Мне показалось – или глаза супруга потемнели? Наверное, именно так выглядит штормовой океан – опасный, жуткий и в то же время завораживающе прекрасный. Никогда не видела, чтобы радужка так быстро меняла свой цвет в зависимости от настроения.

Ниардо, кстати, тоже проникся – запнулся, отвел взгляд и забормотал:

– Я всего лишь исполняю вашу волю.

«Ну же! Скажи, что все это ложь и ты никаких распоряжений не давал! Скажи, не ломай хрупкое доверие, возникшее между нами!»

Но Сандер молчал, только глаза стали еще темнее и опаснее.

– Отложим разговор до прибытия на Каросс, – сдержанно ответил муж. – Здесь для этого не место и не время. Не забывай, где мы находимся, Вит.

– Да, господин. Я понимаю, – Ниардо склонил голову. – Ошибся. Но я всего лишь хотел наладить контакт, помочь привыкнуть к новой роли.

Вот зря он про контакт, потому что я сразу забыла о ковре, ноющей ноге и быстро спрятала руки за спину. А то ведь и огреть могу кое-кого ближайшей бронзовой статуэткой, изображающей крылатого коня.

Никогда не думала, что окажусь в таком положении и свежеиспеченный муж на моих глазах будет договариваться с другим мужчиной о его контактах со мной. Нет, я вообще никогда не думала, что выйду замуж. Но это все же перебор.

– Можешь быть свободен, – холодно оборвал его супруг.

– Благодарю. – Перед тем как выйти, островитянин взглянул меня. – Еще раз прошу прощения. Я не хотел вас оскорбить.

Я кивнула, рассматривая картинку на стене. Снова океан и корабль с белоснежными парусами, пушистые облака и мелкие барашки волн, накатывающие на корму.

Муж не спешил уходить. Молчал, глядя в окно.

Напряжение усиливалось, как и чувство неловкости.

– Я прошу прощения за Виттора, – произнес Сандер после минуты томительного молчания и тяжело вздохнул. – Он иногда бывает слишком исполнительным и напористым. Я не думал, что он воспримет мои слова буквально и сразу начнет действовать.

– Значит, сказанное им правда, – подытожила я.

А ведь не собиралась спрашивать, но и удержаться не смогла.

Вместо того чтобы ответить на мой вопрос, островитянин задал свой.

– Император ведь ничего не рассказал тебе, не так ли?

– О договоре и моих обязанностях? Нет, мне ничего не известно, – честно ответила ему.

Почему-то Сандеру я могла сказать правду, не играя и не таясь.

Кажется, он что-то произнес сквозь сжатые зубы, но я так и не смогла расслышать, что именно. Видимо, что-то не совсем приличное.

– Ты не должна бояться. Я тебя не обижу. Никто на Кароссе не посмеет тебя обидеть.

– Потому что во мне течет императорская кровь?

– Да.

– Тогда у меня к тебе еще один очень важный вопрос. Я действительно твоя жена? И останусь ли я ей на острове?

Сандер резко повернулся. Глаза вновь стали привычного лазурного цвета.

– Да и да.

– А я у тебя одна жена или есть и другие жены?

Я слышала, что ящеры практикуют многоженство. У них возможно иметь до трех официальных жен, и это не считая кучи рабынь-наложниц, часть из которых – девушки, украденные из деревень на границе с Империей.

Усмехнулся. Едва заметно, слегка приподняв уголки губ.

Мне показалось, что он очень редко улыбается, а тут вдруг показал свои чувства.

– Это уже третий вопрос.

Меня это нисколько не смутило.

– И ты на него не будешь отвечать? – сразу же уточнила, вызвав у мужчины очередную усмешку.

– На Кароссе запрещено многоженство. Ты моя единственная жена. Есть и будешь.

– И на этом спасибо, – пробормотала в ответ. Но оставалось еще кое-что, что необходимо было прояснить. Касалось это лично меня. – Ты знаешь о том, кто я такая?

– Да, я знаю, кем были твои родители. И о проклятии мне тоже известно.

– Тебя это не смущает?

– Нет, – спокойно отозвался Сандер, продолжая смотреть мне в глаза.

То ли он слишком хорошо владел собой, то ли… Нет, этого не может быть, проклятие действует на всех и всегда. Я это точно знала. Ни один смертный не мог его обойти, даже император, а в его жилах текла кровь Красного бога.

– Я все расскажу тебе, но не сейчас. Наша беседа будет долгой, а сейчас у нас нет времени.

– Понимаю, – несколько разочарованно протянула я, поправляя сползающий рукав. Все-таки своей собственной одежды очень не хватало. – Спасибо.

– За что?

– За Аргуса.

– Я здесь ни при чем. Это подарок императора.

– Он знает, что я забираю его?

– Думаю, ему уже сообщили.

– И? – Я запнулась, сглотнула и первой отвела взгляд, что мне было совершенно несвойственно. – Что он сказал?

– Насколько мне известно, ничего. Грифона у тебя не заберут. – Сандер уже собирался уйти, повернулся в сторону двери, но неожиданно замер. – Сколько ступеней ты прошла?

– Две.

– Тебе ведь было восемь, когда все случилось. Почему не дали пройти последнюю ступень и стать дриадой? К лесным нимфам законы Империи не применяются.

– Не позволили, – глухо ответила я.

«…Впусти ее, Эстрея. Богами заклинаю, впусти!.. – Мамин голос сел.

То ли от холода ночи, то ли от охвативших ее эмоций.

Мы стояли у самой опушки древнего леса. Я крепко держала мамину руку, прижималась к ее боку и не сводила взгляда с ослепительно красивой блондинки в белоснежном коротком платье до лодыжек, подол которого был украшен золотой каймой. И вздрагивала от злорадного блеска в глубине дымчатых глаз.

Эта женщина мне не нравилась. От нее исходили опасность и угроза. И уходить с ней, бросив любимую маму, мне не хотелось. Я даже приготовилась зареветь, жадно прислушиваясь к их разговору и пытаясь понять, почему мы здесь.

– Ее срок не подошел.

– Я понимаю, но прошу сделать исключение. Ты ведь можешь, я знаю. Он что-то задумал. Я чувствую. Укрой ее под тенью Древа, не дай пропасть. Молю тебя… сестра».

– Прошу прощения, я не хотел тебя расстраивать.

– Все в прошлом. Десять лет прошло.

– Но ты не забыла.

Нет, не забыла.

Имена тех, кто предал мою семью, огнем выжжены в сердце. Придет время, и я отомщу. Еще не знаю, как, но я это сделаю. И жрица Эстрея, родная сестра моей матери, будет в числе первых, вместе с императором.

Путь до побережья океана занял более полутора суток, мы проделали его по воздуху, на грифонах. Могли бы добраться быстрее, но тяжелая клетка с Аргусом сильно задерживала. Плюс ко всему островитяне очень заботились о моем самочувствии. Поэтому стоянки были частыми и длительными, походная еда вкусной и сытной, а отношение ко мне обходительным и уважительным. Никаких намеков, косых взглядов и смешков за спиной.

Я даже расслабилась, хотя привыкла всегда быть настороже.

Все мужчины относились ко мне одинаково, за исключением двоих. Сандер оказался скрытен, загадочен и немногословен. Иногда я ловила на себе его внимательный взгляд, но стоило повернуться, он тут же отворачивался. А Виттор Ниардо, наоборот, всегда был рядом, улыбался, пытался заговорить и всячески старался помочь. И самое интересное, что других кароссиканцев это нисколько не смущало.

В определенный момент мне надоело думать о сложившейся ситуации, и я просто сосредоточилась на собственном самочувствии и Аргусе.

Узнать-то он меня узнал, но это мало что изменило в его отношении. Да, рвать свои крылья грифон перестал, злобно клекотать и шипеть на всех тоже, если только кто-то не приближался к клетке слишком быстро. Но желающих подойти к нему находилось мало. Аргус позволял приближаться лишь мне. Застывал, не сводя с меня пристального взгляда мертвых голубых глаз.

Смотрел и молчал. А я говорила.

Наверное, я никогда не говорила так много. В какой-то момент даже перестала замечать снующих туда-сюда людей и Ниардо, который подступал все ближе. Я забывала обо всем, кроме этих глаз, и чувствовала великую вину. За то, что бросила грифона, похоронила его живым, решив, что Аргус ушел вслед за отцом. Объяснения, что я сама еле выжила, ничего не давали. Вина никуда не делась.