– Какие новости? – спросил я.
Его лицо приняло настороженную гримасу.
– А вы слышали, – вдруг спросил он меня, понизив голос, – что в нашем департаменте предстоят сокращения? А это значит, что кого-то из нас уволят.
– Меня, – спокойно ответил я.
– Почему вы так думаете? – спросил он, и я заметил, как он напрягся и невольно сделал кадыком глотательное движение.
– Я знаю это, – успокоил я его.
– Откуда у вас такие сведения? – опять спросил он, глядя на меня настороженно.
Я посмотрел на шар и вдруг улыбнулся, сказав Сергею Андреевичу, что у меня есть свои секретные источники информации. Я знал, что Сергей Андреевич не хочет потерять работу, и очень переживет по поводу предстоящего увольнения. Я объяснял себе это тем, что, работая, он как бы показывал свою значимость всему многочисленному семейству, к тому же, уходя на работу, он на какое-то время ускользал из их шумного круга, чтобы отдохнуть в тиши кабинета от крика и гама многочисленных внуков, которых его дети сплавляли им в рабочие дни. Хотя он был со мной почти одного возраста, но всё же боялся, что его уволят за неумение пользоваться компьютером. Меня же не заботила мысль о том, что я потеряю работу. Этим утром я приобрёл нечто большее, чем работу, которой я занимался уже многие годы.
Приём посетителей ещё не начался, и я подумал, что мне было бы не плохо позвонить кому-нибудь, кто остался на моей родине. Я долго искал хоть какой номер в записной книжке, но ничего не нашёл. Сорок лет минуло с тех пор, как я сжёг все мосты. Выдвинув ящик стола, я стал рыться в груде ненужного хлама, который никак не решался выбросить. Там я и отыскал старый блокнот, где в самом начале обнаружил запись нескольких телефонов моей родины. Одним из них был телефон отдела кадров строительного управления. Я обрадовался, что нашёл хоть что-то, что связывало меня с моей родиной, и ещё раз похвалил себя за правило – никогда ничего не выбрасывать.
Я набрал номер телефона. Ответил женский голос.
– Что вам нужно? – спросила женщина.
– Я работал на стройке вашего управления в течение пяти лет, – сказал я, – мне нужна справка для подтверждения стажа работы при оформлении пенсии.
– Назовите свои данные и период ваше трудовой деятельности у нас, – сказала она мне.
Я сообщил ей все свои данные и время моей работы.
Через некоторое время она ответила:
– Я нашла вашу карточку в архиве, выписку из неё я сделаю и вышлю на ваш адрес. Назовите свой адрес.
Я назвал свой адрес, но мне так хотелось поговорить с ней, что у меня даже перехватило дыхание. Но о чём с ней говорить? Спросить её о моих друзьях или возлюбленной, имён которых я не помнил. Узнать у неё, как изменился городок за сорок лет, но, возможно, судя по её молодому голосу, ей всего может быть двадцать лет. И к тому же, будет ли она разговаривать с незнакомым человеком по телефону, и уж тем более откровенничать с ним в отделе кадров закрытого предприятия.
Я поблагодарил её и положил трубку. Но уже сам факт того, что я услышал голос с далёкой родины, наполнил меня радостным чувством.
Тогда в детстве я был единственным, кто верил в существование этого шара. Но почему шар появился рядом со мной только через сорок лет с тех пор, как я покинул родину. Может быть, в этот день моя возлюбленная перешла в иной мир. Когда её душа находилась на земле, этот шар был рядом с ней. Неужели этот шар и есть её душа? Ведь шар разговаривал со мной женским голосом. Но я давно не слышал её голоса. Да и помнил я о ней из того времени лишь то, когда она была юной девушкой. За это время её голос мог измениться.
Из задумчивости меня вывел голос Сергея Андреевича, который выглянул в коридор.
– Народу в приёмной сегодня необычайно много. Так что предстоит нам потрудиться.
Часы, весящие над дверью, показывали девять часов. Мы с Сергеем Андреевичем начали приём посетителей. Первым посетителем оказалась ухоженная возрастная женщина бодрого вида с пышными пепельными волосами. Глядя на неё, я подумал, вот «божий одуванчик», которому не сидится дома. Сидела бы в своей уютной квартирке, и наслаждалась отдыхом, а не обивала бы пороги казённых учреждений, стоя в очередях в поисках правды и справедливости.
– Ваше дело? – спросил я официальным тоном чиновника
– Видите ли, – перешла она сразу же в наступление, – когда в нашем государстве перестанут твориться безобразия?
Обычно многие посетителя именно так начинали свои выступления. Я спокойно кивнул ей головой и доброжелательным тоном спросил:
– Слушаю вас.
– Мой муж умер год назад, – продолжала она, – я его похоронила. Мы прожили вместе, душа в душу, много лет. Любили друг друга. Так вот я его похоронила. Скопила сбережения, чтобы поставить ему хороший каменный памятник, потому что сама в будущем собираюсь упокоиться рядом с ним. И вот буквально вчера прихожу на могилу, и вижу, что рядом с ним похоронен ещё один человек средних лет. Представляете? Это на моё-то место положили какого-то мужика.
– Что, совсем рядом? – спросил я сочувственно, погладив лысину.
– Ну, не совсем рядом, но очень близко.
– И вам не осталось места?
– Место-то осталось, – сказала она, – но как я буду лежать между двумя мужиками? А вдруг этот молодой начнёт приставать ко мне. Что скажет тогда мне мой муж?
Я едва удержал улыбку. Кашлянув в кулак, я спросил её серьёзным тоном.
– А вы допускаете такую мысль, что он будет приставать к вам?
– Судя по его нахальной физиономии, которая изображена на фотографии на памятнике, он при жизни не пропускал ни одной юбки мимо себя.
– Так что вы предлагаете?
– Я предлагаю выкопать его и перенести в другое место, другими словами, перезахоронить. И потом, почему это его похоронили уже на захороненном месте? Почему вы не следите за тем, чтобы не хоронили чужих людей там, где им не положено лежать? Почему никто не советуется с родственниками уже похороненных умерших? Не спрашивают нас, можно ли на этой территории хоронить или нет? Почему у нас такой бардак в стране? Если среди живых людей не можете навести порядок, так навели бы его хотя бы среди мёртвых.
Женщина очень разволновалось, её лоб даже покрылся бусинками пота.
– Что хотят, то и воротят, – продолжала она негодовать, – ведь мёртвые в отличие от живых стеснены обстоятельствами, они уже не могут по своему желанию переселиться в другое место, если их что-то не устроит на том месте, где они похоронены. К тому же, нужно учесть, что могила становится для умершего его вечным жилищем.
– Вы полагаете, что умершие живут в своих могилах? – спросил я её, пытаясь перевести разговор на более высокий духовно-эзотерический уровень.
– А где же они живут? – удивилась женщина, разведя руками. – Куда их закапывают, там они и живут.
– А мне казалось, что после смерти все попадают на небо, – слабо попытался я придать нашему разговору духовное направление.
– Кто-то попадает на небо, кто-то – под землю, а кто-то – на дно морское, например, утопленники, которых никто не может поднять оттуда и похоронить по-человечески, – категорично заявила она. – К тому же я не уверена, что кто-то в настоящее время может попасть на небо. Вероятно, небом вы считаете космос. Когда-нибудь придёт такое время, когда космонавты начнут улетать в звёздные пространства и обретать там свои могилы. Пока что нам мешает это делать земное притяжение.
– Вы, наверное, атеистка? – спросил я осторожно.
– А что? Разве плохо быть атеисткой? – спросила старушка и сердито посмотрела мне в глаза.
– Да нет, – поспешно ответил я, – совсем неплохо. Но последнее время, многие, даже учёные, предполагают, что у человека есть душа, которая после смерти возносится на небеса.
– Очередное заблуждение, – раздражённо заявила женщина, – всё это происходит оттого, что многие люди отчаиваются достойно устроиться на земле, и думают, что после их смерти кто-то где-то им сделает что-то лучше. Нет, наше поколение было совсем другим. Мы не верили во всякие небылицы и поповские сказки о какой-то там неизвестно откуда взявшейся душе, которая якобы живёт в человеческом теле. Мы жили сегодняшним днём, без всяких там заморочек, просто и естественно. И если мы чувствовали себя счастливыми людьми, то это счастье было нашим неотделимым состоянием. Мы радовались жизни и наслаждались ею, не ожидая никаких манн небесных. Поэтому мы и прожили яркую и наполненную жизнь, и, прощаясь с жизнью, мы не будем плакать и сожалеть о том, что чего-то мы недополучили. Мы получили всё, что заслужили. Но хотелось бы, чтобы и после смерти к нам отнеслись с уважением, если не к самим нам, то хотя бы к нашей памяти. Ведь мы, как я считаю, прожили нашу жизнь правильно. Кто-то может осудить наши времена, но, я думаю, что только мы сами имеем право судить о том, правы мы были или нет.
