Гермиона забралась в кресло с ногами и пыталась прочитать письмо от родителей, но строчки разбегались, смысл ускользал, а перед внутренним взором стояли серые глаза, впивавшиеся в её лицо несколько долгих мгновений. Хорошо, что никто к ней не приставал — письмо в руках давало защиту от назойливости, пусть и дружеской. Поэтому, когда перед ней с хлопком возник домовик с большим букетом белоснежных роз, Гермиона подпрыгнула от неожиданности и выронила листок. Домовик осторожно положил букет ей на колени и, не сказав ни слова, исчез, а вокруг Гермионы уже столпились однокурсницы, восторженно ахая и разглядывая цветы.
— Ну же, смотри, от кого это! — от нетерпения Джинни едва не подпрыгивала. Парвати выглядывала из-за её спины, а сбоку маячила Лаванда. Гермиона посмотрела на букет, чувствуя, как пересохло в горле. Это было слишком невероятно, чтобы быть правдой. Но неужели это она и была? Её начинающая сбываться сказка? Руки дрожали, пока она вертела розы в руках, пытаясь найти записку. Но её не было. Девчонки разочарованно вздохнули и принялись расходиться, а Гермиона счастливо улыбнулась — теперь-то она не сомневалась от кого они!
До ужина оставался ещё час, а Гермиона уже начала придирчиво разглядывать свой гардероб, решая, в чём появиться за ужином. Одинаковые белые рубашки отпадали — сегодня воскресенье, и выходить в форме по меньшей мере глупо. По той же причине пришлось отложить в сторону и плиссированные юбки. Джинсы и свитера — вот и весь выбор, который впервые показался ей скудным. Хотелось заинтересовать. Поразить. Вызывать интерес. И получить очередное подтверждение своей догадке. Гермиона вздохнула, уныло уставилась на себя в зеркало, — ещё немного и заплачет. Она вдруг показалась себе дурнушкой. Невзрачной, серой, неинтересной. Что он в ней нашёл? С чего она вообще взяла, что Драко её заметил? Да мало ли, от кого цветы… Перепутали. По ошибке прислали. Или Виктор решил о себе напомнить, а записку забыл вложить.
Гермиона прикусила губу и снова посмотрела на себя. Да нет, с чего она взяла ерунду такую?! Ведь взгляд тот горящий ей не привиделся, точно! И цветы эти тоже от него! Гермиона улыбнулась, внимательно посмотрела в зеркало и достала расчёску.
— Ты чего так долго возишься? — с подозрением спросила Джинни, появляясь на пороге спальни.
— Желание выглядеть опрятно — не преступление, — менторским тоном заявила Гермиона, послав напоследок своему отражению хитрый взгляд.
— Не преступление, — согласилась Джинни, уперев руки в бока и не давая пройти. — А вот скрывать от лучшей подруги поклонника — оно самое и есть.
— Не говори ерунды! — попыталась отмахнуться Гермиона. — Если ты про цветы, то я сама не знаю, от кого они.
— Ну да, — скептично хмыкнула Джинни, скрестив руки на груди, — не знаешь. — В её голосе зазвенела обида: — Как хочешь, можешь не говорить. Я не настаиваю.
Но, вопреки словам, уходить не спешила, ибо была настоящей дочерью своей матери — если надо было что-то узнать, стояла насмерть. Гермиона смутилась, опустила глаза — врать подруге она не хотела. А подруга, моментально уловив колебание, усилила напор:
— Ну, расскажи, Гермиона! Вижу же — переживаешь. Кто это? Дин? Симус? Кто-то из Пуффендуя? Джастин Финч-Флэтчли? Только не говори, что Захария Смит! Нет? Ладно, тогда Когтевран. Энтони Голдстейн! Опять нет? Терри Бут!
Гермиона с каждым новым именем всё ниже опускала голову, потом отступила и села на ближайшую кровать, не поднимая глаз. Джинни пожевала губу и хитро улыбнулась:
— Он что, младше нас? Ты поэтому не хочешь говорить? Стесняешься?
Гермиона отрицательно качнула головой и стиснула руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Ей казалось, что с каждым именем на плечи ложится новый камень, припечатывая всё ниже и ниже к земле.
— Почти всех наших однокрусников я назвала. Ну, не Гарри же это. Или всё-таки Гарри? — Джинни нахмурилась, но Гермиона спешно покачала головой. — И не Рон — точно, — уже спокойнее продолжила Джинни. И тут замерла, поражённая догадкой: — Он из Слизерина что ли?
Гермиона кивнула, почти упираясь подбородком в грудь. Вот, сейчас, она произнесёт это имя, а потом… Что будет потом — представлялось слабо. Но Джинни молча села рядом и осторожно взяла её руку, сжатую в кулак. Погладила, заговорила тихо:
— Ты боишься, что я буду тебя осуждать? Что вообще хоть кто-то будет?
Гермиона не двигалась, только зажмурилась крепко, чувствуя, как клокочет в горле горький комок.
— Ладно, — вздохнула совсем не по-девичьи Джинни, — будем идти методом исключения. Кребба и Гойла я в расчёт не беру. Остаются Нотт, Забини и… — она замолчала, заметив, как вспыхнула Гермиона.
— Понятно, — процедила Джинни, выпрямляясь. — Значит, Малфой. И что, давно это у вас?
— Да нет ничего! — воскликнула Гермиона, поднимая блестящие глаза. — Я только сегодня заметила, что он на меня смотрит! А потом вспомнила, как ты говорила тогда, в библиотеке…
— А ведь точно! — подхватила Джинни, снова садясь ближе. — Я ведь ещё удивилась тогда — что это вдруг Малфою от тебя понадобилось! Значит, и цветы от него, да?
Гермиона пожала плечами, улыбнулась смущённо: — Не знаю. Но очень надеюсь, что да.
— Ну вы даёте, — протянула Джинни и вдруг звонко рассмеялась: — Ты вообще представляешь, какой переполох вызовет эта новость?!
— Какая новость? Нет же ничего!
— Будет! — авторитетно заявила Джинни, поднимаясь с кровати. — Ладно, хватит тут торчать, пойдём вниз, ужин вот-вот начнётся.
***
Драко, в отличие от Гермионы, возиться перед зеркалом было привычно. Вот только гардероб его так же не отличался разнообразием: форма, рубашки, джемпера — всё приятных серебристых и зелёных оттенков. И с выбором он долго не раздумывал, всё как всегда, только без галстука, и мантию школьную оставил. И вообще до ужина пребывал в странном, лихорадочном состоянии: то в жар бросало, то в холод. То хотелось говорить, то молчать и думать, представлять, как выглядела Гермиона, когда получила подарок. Что подумала. Поняла ли? Он то застывал у камина в гостиной, засунув руки в карманы, то мерил её шагами, перебрасываясь фразами с однокурсниками. Блейз наблюдал насмешливо из кресла — они с Ноттом играли в шахматы. И когда ближе к ужину метания Драко прекратились, поднялся и подошёл к другу.
— Пойдём уже. Попробуешь сделать вид, что очень сильно проголодался.
Драко недоуменно покосился на Блейза, но уже за столом понял, что он имел в виду: кусок в горло на самом деле не лез. Он вяло терзал ножом свой бифштекс, не отрывая глаз от тарелки. И когда в общем гуле голосов слышал один, самый главный, забывал как дышать.
— Так что, Драко, кем ты будешь на Хэллоуин? — пробился в сознание голос Пэнси. Драко повернулся к ней, не сразу поняв, что она имеет в виду.
— Хэллоуин, — улыбнулась Пэнси, заметив, что смогла завладеть его вниманием, в последнее время очень редким. — Я буду русалкой. А ты?
— Привидением! — хохотнул Забини. А Драко вдруг лукаво улыбнулся и зловеще прошептал:
— Гриффиндорцем!
За столом повисла тишина — все, кто сидел вокруг, уставились на Драко с открытыми ртами. А он, довольный произведённым эффектом, подмигнул, подхватил со стола яблоко и впился в него зубами. Под всеобщее молчание прожевал кусочек и решил, наконец, снизойти до окружения и пояснить свой выбор:
— Мой худший кошмар: просыпаешься среди красного и золотого. И все вокруг улыбаются. А ты вдруг такой честный стал, — Драко понизил голос, — и внутри что-то скребётся, то ли смелость, то ли идиотизм… У-у-у!
Он повёл пальцами в воздухе, и над столом разнёсся дружный смех. Блейз восхищённо смотрел на Драко, всем своим видом говоря: «Вот это ты наглый!» А Драко, довольный и своей затеей, и произведённым эффектом, самодовольно посмотрел на стол Гриффиндора. И упёрся в ледяной взгляд. Улыбка разом погасла, Драко отвёл взгляд и сделал вид, что увлечённо слушает обсуждение предстоящего праздника.
А Гермиона чувствовала, что сейчас взорвётся от злости. Весь вечер, весь чёртов вечер она ждала от него хоть какого-нибудь знака. Хоть чего-то, что могло намекнуть, дать надежду… Но минуты шли, а Драко вообще не поднимал головы от тарелки. И Гермиона снова начала теряться в сомнениях и страхах, а тут ещё и Джинни под боком шептала о том, что как-то Драко себя ведёт подозрительно холодно для того, кто прислал такой шикарный букет. А потом он вдруг поднял голову и заговорил. Наверняка говорил что-то гадкое, в своей излюбленной манере, растягивая губы в ухмылке. А потом слизерницы захохотали, и Гермиону словно током прошибло: что она вообще в нём нашла? Мерзкий, самодовольный, наглый… Она смерила его ледяным взглядом и обернулась к Лаванде, которая как раз спрашивала, кем Гермиона хочет быть на Хэллоуин.
