мне предлагала жизнь, врачуя.

Но о тебе я вспомнил. И

остановился, боль почуяв.

Пора смириться мне давно

с тем, что меня ты разлюбила.

И остаётся лишь одно

забыть, забыть про всё, что было...

Анна подошла к нему, обхватила его лысую голову, с грустью сказала:

- Зачем-то бороду отрастил... Перегаром пахнет... Поэт ты талантливый, а в жизни совсем дуралей... Я тебя больше никуда не отпущу!

- Нет, Аня, извини, - встряхнул головой Лохов, высвободился из её объятий. - Мне сейчас срочно надо уехать. Я ещё толком не решил - куда, но, скорей всего, пока в свою деревню. Вот я тебе оставляю, извини...

Он вынул из кармана пачку зелёной инвалюты.

- Вот здесь пять тысяч долларов. Извини! Ты не бойся - они мои и вполне праведным путём получены. Брось ты эту торговлю, отдай все долги Елизаровой... Только деньги, извини, ты обменяй прежде на наши и не говори про все: скажи в "Русское лото" выиграла... Живи, пиши свои картины замечательные...

Лохов вдруг оживился:

- Извини, я вот что подумал: они ж тебя в покое не оставят. Продай ты к чертям собачьим эту квартиру или законсервируй и приезжай ко мне в деревню... У меня вон ещё десять тысяч в сумке... Представляешь, какая жизнь у нас пойдёт?!..

Конечно, Анна не сразу согласилась деньги взять... Конечно, не сразу и решилась она хотя бы возмечтать о крутой перемене своей жизни-судьбы... Но ведь и Лохов, разумеется, не сразу ушёл, да и гощение его в родном доме у бывшей жены, понятно, одним кофе и беседами не ограничилось...

Когда под утро расставались - споров уже не было: Лохов обустроится-обживётся, позвонит Ане, вызовет её.

И - жить!

5

Иосиф Давидович Гроссман изо всех сил хранил тайну целых три дня.

Он под благовидным предлогом утром и вечером исчезал из дому или "Золотой рыбки", мчался на своём "ауди" на улицу Энгельса, самолично убирал-мыл за котом ванночку-парашу, выводил собаку на гуляние, затем кормил животин и возвращался. Он даже субботу этими делами-заботами осквернил-похерил.

Наконец, невмоготу стало хранить-готовить сюрприз для Светы-рыбки и Яшеньки, надоело слушать-сглатывать от жены "жида пархатого" - рассказал всё ей, признался. Она поначалу и верить не хотела, кричать безобразно начала, но Иосиф Давидович как смог её успокоил, убеждал, что нет нужды и возможности этому простецкому парню-мужику его, старого еврея, обмануть, вокруг пальца обвести... Но Света-рыбонька всё равно в случае чего пообещала сорвать с него, Иосифа Давидовича, его дурацкий парик с клопами, разодрать в клочья и подать в суд на развод с соответствующим дележом "Золотой рыбки"...

Иосифа Давидовича пот прошиб.

* * *

На Рождество, в четверг, 7-го - погода случилась хуже некуда.

Чертыхаясь, Иосиф Давидович шёл от машины к подъезду дома на Энгельса, представлял, как вымокнет сейчас с проклятой таксой под зимним мерзким дождём донельзя. Хвала Господу Вседержителю, он делает этих глупостей последний день...

Иосиф Давидович попытался открыть замок, но ничего не получалось. Вдруг дверь распахнулась и незнакомый человек, возникший на пороге, жизнерадостно завопил:

- Что за дела! Это вы и есть - Иосиф Давидович? Тут Ванёк написал записку, что вы ключи занесёте... Что за дела! Почему он нас не дождался, а?! Друган называется! Три года не видал и даже не поздоровались!..

У Иосифа Давидовича отпала челюсть, обнажив золото вставные зубов, и начала теряться точка опоры под увечной ногой. Он тупо смотрел на шумного человека, впадая в столбняк всё более и более и боясь до конца поверить в случившееся.

- Ах да! - воскликнул шумный человек. - Ванёк тут вам приказал отдать... Что за дела!

Он исчез на минуту и вынес-подал Иосифу Давидовичу странную страшную, невероятную вещь. Старый еврей мгновенно узнал-вспомнил её...

То была балалайка в целлофановом мешке-чехле.

Русский народный инструмент...

1999 г.