйхуа, – он мне не доверяет.

– Например? – спросила Ню Сяоли.

– Он прячет все деньги и только раз в месяц выдает мне и Сяохоу по двадцать юаней на мелкие расходы. На что может хватить двадцати юаней? В женские дни даже на бумагу-то не хватит. Не иначе как за скотину меня держит.

– Кто бы мог подумать, что такой плюгавый мужик окажется таким извергом, – вздохнула Ню Сяоли.

– А ты знаешь, почему он такой изверг? – спросила Чжу Цзюйхуа.

– Почему?

Чжу Цзюйхуа глянула на Сяохоу: поскольку билета на него не покупалось, тот все это время сидел у нее на коленях. Набегавшись по автовокзалу, в автобусе мальчик сразу уснул. Чжу Цзюйхуа приблизилась к самому уху Ню Сяоли и прошептала:

– Зная, что у тебя уже есть парень, я, так уж и быть, тебе скажу.

Ню Сяоли оторопело спросила:

– Что ты имеешь в виду?

Чжу Цзюйхуа так же шепотом сказала:

– У него по ночам ничего не выходит.

Ню Сяоли не сразу поняла, о чем она, и решила уточнить:

– В каком смысле?

– Если у мужика по ночам проблемы, днем он ведет себя как бешеный.

Ню Сяоли снова оторопела. С одной стороны, ей показалось, что у Чжу Цзюйхуа язык как помело, а с другой – что та просто быстро сходится с людьми и теперь считает Ню Сяоли за свою. Показывая на Сяохоу, Ню Сяоли поинтересовалась:

– Если у него проблемы, то как у вас появился он?

– Я пришла в эти края уже с ребенком, – ответила Чжу Цзюйхуа.