1.Маша

Не люблю вставать рано утром. И кто придумал, что рабочий день и учеба непременно должны начинаться с восьми часов? Собрав волю в кулак, иду освежиться в джакузи, после пью на кухне бодрящий кофе, любуясь из окна на заснеженную, скованную холодом улицу.

Сзади слышу осторожные шаги и тихий вкрадчивый голос:

– Мария Алексеевна, вам принести бутерброды?

Наша домработница, Юлия Сергеевна, всегда предупредительно– вежливая, поймала мой колючий взгляд, и тут же ретировалась, растворяясь в бескрайних просторах дома.

Интересно, зачем отец построил такой большой дом? От кухни до своей комнаты на втором этаже, я добираюсь почти четыре минуты. Одевшись, вспоминаю, что забыла на столе в кухне смартфон и возвращаюсь назад.

Может все же стоит позавтракать плотнее? Нет, уже не успею.

Чуть подведя макияж и подкрасив губы у зеркала в прихожей, одеваю куртку. Выхожу навстречу новому дню, в морозное февральское утро. А холод все же приятно бодрит.

«Лексус» дожидается меня под навесом. Преимущества личного авто я почувствовала погода назад, когда отец подарил мне машину на совершеннолетие.

Ненавижу общественный транспорт. Пожалуй, это худшее изобретение человечества: гремящие страшные трамваи, скрипящие на каждом повороте; тихоходные плывущие троллейбусы, но особенно не люблю холодные грязные маршрутки, набитые под завязку разномастными пассажирами, половина из которых наверняка забыла, что такое душ и водные процедуры.

На общественном транспорте я ездила три или четыре раза в жизни, и того мне хватило с лихвой. Еще до покупки личной машины, в институт меня подвозил водитель отца, или приходилось добираться на такси.

Сегодня на дорогах как всегда пробки. Кроме самоубийц-лихачей, терпеть не могу «быдлососов» на ржавых «девятках». Двое таких, как раз, встали в пробке напротив меня, и несмотря на морозец, водитель опустил стекло в салоне, откуда лился тошнотворный шансон.

Бритый конопатый быдлосос подмигнул мне, показав на «Лексус» и процитировал стихи, похоже, собственного сочинения:

– Еду я по городу на автомобиле, нет, не насосала – просто подарили.

Я не поленилась приоткрыть окно и показала ему средний палец.

Сексисты – еще одна категория мужчин, которых я ненавижу. Будь моя воля – отрезала бы этим новоявленным «харви ванштейнам» все их хозяйство под самый корешок.

«Девятка» рванула вперед с пробуксовкой, а я на всякий случай сфотографировала номера. Если что – пожалуюсь потом Олегу, пусть найдет быдловатых парней и начистит им мерзкие физиономии. В нашем городе это несложно.

Олег у меня настоящий альфа-самец. Высокий, плечистый и дерзкий. Только ревнивый до безумия. Позавчера в клубе приревновал меня к моему однокласснику Денису, с которым я танцевала, и теперь не звонит. Ничего, вода камень точит…

На лекцию я конечно опоздала.

– Проходи, Крылова,– улыбнулся Сергей Павлович, преподаватель экономики и менеджмента, – только тебе я все могу простить за твою красоту.

На задних рядах заржали, а я невозмутимо прошла и уселась за третью парту.

Если бы не Олег, я, пожалуй, могла бы заинтересоваться Сергеем Павловичем, хоть он и старше на двенадцать лет и давно женат. У преподавателя большие синие глаза, которые он прячет под очками с дымчатыми линзами и обезоруживающая, почти детская улыбка. Две девчонки из нашей группы влюблены в него, как последние дуры. А мне иногда кажется, что Сергей Павлович не прочь «замутить» роман со мной. К тому же, он постоянно завышает мои оценки.

…– Крылова, ты опять отвлеклась? – Сергей Павлович подошел ко мне.– Мария, ты согласна с тезисом: « За каждым богатством в России, нажитым в девяностые годы прошлого столетия, часто тянется криминальный след»?

– Не согласна.

– Почему?

– Ну… хотя бы приведу пример моего отца. В девяностые он работал обычным прорабом на стройке. С другом учредили собственную строительную фирму, набрали квалифицированный персонал, раскрутились, брали большие подряды. Сейчас мой отец генеральный директор

«Царинского двора», а годовой оборот его фирмы составляет два-три миллиарда рублей в год.

– Подожди… так твой отец Алексей Владимирович Крылов? Меценат нашего института? – удивился преподаватель.

Я кивнула.

– Тогда понятно…– пробормотал Сергей Павлович.– Хорошо, ребята, на сегодня урок закончен. Дома готовьтесь к зачету.

На большой перемене ко мне подкатил Денис Трегубов.

– Маха, пойдем сегодня в клуб? Смеш приехал.

– Не. Я на фитнесс записалась. Алкоголю и плюшкам бой.

– А клубе не обязательно пить…

– Кому ты рассказываешь, Денчик? Пригласи лучше Катю Смирнову. Она по тебе с девятого класс тащится.

– Она теперь не Катя, а Катрин. И вообще, они, готы, сами себе на уме.

Катя-Катрин вышла из аудитории, в своей боевой черной раскраске, и покосившись на нас, направилась в сторону библиотеки.

– Ден, пойдем пообедаем в столовке?

– Маха, сори, но мне к Мамонту нужно бежать, на переэкзаменовку.

– Лучше бы ты ему сразу бабки занес.

– Откуда у бедного пролетария семь штук…– вздохнул Ден и направился к нашему злобному Мамонту, Игорю Леонидовичу Момотову, преподавателю высшей математики. Нужно отдать педагогу должное, тех студентов, кто учился и вникал в предмет, он никогда не валил на экзамене. С остальной серой и тупой массы нещадно брал мзду по семь тысяч на переэкзаменовке, только очень аккуратно, через старосту.

Студенческую столовку с ее совковым общепитом я не очень любила посещать. Но институт довольно неудобно расположен, на холме, вдали от приличных ресторанов и кафе, потому иногда и приходилось обедать здесь, в местной столовке.

Сегодня почти все столики были заняты. Расплатившись за обед, и стоя с подносом, я оглядела зал и заметила сидящую у окна довольно интересную особу: лет сорока, в длинном черном платье со странными блесками, и с высокой копной волос, в которой торчали деревянные палочки, как у японской гейши. Женщина сидела за столиком одна, робко рассматривая хит студенческой столовой – салат «Свежесть»: из огурцов, бледных помидоров и чайной ложки майонеза.

– Извините, с вами можно подсесть?

– Конечно садись, девочка, – широко улыбнулась женщина, обнажив белоснежные маленькие зубки.

Вблизи она показалась старше. Интересно, кто такая? Точно не заочница, может новый преподаватель?

Только я присела и взяла в руку ложку, сбоку раздался голос с хрипотцой:

– Можно притулиться с краешку?

Я повернула голову: нет, только не это. Возле столика застыл мужик в синей рабочей спецодежде с подносом.

– Садитесь-садитесь, мужчина. Это же столики на четверых, насколько я понимаю…– отозвалась мадам.

Как я ненавижу этих грязных вездесущих работяг: сантехников, строителей, различных дворников. С их грязной, пропахшей пОтом одеждой, с небритыми, опухшими от алкоголя физиономиями и грязными руками. Взять хотя бы этого мужика. Довольно крепкий на вид, с колючим взглядом волка, на вид лет тридцати пяти, а занимается тем, что меняет лампочки в коридоре. Пару раз я чуть не столкнула его стремянку, когда спешила в аудиторию. Категория людей, которые не хотят с молодости учиться, думать головой, заниматься бизнесом, а потом к сорока годам они начинают бухать, их бросают жены, и они горько плачутся своим дружкам на обшарпанной кухне: мол, какой я бедный и несчастный, работаю за двадцать тысяч рублей в месяц, да еще плачу алименты на двоих детей…

Я таких кадров достаточно насмотрелась, когда мы еще жили во дворе многоквартирного дома. Собираются мужички вечерами в гаражах, смотрят футбол и ведрам вливают в себя пиво. Потом посмотришь на такого где-нибудь на пляже – со своим пивным животиком он выглядит как разваренный пельмешек на тонких ножках-спичках.

– Народу сегодня в столовой много…– пробурчал мужик, размешивая ложкой сметану в тарелке с борщом.

Я как чувствовала, что нужно немного отодвинуться. У работяги запиликал телефон в кармане, он резко потянулся и неловко перевернул тарелку с борщом прямиком на мою новую модную юбку.