– Да, но тогда вы меня слушались больше, чем сейчас. А теперь у меня получается, как в « Двенадцати стульях», взяться за что-то, как тут же убеждаешься, что это что-то!!!

– Попробую обзвонить еще нескольких наших, хоть и не очень уверен в успехе желаний и соответствии их с возможностями. Ведь суть управления в том, чтобы собрать нужных друг другу людей в нужном месте и в нужное время. Собрать хотя бы пять- семь человек, небольшой наш куток, и гульнуть как следует. Кто его знает, может, и в последний раз в нашей жизни.

– Ну, Денис, что так пессимистично?

– Скорее реалистично, – подправил Денис, – чем дальше в лес, тем больше дров и тем меньше нас. И потом, знаешь ведь, не все мечты сбываются!

– Ну, ладно, Денис, утомил ты меня, подумаю над этим, хотя ничего наперед не обещаю. Нет ни времени, ни денег, да и охоты.

– Зато потом будем охотно вспоминать всю жизнь. Ну, ладно, смотри, на нет, и суда нет, а вот на да пора в айда! – заключил Денис.

– Человеку всю жизнь нужно прыгать в высоту, – подумал Борис, опуская трубку. – Космический век – космические скорости и нагрузки. Сколько сюрпризов выпадает на долю человека каждый день. Что ни день – то маленькая жизнь.

III

Небольшой ПАЗ-ик темного желтого цвета переваливался с колеса на колесо и изрядно сотрясал пассажиров. Вверх по бездорожью двигались уже больше часа.

– Сколько раз дядя просил меня приехать к нему в деревню, а все никак не удавалось. И вот удалось наконец, собрался не его похороны. Даже когда две свадьбы он отыграл почти подряд, сперва сына, а потом дочери, и то не получилось. И вот… Сколько народу, сколько хлопот, а ему уже ничего не нужно, никаких забот, кроме, как говорится, молитв на помин души, да и то, похоже, мало кому удастся. И в который раз уже вспоминаются слова Альбера Камю: никому ни до кого нет никакого дела. И впрямь, хоть на словах мы утверждаем обратное.

Нет, пожалуй, и он, по всей видимости, не прав, потому что наша церковь всегда поминает и молится за всех от рождения до последнего вздоха. Да и потом понимает. Но сколько в жизни не нужного, никчемного. Пустые встречи, сборища, досужие разговоры, похать. Больше, чем полгода, прошло, а как запомнилась эта поездка в деревню. Когда дело доходит до крайней опасности для жизни и здоровья, человек начинает изо всех сил трепыхаться и пытается ухватиться даже за последнюю соломинку, чтоб если не спасти и сохранить жизнь, то хоть продолжить. Говорят, что в ожидании смерти Жозефина стала мудра, как пятисотлетняя черепаха.

-Сволочи, меня всего распотрошили, вытащили все камешки до единого из протоков, а вы? Где вы были, а? Ведь я же мог умереть, и кого бы вы тогда пытались захватить с собой в Венгрию?

– Шалва, ну кто же об это знал, ты бы хоть сообщил! Не начинать же мне было рекламно – пропагандистскую агитацию. Но ведь я мог умереть на операционном столе? И где же вы тогда были? Вы же бросили меня посреди боя! А почему, собственно, вы не пришли проведать меня в больницу?

– Потому что мы сволочи, – согласился Борис.

Борис сам еще не был уверен в своих возможностях, но однокурсника и друга уговаривал рьяно.

– Но ведь дорога куда опаснее, чем любая операция, – отговаривался Шалва, – и потом врачи требуют строго соблюдать режим и послеоперационный распорядок.

– Ну, в конце концов, меня об этом просил Денис, и я выполнил его просьбу. А там дело твое, поступай, как знаешь, но только знай, что единственная возможность навестить и повидать тебя после операции это поехать всем вместе в Венгрию!

– А кто еще едет?

– Не знаю пока. Скажем всем, а там, как получится. Да, я тебя еще хотел спросить: ты макароны любишь?

– Нет, – отбрехался Шалва, – а что, они в ходу в Венгрии?

– Да ну! Но я их очень люблю и купил две пачки высший сорт, сварил вчера малость и поджарил с лучком на масле «Блендо». Слышал о таком?

– Нет, а что?

– Изжога мучает уже второй день. Не подскажешь, что делать?

– Нет, не подскажу. У меня чай стынет, и надо наковырять изюма из булочек, а ты пристаешь со своими вопросами. Ну, попробуй сделать очистительное промывание.

– Думаешь, поможет?

– Ну, конечно!

– Да нет! Изжога – это процесс в верхних каналах желудочного тракта, а не в кишечнике.

– А, по-твоему, они не взаимосвязаны?

– Ты думаешь?

– Ну, конечно!

– Промывать теплой водой с марганцовкой? Мама тоже советует, – проговорил Борис, – а я все тяну, думаю, пройдет само собой! А нет!

– Да, и позвони потом, сообщи, как прошла процедура!

– Ага! Ну, ладно, бывай, привет Ирине.

– Ну, давай, бывай.

– Бывай, через два года позвоню.

Направляясь к себе, Борис вспомнил слова Сент-Экзюпери о том, что, объединяясь с другими людьми в эскадрилье, на заводе или в спортивной команде, человек бесконечно перерастает самого себя. Забывая о себе, он себя приобретает. Сохраняет солидарность с товарищами в общем деле, даже в опасности, даже в поражении.

Красиво жить не запретишь, – подумал Шалва, – и, как говорил Эйб Линкольн, – « большинство людей счастливы настолько, насколько они хотят быть счастливыми», да и Козьма Крутков советует: « Если хочешь быть счастливым, будь им», но что такое счастье, и где оно? Не в поисках ли его в старину греки снаряжали дальние морские плавания? Где его искать? В любви к друзьям, труду, женщине… Но их столько. Все в этом ускользает и уплывает, растворяется и исчезает, все неустойчиво и мнимо, все непостоянно и, как утверждает философия: постоянно в жизни лишь одно – непостоянство! Во всяком случае, думаю, эта поездка, если она состоится для меня, вольет в мою жизнь новые свежие потоки информации и познания, которые, несомненно, могут оказаться полезными в будущем. Хотя посмотрим еще, какая соберется команда.

IV

Утратившие изящество от многолетней каждодневной домашней работы руки аккуратно формировали приготовленный загодя мясной фарш и заворачивали его в виноградные листья. Складывать сверточки в эмалированную кастрюлю помогала уже пятнадцатилетняя внучка.

– Ха, играй, если играешь! Что ты столько думаешь? – выговаривал шестидесятипятилетний отец своему сыну.

– Подожди, дай немного подумать, – просил сын, делая в уме не сложные расчеты костяшек.

Вечернюю семейную идиллию прервал неожиданный звонок в дверь.

– Мальчики, откроете, или нам пойти? – послышался голос хозяйки.

– Да, да, откроем, – отозвался один из играющих, – иди, Денис, открой, все равно хода сделать не можешь!

Вошел нагруженный сумками и рабочей папкой зять, высокий, плотного телосложения, симпатичный мужчина. Освободившись с помощью Дениса от груза, проворно скинул плащ.

– Ну, как вы тут без меня?

– Ты один? – поинтересовалась у него теща.

– Да, а что?

– А жену свою куда дел?

– Как? Разве она не здесь?

– Нет, – удивленно протянула теща, – вроде ты ее должен был привезти.

– Я говорил с ней, и она сказала, что приедет сама.

– Ну, вот видишь, не смогла, должно быть.

Зять едва слышно пробубнил в ответ что-то непонятное. А после неприятного разговора с женой по телефону, совсем разворчался.

– Приехал уставший, а теперь езжай за ней. Знал бы, заехал с работы.

– А ты не езжай, – рассмеялся тесть, – мы обменяем тебя на свою дочь, пусть она будет у них, а ты у нас. Идет?

– Э-Э, ладно вам, отец, какое время шутить!

– Ха, давай ходи, если ходишь, или кончаем играть и тебе зачтется поражение, – прикрикнул отец своим басом на Дениса.

Зять собрался уходить, но теща задержала его, попросила прихватить по дороге хлеба и немного картошки.

– Я свою бабушку Розу, блин… – начал громко, но – культурно браниться зять, – любил, и буду любить, и вовек ее не забуду! Но! – добавил он, после некоторой паузы.