Что же касается Вас, моя дорогая, скажу одно: верьте и молитесь, лишь бы это улучшило Ваше самочувствие и помогло Вам понять всю непритворность моей дружбы.
Глупо было бы с моей стороны пытаться развеять Ваш нынешний мистический настрой, уверяя, будто Вы заблуждаетесь. Я сама всегда поступала в соответствии с собственными убеждениями и все-таки сделала немало ошибок. Вполне возможно, что я не права, отрицая существование Бога, но даже в этом случае теологические проблемы нисколько меня не занимают и не волнуют. Если в потустороннем мире нас действительно ожидает Высший Суд, то нелепо думать, будто его приговоры выносятся на основании каких-то отвлеченных категорий морали. Уровень личного развития, разум - вот единственное качество, подлежащее оценке. Ну, а в этом отношении мне, слава Богу, не о чем беспокоиться.
Поль однажды заметил (сейчас уже не помню, по какому поводу): "Мне ни разу не встречались двое приверженцев какой бы то ни было веры, которые имели бы одинаковые взгляды на основные догматы христианства. А все наши церкви испокон веков прилагают немалые усилия - иногда тайные, а иногда и явные, - чтобы еще больше запутать любой вопрос и окончательно скрыть истину под грузом схоластических рассуждений. Нам же, бедным грешникам, предоставлено барахтаться в океане сомнений, и цепляться за спасательный круг стремления к обыкновенной житейской порядочности. Надо знать и помнить Библию и стараться по возможности проявлять милосердие к ближним - вот и все. Если же для Господа этого недостаточно, если Он так суров, как уверяет большинство священников, то наверняка почти все мы - и протестанты, и паписты - обречены на вечное проклятие".
Как видите, дорогая, Поль сам заранее отпустил мне грехи, избавив меня от многих сомнений. Правда, в моей душе запечатлелась не Библия, а совсем другие книги, но ведь это тоже можно считать проявлением Божьего промысла!
Что нас ждет после смерти? Будь что будет; я, как и прежде, вполне удовлетворена теми перспективами, которые предлагаются нам здесь, на земле. К тому же у меня есть Вы, и я прошу мою счастливую звезду сохранить Вам жизнь и вернуть здоровье.
Пожалуйста, не стесняйтесь обращаться ко мне, если потребуется какая-нибудь помощь. Мое время и мой банковский счет - всегда к Вашим услугам.
С любовью...
Сан-Франциско, клиника Санта-Клара, 30 июля 1949 г.
Мадам Маньи - мадам Канове.
Дорогая Вера,
Ваши книги доставили мне огромную радость. Должна признаться, что их чисто литературные достоинства (узнаю Ваш безупречный вкус!) сыграли в этом едва ли не большую роль, чем благочестивое содержание. Наверное, потому, что в последние дни я чувствую себя значительно лучше. Так уж мы устроены - при малейшей надежде на выздоровление мысли о вечности улетучиваются, словно по волшебству, а наши души опять делаются черствыми и неблагодарными.
Недавно я отважилась совершить прогулку по городу. Движение на улицах Фриско невероятное, и от бесконечного потока машин у меня даже закружилась голова. Стремительная жизнь Америки пугает и отталкивает; мысленно я в Париже, вспоминаю Вас и те обманчиво-чарующие часы, что мы провели вместе... Внешняя обстановка, поведение - все это непременно отражается на мыслях и чувствах. Если мы ведем себя так, словно любим кого-то, в сердце рано или поздно и вправду возникает настоящая привязанность. А взаимность при этом вовсе не обязательна, верно? Ах, дорогая моя, что бы я для Вас ни сделала, если бы могла поверить в искренность Ваших чувств ко мне!
Несколько дней назад, листая журналы, я наткнулась на одну любопытную песенку времен покорения Дикого Запада. Я даже удивилась, настолько она про меня! Но есть в ней и некоторые параллели с Вашим положением, а потому осмеливаюсь предложить на Ваш суд выполненный мною крайне несовершенный перевод этого образчика американского фольклора. Придумать мелодию предоставляю Вам.
1
Жил да был один бедняга,
Трусоват, чего скрывать
От своей спасаясь тени,
Залезал он под кровать.
Ах, находчив был, однако
Забирался под кровать.
ПРИПЕВ:
А чего ее бояться,
Ведь известно всем давно:
С крыши без толку бросаться,
Коль утопнуть суждено. (2 раза.)
2
Стрекача однажды задал,
Встретив лошадь на лугу,
Схоронился за сараем,
Затаился - ни гу-гу.
Ох, и скромен был, однако
Затаился, ни гу-гу.
А чего ее бояться,
Ведь известно всем давно:
С крыши без толку бросаться,
Коль утопнуть суждено. (2 раза.)
3
Вдруг затрясся, словно мышка,
Крысу рядом увидал;
Тут к нему подкралась кошка
Чуть к ней в лапы не попал.
Ишь, удачлив был, однако
Кошке в лапы не попал.
А чего ее бояться,
Ведь известно всем давно:
С крыши без толку бросаться,
Коль утопнуть суждено. (2 раза.)
4
С головой наш бедолага
Уж зарылся было в стог...
Вновь от шороха соломы
Припустил он наутек.
Шустрый был, видать, однако
Как чуть что - он наутек.
А чего ее бояться,
Ведь известно всем давно:
С крыши без толку бросаться,
Коль утопнуть суждено. (2 раза.)
5
Избегая всех последствий,
Жил монахом при жене,
И вдобавок пару рожек
Заработал он вполне.
Хоть ленился он, однако
Заслужил ее вполне.
А чего ее бояться,
Ведь известно всем давно:
С крыши без толку бросаться,
Коль утопнуть суждено. (2 раза.)
6
Воду только ключевую,
Чтоб не спиться, парень пил.
На беду, в сырой водице
Он заразу подцепил;
Не смертельную, однако,
К счастью, хворь он подхватил.
А чего ее бояться,
Ведь известно всем давно:
С крыши без толку бросаться,
Коль утопнуть суждено. (2 раза.)
7
Опасаясь зимней стужи,
Дров держал он полон дом,
Только, помня о пожаре,
Не любил игры с огнем.
Мерз, бедняжка, но, однако,
Не терпел возни с огнем.
А чего ее бояться,
Ведь известно всем давно:
С крыши без толку бросаться,
Коль утопнуть суждено. (2 раза.)
8
И когда, как ни берегся,
Он со страху дал дуба,
Труп нашли уже холодный;
Что поделаешь - судьба.
Труп остыл уже, однако.
Что поделаешь - судьба.
А чего ее бояться,
Ведь известно всем давно:
С крыши без толку бросаться,
Коль утопнуть суждено. (2 раза.)
Все-таки сказывается моя немощь - покорпев два часа над переводом, чувствую себя так, будто целый день ворочала камни. Если бы не мысль, что я старалась для Вас, я, разумеется, не стала бы тратить столько времени и труда. Пусть же эти непритязательные куплеты скрасят мрачные раздумья о том, что Вас, может быть, ждет. Порой малая толика юмора способна сделать человека терпимее и терпеливее...
Любящая Вас...
Париж, 11 августа 1949 г.
Мадам Поль Канова - мадам Кристиан Маньи.
Дорогая моя,
песенка просто великолепна, а перевод столь хорош, что невольно возникает подозрение, не Вы ли автор этой вещицы.
Но, к счастью, я пока не нуждаюсь в подсказках, чтобы оценить комическую сторону моего положения. Вообще юмор - одно из главнейших свойств личности; он позволяет взглянуть под особым углом на все прочие человеческие добродетели. Замечали ли Вы, что остроумия чаще всего недостает именно тем, кто блюдет неприкосновенность законов и обычаев, - чиновникам, судьям, проповедникам разных религий?
Однако после этого вступления, воздав заслуженную хвалу Вашему таланту, позволю себе напомнить Вам, что всякому юмору должен сопутствовать такт. И если Вы действительно дорожите нашей перепиской, то предоставьте мне самой вышучивать мою жизнь. Ваши насмешки, Беатрис, ранят меня тем больнее, что я искренне к Вам привязана.
Видимо, Вам не удалось избежать влияния американских нравов. Хорошие манеры легко забываются, и трудно сохранить их, живя в стране, по которой еще сотню лет назад кочевали племена дикарей. Но даже утрата внешних форм не должна затрагивать содержания, не должна стирать того, что записано внутри нас, в сердце. Мое - бьется лишь во имя Вашего выздоровления.
