- Послушай, Питер, – нервно произнес Дерек, снова удерживая дядю за плечо рукой, – даже если бы Стайлз и был здесь, какое тебе дело? Раньше тебя это не волновало!

- Да потому что раньше... всё было по-другому! Его это не волновало тоже! – огрызнулся Хейл непонятно. – Но ты! Ты! Ты заразил его!

- Что???

- Заразил этим своим степфордским вирусом! Нашептывал ему, каждый, блять, вечер! Внушал, рисовал радужные картины! А потом ебал глупого малолетку, вбивая в него членом свои убеждения!

- Питер, остановись, мы вовсе... – Дерек нахмурился, понимая, что его попросту не слышат. Вскипел сам: – В конце концов, ты сам позволил ему это – быть с кем-то на стороне. С любым!

- Позволил! – согласился Хейл резко и так же резко пояснил: – С любым, даже с тобой! Но не сегодня, когда проклятый пиздёныш собрал свои вещи и ушел!!! К тебе ушел! Так что пускай вытаскивает свой белоснежный зад из твоей спальни и тащит его сюда!

- Его здесь нет, Питер, – устало повторил Дерек, уже не стараясь задержать родственника. Лишь осторожно придерживая его рукой, потому что Питер вдруг обессилел – он даже не вырывался, а напряженно смотрел на матовое стекло, что скрывало стройную фигуру, выходящую из душа.

- Прости, я не знал, что к тебе кто-то пришел, – вежливо извинился симпатичный брюнет, появляясь в зоне видимости и не подумав, впрочем, даже прикрыться.

Его член и мокрый курчавый пах были выставлены на обозрение, и Питер машинально уставился туда. Потом перевел взгляд на лицо.

- Ты не Стайлз, – констатировал.

- Кто такой Стайлз? – спросил незнакомец и улыбнулся.

Дерек махнул рукой, улыбнулся в ответ, но холодно, без огонька. Так улыбаются случайным любовникам после хорошего секса. Любовникам, которым уже пора уходить. Парень понял это без слов и засобирался. Через минуту его уже в лофте не было. Только внезапно протрезвевший Питер и временный хозяин роскошного пространства для лучшего траха на свете.

- Чёрт. Прости, – произнес наконец старший Хейл вымученно. – Я думал...

- Я знаю, о чем ты думал, Питер, – оборвал его Дерек. – Но Стайлз ушел от тебя не ко мне.

Питер сидел на барном стуле в ожидании кофе, который Дерек готовил уж слишком долго. Старший Хейл оказался не так уж пьян, но эспрессо потребовал. И уже не пытался ни в чем племянника обвинять. Почуяв, что снова связаны они одним мальчишкой, который все так же, как и три года назад, не давал никому из них покоя.

- Надо бы поменять над кроватью этот отживший своё светильник, – сказал, задумчиво присматриваясь к длинным полосам параллельных ламп, висящих над кроватью, – какой-то пережиток девяностых...

Дерек тяжело посмотрел на дядю и не стал подхватывать такую спасительную для них тему дизайна.

- Он тебя любит, – произнес наконец, разрывая повисшую тишину.

- Любит? – старший Хейл пожал плечами. – Ну, любит.

Странно. Стайлз сбежал, но никто из них не стал, даже мысленно, допускать возможности его исчезновения из их реальности, будто бы был он впечатан туда божественным редактором с одобрения еще более божественного издателя. Будто бы должен был быть в их жизнях теперь навсегда.

- И раз ты не нашел его здесь, у меня, – продолжил Дерек, – ты разве не станешь искать его дальше?

Дерек знал – он никогда бы не смог так спокойно принимать чью-то любовь, как не смог бы и отпустить человека, так сильно в него влюбленного. И ощущал дикую зависть к силе чужого чувства, смирившись со своим обидным назначением.

Знакомьтесь, Дерек Хейл – болевая точка Питера Хейла. Единственное уязвимое место, которое было так забавно позволить Стайлзу раздражать, и которое от этого только приобрело неожиданный иммунитет: Питер должен был злиться на вылазки Стайлза в лофт. Но он не злился. До этих пор.

- А почему, кстати, он не прибежал сегодня плакаться к тебе? – задумчиво поинтересовался вдруг Питер, доказывая еще раз, что его воинственное вторжение в лофт не было подпитано любовной ревностью. Что он знает всё о распределении ролей в проклятом их треугольнике.

Трахаются с любимыми, жалуются друзьям. Не забывай, Дерек, кто ты.

- Он не пришел ко мне, потому что больше ему не нужна моя дружба, – Дерек и не подумал скрывать обидную о себе правду. Добавив её горечи и в следующий комментарий: – Как не нужна больше и твоя любовь. Такая.

- Господи! Дер! Любовь. Такая. Ты что, психоаналитик? – воскликнул Питер с заметным раздражением и спрятал лицо в маленькой чашечке с кофе – и как это у него получилось?

- Ты не понимаешь? – попытался заглянуть в глаза дяде Дерек. – Время супергероев прошло, Питер. Он достаточно долго верил в тебя и твои тайные добрые дела, чтобы понять – он сам в список спасённых счастливчиков не входит.

- Ну, я его ни от кого не спасал, чтобы стать личным героем, – сказал Питер.

- Но ты стал его первым, – объяснил свою теорию Дерек. – Может, это и глупо, и сентиментально, и недостаточно для того, чтобы возвести мужчину в ранг божества, но факт налицо – Стайлз не просто любит, он боготворит землю, по которой ты ходишь. Он жизнь за тебя отдаст.

Питер рассмеялся.

- Прости, что не оправдал его надежд, а заодно и твоих, – сказал зло. – С чего ты, кстати, решил заняться альтруистическим патронатом по спасению разобиженных пиздёнышей? Тогда, три года назад помнится, думал только о себе.

Дерек с досадой признал железную логику Питера – сейчас, лишь отдаленно чувствующий что-то, напоминающее отголосок любви к Стайлзу, он стал подозрительно чуток к его мечтам. А ведь казалось, что это раньше он был безупречным ромео.

Но Питер развеял его воспоминания резким:

- Не помнишь, что ли? Как самоотверженно лелеял свою безответную любовь, ослепнув и оглохнув? Как лил воображаемые слезы над её трупом, упиваясь вселенской скорбью? Как погрузился в себя и не видел ничего вокруг? Ты даже не спросил меня ни разу после того, как уехал – а как там маленький мальчик, которого ты развратил, Питер? Как он там?

Да всё понятно было – как. Маленький мальчик стал взрослым и без опёки своего второго любовника, менее удачливого.

- Я был уверен, что с ним все хорошо, – не раздражаясь на упреки, сказал Дерек.

Он не кричал о трехлетней трагедии своего отсутствия и не пытался оправдать молчание. Он хорошенько дал Питеру разглядеть в себе эту новую невозмутимость и даже холодность.

Питер разглядел.

- Ты стал другим, Дер, – заметил он. – Думаешь, что сможешь заставить меня дать Стайлзу то, что планировал дать сам, да не вышло?

- А что мешает тебе сделать это, Питер? Когда в наше время есть не только надежда, но и сама возможность...

- ... быть как все. Как все долбанные натуралы, – продолжил Хейл. – Жениться, создать семью, родить детей и жарить сосиски на заднем дворе уютного загородного дома.

Питер по-уличному цыкнул.

Проинформировал:

- Я ненавижу пригород, ты же знаешь. И сосиски не жру.

- Но если тебе не все равно, что Стайлз ушел... со своими вещами, кстати, что лучше всего доказывает – у вас были отношения...

- Да хватит навешивать ярлыки! Да, его носки с трусами лежали в моих шкафах. До этого дня. ЭТО я признаю, а не отношения между нами!

- Ладно. Значит, отпустишь его вот так?

- Не буду его удерживать, правильнее сказать, – произнес Питер вдумчиво. – Не буду ради продолжения нашего распрекрасного траха давать лживых обещаний про маленькие букетики роз по выходным... И про листочки мяты, в определённом порядке разложенные на подушках к вечеру.

Питер мечтательно-глумливо закатил глаза.

- Кстати, – задал вопрос скорее себе, чем Дереку, – как думаешь, будучи в браке, он отсасывал бы мне с таким же энтузиазмом или же нет? Входило бы это в его обязанности прелестной гейской жены? Сосать член? И согласился ли он делать это на публике? Мы, знаешь, как-то попали на вечеринку без полотенец в бане, так вот...

- Я знаю. Слышал, – мрачно соврал Дерек, вспоминая, как Стайлз прозрачно обмолвился о том вечере, заметив, как символично то, что бизнес-центр, в котором находился теперь штаб Хейла, отстраивался на месте снесенных мужских бань, где у них и случился первый его публичный выход...