Он проигнорировал и ее слова, надел наушники и вышел на связь с диспетчером.
Вообще-то диспетчер – ее работа. Или ее работа теперь пить кофе и есть курицу?
Она взяла чек-лист и прикрепила его на штурвал. Если капитан и дальше будет молчать, полет пройдет в самой жуткой обстановке. Разве можно так поступать в кокпите, когда за спиной более трехсот человек? Нет! Религия и все остальное должно уйти на второй план!
– Пройдемся по предполетной подготовке, – произнесла она, начиная зачитывать чек-лист.
Ее слова заставили Саида опустить наушники и посмотреть на девушку. Она зачитывала этапы подготовки самолета и сама проделывала всю работу. Его работу. Или ее работу?.. Он не сказал ей, что сегодня она будет лишь только следить за приборами и выходить на связь с диспетчером. Если диспетчер не упадет в обморок от звука женского голоса. Но он не даст ей управлять самолетом. Никогда!
Вирджиния удовлетворенно кивнула, закончив, и включила аэронавигационные огни. Она будет работать. Больше, чем он думает.
Саид молча занялся проверкой кнопок пожарной тревоги, поочередно нажав на каждую. Те вспыхнули красным цветом и резко зазвонили.
Арабов поймут лишь арабы. Девушка отказывалась понимать их на протяжении всей своей жизни в Дубае. Она старалась с ними вообще не связываться. Куда проще с выходцами из Египта и Сирии, Ирана или Ливии. Они тоже мусульмане, но без пафоса. Саид сейчас превзошел всех арабов Аравийского полуострова. И, наверное, всего мира.
Он говорил с диспетчером на арабском языке, а она не понимала ни слова. К ее сожалению, диспетчер оказался тоже арабом. И хотя речь обычно плавно, золотой вязью, касалась слуха, сейчас она раздражала.
Игра в молчанку длилась до самого запуска двигателей. Вирджинии казалось, что она должна угадывать слова и действия своего капитана. Наконец Саид произнес одну фразу для нее. Точнее, даже не фразу, а приказ:
– Твоя роль в сегодняшнем полете – следить за приборами и выходить на связь с диспетчерами.
Она так и думала, когда узнала, кто ее капитан. Ничего удивительного. Между ними расстояние два метра, а кажется – целая вселенная.
– Хорошо, – покорно прошептала она. Арабы любят покорность. Потерпеть всего лишь один рейс. Ей ведь это ничего не стоит. А потом она полетит с другим капитаном – испанцем, португальцем, немцем, да хоть с индусом – с любым из них будет лучше, чем с Саидом.
Она посмотрела на капитана: его взгляд был устремлен прямо перед собой. Он плавно выруливал самолет к взлетной полосе. Остановив «Боинг», взглянул на второго пилота. Вирджинии хотелось ненавидеть его, но она боялась даже подумать об этом – он читал ее мысли.
– Не выходи на связь с салоном, не хочу, чтобы пассажиры выпрыгнули из самолета, – произнес он, не отводя от нее глаз.
Девушка промолчала, стиснув зубы, и отвернулась. Она и не хотела ничего говорить в салон, она вообще ничего не хотела говорить при нем! Саид заговорил, приветствуя пассажиров на двух языках. И арабская речь, как и запах Востока, ему шла больше.
– «Arabia Airlines» 1-7-6, взлет разрешаю. – Английская речь диспетчера в наушниках заставила Вирджинию вздрогнуть и вспомнить, что она не в пустыне, а в самолете.
– «Arabia Airlines» 1-7-6, взлет разрешен, – повторила она и снова посмотрела на капитана. Он положил микрофон и кивнул, выводя самолет на взлетную полосу, но не торопясь запускать двигатели. Его рука спокойно лежала на РУДах, и Вирджинии захотелось коснуться ее, чтобы подтолкнуть к взлету.
Почему он медлит? Она проследила за его взглядом, направленным в сторону лобового стекла, и выдохнула:
– О боже!
Черная взлетная полоса заканчивалась разноцветной радугой. Четкой, как линия горизонта, и яркой, как арабское солнце в пустыне. Вирджиния никогда не видела радугу в Дубае. Никогда. Она прожила здесь двадцать четыре года, и это ее первая радуга в городе, где дождь льет пару раз в год, а черные тучи бывают зимой лишь временами.
– Какая красота, – прошептала она, уже забыв про взлет. Хотелось стоять здесь до тех пор, пока радуга не исчезнет.
– Аллах благословляет нас, – произнес Саид и улыбнулся, смотря на Вирджинию. В ее глазах отражалась та самая радуга. Она кивнула, переводя зачарованный взгляд на него, и застыла. Саид улыбался. Она впервые видела его улыбку. И она ему очень шла.
– Машаллах, – произнес он и отклонил РУДы от себя, заставляя двигатели вращаться быстрее, а самолет – катиться вперед.
Ей хотелось и дальше любоваться разноцветными переливами, хотелось узнать, где конец у радуги, но она взяла себя в руки. Ей нужно следить за приборами. Опустив глаза и на- хмурив брови, Вирджиния следила за показаниями скорости.
– Где кончается радуга? – произнесла она, не отрываясь от приборов, боясь пропустить рубеж прерванного взлета.
– Я не знаю, – прошептал Саид. Он смотрел вперед, держа штурвал, ожидая команды на подъем. Ему хотелось взять телефон и заснять многоцветное чудо. Когда он еще увидит такое в Дубае?
– Прошли рубеж прерванного взлета! – уверенно произнесла Вирджиния, и теперь все внимание Саида было устремлено на панель перед ним – он проверял ее слова. Разве женщине можно доверять? Но женщина оказалась права. – Отрыв.
Саид потянул штурвал на себя, легко и плавно отрывая нос самолета от земли.
Вот теперь Вирджиния посмотрела в окно, в надежде увидеть, как они пролетят сквозь радугу.
– Полный отрыв, шасси убрать. – Голос Саида заставил вновь переключить внимание на панель. Взлет – слишком серьезный момент, чтобы позволить себе отвлекаться.
Она протянула руку к рычагу шасси и подняла его вверх. Тут же раздался грохот под кокпитом – шасси убрались.
– «Arabia Airlines» 1-7-6, работайте с «Радар-контроль», всего хорошего, – зашуршал голос диспетчера, заставляя Вирджинию отозваться:
– «Arabia Airlines» 1-7-6, работать с «Радар-контроль». – Она перевела частоту на «Радар» и снова заговорила: – «Радар», это «Arabia Airlines» 1-7-6, пересекаем 3500 футов в наборе до эшелона семьдесят.
Радуга? Она уже почти забыла о ней. Теперь все ее внимание было направлено на показания скорости, высоты и тангажа.
– «Arabia Airlines» 1-7-6, – голос другого диспетчера, – вижу вас, набирайте эшелон сто девяносто.
– Вас поняла, набираем сто девяносто. – Вирджиния выдохнула, но голос Саида заставил опять набрать в легкие воздух.
– Закрылки убрать.
Левой рукой она потянула рычаг вверх:
– Закрылки убраны.
Вот теперь она посмотрела в окно. Нет радуги. Они пролетели ее. Остались лишь тонкие облака и легкая турбулентность. Жаль, она никогда не видела конец радуги… Она вообще редко ее видела. Пару раз, когда прилетала в Лондон к бабушке.
Саид знает, он смотрел в окно, поднимая самолет, но она не будет разговаривать с ним. Он ясно дал понять, что не намерен терпеть ее в кокпите. В таком случае лучше молчать.
Капитан поставил самолет на автопилот и отпустил штурвал. Теперь можно расслабиться. Но от этой мысли он нахмурил брови. Расслабиться у него вряд ли получится…
Час молчания превратился в год пытки. Вирджиния облокотилась на ручку кресла и смотрела в правое окно. В левую сторону, в ту, где сидел капитан, ей смотреть не хотелось. Саид игнорировал ее присутствие в кабине, создавая такую обстановку, что единственным желанием было взять парашют и спрыгнуть. Она посмотрела вниз: красота белого полотна манила пробежаться по ней. Ковер из этой ваты казался мягче даже самого изысканного персидского ковра. Зачерпнуть бы ладонями небесный снег и подкинуть вверх…
– Я принесла кофе.
Голос стюардессы заставил девушку обернуться. Она против воли посмотрела на Саида. Тот взял белую чашку с подноса и кивнул:
– Шукран.
Запах кофе смешался с нотками камфары и кардамона. Арабские запахи, как и Саид, теперь стали для нее загадкой. Что добавили в его кофе?
Она взяла с подноса свою чашку и сделала глоток. И этот кофе показался ей самым пресным в ее жизни.