— Готова? — хрипло зовет он. Тея едва ощутимо кивает.

Питер нажимает на кнопку звонка. Внутри раздается знакомая переливчатая трель. Спустя долгое мгновение, зависшее в напряженном воздухе — Тея успевает сосчитать тринадцать ударов своего сердца — за дверью раздаются торопливые шаги.

— Кирк! — кричит голос мамы. — Убери со стола перчатку, просила же!

И она открывает дверь, немного сердитая, немного уставшая, глаза шире, чем Тея помнит, словно осунулась, и с волосами темными, а не светлыми, как прежде.

— Питер? Как ты, дорогой?

От ласкового обращения к парню плакать хочется Амидале. Она несмело показывается из-за плеча Питера, застывшего на пороге, как изваяние, и смотрит в глаза маме. Та медленно распахивает рот.

— Привет, мам…

Она плачет, когда мама, охнув, бросается ей на шею, плачет, когда в дверях показывается Кирк с игрушечной перчаткой Железного Человека — повзрослевший, подросший, с короткой стрижкой, делающей его еще старше.

— Тея? Тея! Тея вернулась! Тея!

Крики брата несутся вглубь дома, на них тут же сбегаются Селеста — длинные волосы с косой, какая раньше была у Теи, — и папа, с поседевшими висками и в новых очках. Все плачут, стискивают Тею в коконе из рук, и стоять на пороге теперь вдвойне, втройне сложно, но никто не сходит с места, все толкаются, втискивают в этот комок и Питера, и плачут, плачут, плачут…

В конце концов родители утаскивают в дом всех — и Тею, и Питера, и мистера Старка, и даже Стрэнджа с Майлзом, которые должны были отправиться к родителям последнего, а не ждать Амидалу. Теперь все они сидят в гостиной, заплаканные, растрепанные, но счастливые.

Тея осматривается: обстановка в доме почти не изменилась, только на потолке новая люстра, а на диване пара новых подушек. И все же ей кажется, что она не была здесь не десять дней (как она сама знает), не полгода (как есть на самом деле), а гораздо дольше. Словно дом перестал быть для нее родным. От этого ощущения становится неуютно и снова страшно.

Она находит взглядом фотографию на каминной полке. Там Тея и Питер, сразу после школьного выпускного. Уставшие (потому что только что поймали и оставили на поруки полицейским Скорпиона) и смущенные (потому что Мэй заговорила о детях). Они держатся за руки, прямо как сейчас, и все же счастливо улыбаются. Тея поворачивается к сидящему рядом с ней Питеру, вздыхает. Они оба так сильно изменились, что теперь вряд ли узнают себя прежних с фотографий.

Кирк приносит Тее все свои новые игрушки, Селеста рассказывает о школе и вредном мальчишке по имени Говард (на этом имени мистер Старк смешно фыркает), который соперничает с ней в учебе. Мама держит Тею за другую руку, постоянно приглаживает ей волосы — «Как же ты изменилась, моя девочка» — папа не сводит с нее глаз. От всего этого внимания Тее хочется плакать и бесконечно извиняться за то, в чем она совсем не виновата, но как, скажите, исправить эти полгода, как вернуть время вспять и обратить одиночество и горе собственной семьи в пыль?

Но самое главное: как излечить Питера, чей взгляд вонзается Тее в сердце и лишает ее и слов, и мыслей, и сил? Ей вдруг кажется, что Питер оставил в прошлом какую-то важную, необходимую часть себя, и теперь он не сможет вернуться к ней прежним. Она тоже изменилась безвозвратно, но это пугает ее не так сильно, как изменившийся Питер Паркер.

— Нам пора, пожалуй, — кашляет мистер Старк, когда заканчиваются все первые эмоциональные разговоры. — Время позднее, а нам еще вот этого ребенка домой отправлять. Да и мой проказник дома заждался…

Стрэндж без подсказки поднимает с места Майлза. И тут Тее становится страшно. Если уйдут они, Питер ведь ее не оставит? Она не сможет объяснить, почему боится оставаться с родителями — со своими родителями! — и братом и сестрой наедине. Но ее пугает нависающее над ними молчание, словно оно запечатает им не только рты, но и сердца, и нечего будет говорить и ощущать.

— Мистер Старк, я…

— Все в порядке, принцесса. Вам о многом стоит поговорить.

Тони идет к дверям (хотя все они могли бы воспользоваться порталом Стрэнджа), и оборачивается, чтобы пожать руку отцу и маме, а Кирку подмигнуть и пожелать свершений на мальчишеском поприще. Майлз неуклюже прощается с четой Амидала.

— Напарник?

Он смотрит на Питера, выжидает. Питер переминается с ноги на ногу.

— Я, наверное…

— Останься, — выдыхает Тея. «Останься со мной. Останься навсегда. Не уходи.»

Но мама вдруг обнимает его за плечи и что-то шепчет ему в ухо, так что лицо парня искажается — не от боли или неприязни, но от испуга, какой Тея уже видела в его глазах. О, нет. Нет-нет-нет, только не теперь, их нельзя разлучать сейчас!

— Мам, подожди, — лепечет девушка. — Мам, я только…

Питер коротко мотает головой — не надо, все в порядке — и делает шаг к выходу, следуя за мистером Старком и остальными.

— Я навещу тетю, — хрипло говорит он. Тее не нравится его голос. — Я позвоню тебе попозже. И зав-втра. Увидимся завтра.

— Питер-

Он кивает, выходит на улицу, Кирк на прощание машет ему руками, Селеста деловито закрывает дверь за гостями, оставляя Паркера за порогом. У Теи сердце уходит в пятки.

Ему нельзя оставаться одному. Он не сможет так.

— Мам, пап, я не думаю, что Питер…

Они смотрят на Тею, ее родители, которые не видели дочь полгода, и Кирк сразу же хватает ее за дрожащую руку, и Селеста тянет обратно в гостиную. Тея сглатывает ком в горле и послушно следует за семьей. Они ведь тоже заслужили этот день. Может быть, заслужили больше остальных, потому что терпеливо ждали ее, ничего не зная.

И тогда Тея позволяет себе отбросить сомнения. Совсем ненадолго. Она отключает кимойо и остается с родителями.

***

Мэй приготовила лазанью — наконец-то она стала получаться у нее не просто сносно, но даже вкусно! — и разливает по бокалам вино.

— Как же хорошо, что все вернулось на круги своя, правда? — без конца повторяет она и кивает сама себе. — Все живы и здоровы, и дай Бог, никто нас больше беспокоить не станет! Питер, детка, ты можешь спать спокойно.

Питер кивает, только чтобы она не нервничала из-за вещей, повлиять на которые не может. Пустая съемная квартира его пугает, он даже не стал туда заглядывать. Пустая кровать в доме Мэй тоже вызывает неприятное холодное ощущение, слишком знакомое ему по одинокому полугодию. Но не может же он, в самом деле, хвататься за Тею, как за спасительную соломинку, она ему не мать, а он не малолетний пацан.

Господи, как же тяжело дышать, от страха аж в груди перехватывает.

— М-можешь налить и мне? — просит Питер. Мэй удивленно вскидывает бровь, но вопросов не задает. И без пояснений понятно, что время у Паркера выдалось так себе.

Тетя ставит на стол третий бокал.

— Хэппи, тебе добавки положить?

Хэппи Хоган. Самый неожиданный ухажер Мэй, которого Питер мог бы себе представить, но, эй, кто он, чтобы судить. Хэппи помог его тете, когда от него самого толку не было никакого, когда ей казалось, что родная семья в лице Питера ее покинула насовсем. Да и вообще, Хэппи же хороший парень. Просто очень уж внезапный, что скрывать.

Он просит еще лазанью, спрашивает у Питера, хорошо ли добралась Тея и что там с малым. Питер отвечает через раз.

— Майлз в порядке, да. Он дома сейчас, с родителями.

— Это правильно, — поддакивает Мэй. — Бедный мальчик, столько всего натерпелся! Настоящий храбрый герой.

Да, верно. Храбрый и безрассудный. Совсем, как Питер.

Он опрокидывает в себя бокал вина и просит еще, не замечая, как переглядываются с беспокойством Мэй и Хэппи. Ноющее чувство в груди скребется, подобно зверю, и просит выхода, и Питер пока не знает, когда сможет избавиться от него и оставит ли оно его окончательно. Какой позорный страх — одиночества. Какой позорный для героя, спасшего вселенную не один раз.

Если бы он не был сейчас так рассеян и погружен в себя, то услышал бы приближающиеся к двери квартиры Мэй шаги, торопливые и неуверенные. Но он поднимает глаза от стола уже в тот момент, когда в дверь звонят.