Ничего не разглядев, Дэйра перевела взгляд на лес, чернеющий под обрывом. Что бы там ни болтали про Синюю Гору, но сказки про колдунов и ведьм меркли на фоне мрачных донзарских легенд о Вырьем Лесе. Вырием донзары называли древний рай, волшебное место, куда улетают на зиму птицы, унося на крыльях души умерших. Там вечная весна, в садах растут дивные цветы и фрукты, и именно оттуда аисты приносят младенцев.
Почему раскинувшийся внизу лес назвали Вырьем, Дэйра не знала, однако была уверена, что ничего райского в нем не было. Ни одного вечнозеленого хвойника, багульника или яблони – ничего, что могло бы скрасить серую полосу чахлых деревьев со скудными листьями. В Вырьем Лесу даже летом все было сморщенным, маленьким и больным, словно природа пожалела сил, обделив жизненными соками и деревья, и кусты, и редкую траву под ними. Здесь никогда не росли грибы или ягоды, даже ядовитые, не цвели деревья и не водилась дичь. Дэйра не раз наблюдала, как стая уток огибает Вырий Лес, делая крюк – даже птицы облетали подозрительное место.
Лес покрывал горную цепь, которая вместе с ним получила название Вырьей. В предзимнюю пору деревья представляли особенно унылое зрелище. Скудный лист опал, обнажив тонкие корявые ветки, гнилые стволы и лысые макушки сопок. Северные ветра подолгу гуляли между стволами, завывая и издавая поистине страшные звуки, которые порой долетали даже до замка.
Впрочем, донзары верили, что страшные звуки в Вырьем Лесу издавал вовсе не ветер. Поппи испортила Дэйре не одну ночь пугающими рассказами о жрецах белоголовых, древних созданиях, живших до рождения земли, луны, солнца и даже богов. Белоголовые вымерли, как драконы, не сумев выжить в условиях нового мира, созданного богами для людей, но жрецы, верные слуги Белых Господ, остались, спрятавшись в Вырьем Лесу, на окраинах которого до сих пор находили камни-алтари, окрашенные кровью. Частенько засыпая под жуткие истории няньки о людоедстве и человеческих жертвах, Дэйра всю ночь мучилась кошмарами, просыпаясь злой и уставшей.
Когда молодая маркиза поделилась страхами с отцом, герцог Зорт заверил ее, что белоголовых не существует, но с разбойничьими шайками в Вырьем Лесу давно пора разобраться.
С момента разговора прошел год, однако солдат в лес герцог так и не отправил. Впрочем, на окраине Эйсиля был возведен сторожевой пост с патрулем, и местные донзары немного успокоились. Не испытывала страха сейчас и Дэйра. Огни на сторожевой башне уже зажглись, дружелюбно подмигивая сквозь поредевшие кроны.
Почти смирившись с потерей подранка, девушка собралась возвращаться к коню. И попятилась, упершись спиной в шершавый ствол клена. Крик не вырвался только потому, что она вовремя зажала рот рукой, вспомнив даже не о колдунах и жрецах, а о чагарах, лазутчиков которых находили все дальше от границы.
Человек, стоявший на коленях посреди поляны с потоптанными цветами, действительно, был похож на чагара. Худой, но рослый, с копной затянутых в хвост черных волос и платке, закрывающим лицо по глаза, он еще не видел Дэйру, поглощенный делом: аккуратно срезал уцелевшие цветы и складывал их в мешок, уже набитый какими-то травами. В глаза бросилась зимняя куртка с богатым мехом и огромные кожаные рукавицы, скрывающие руки до локтей. Разглядев вполне сангасский меч в ножнах за плечами и шапку, похожую на ту, что носили донзары, Дэйра поняла, что чагаром он не был. Впрочем, лазутчики могли пойти на любую хитрость. Теперь идея отправиться в одиночку за подранком на Синюю Гору показалась ей и вовсе дурной. Осознание неотвратимой опасности усилилось, когда человек поднял глаза и уставился на нее тяжелым, немигающим взглядом.
То, с какой ловкостью и быстротой он поднялся с колен и вынул из ножен меч, подсказало, что перед ней все-таки не донзар, а воин. И что неприятности, предсказанные цветами, уже начались. Как назло, не было слышно ни собак, ни егерей. До вершины не долетали никакие звуки с подножья. И ее крик тоже никто не услышит.
Дэйра, конечно, попыталась. Скинула с плеча лук, выхватила стрелу, но на этом вся ее оборона закончилась. Надо было выбирать кинжал, который так и остался в богатых ножнах на поясе. Меч противника перерубил лук пополам, едва не задев ее горло. В последний момент она упала ничком и перекатилась по земле, каким-то чудом вспомнив уроки воеводы Норада.
Встать не получилось. Тяжелый сапог опустился на затылок, вдавив ее лицо в цветочную жижу. На губах стало сладко, приторный сок попал в рот вместе с глотками воздуха, которые она судорожно втягивала, еще не веря, что смерть наступит так рано. Голоса давно стихли, и было отчетливо слышно дыхание человека, наблюдавшего за ее попытками освободиться. Меч дрожал где-то рядом с головой Дэйры, но опускаться на шею не думал. Она уже нахлебалась достаточно цветочного сока, когда наконец раздался озадаченный голос:
– Странно, чего же ты не дохнешь.
Ее спасло человеческое любопытство: девушку перевернули. Приставив кончик меча к горлу Дэйры, незнакомец с интересом разглядывал ее перепачканную соком физиономию. Догадаться было несложно – человек знал о ядовитых свойствах цветов, но не понимал, почему они на нее не действовали. Не знала причины и Дэйра, но выводы делать умела.
– Это не те цветы, засранец, – прошептала она, широко ухмыльнувшись и надеясь, что стучащие от страха зубы ее не выдадут.
Человек перевел взгляд на помятые бутоны, почти плавающие на поляне в собственном соке, и этого мгновения Дэйре хватило. Цветок она подняла и спрятала в ладони давно – когда валялась лицом в лепестках. Сжав сочный стебель, девушка выбросила вверх руку, брызнув соком в глаза незнакомца. Она рисковала. Возможно, это, действительно, были не те цветы, в ядовитых свойствах которых был уверен таинственный собиратель. И тогда ей сейчас проткнут мечом горло. Но случилось то, чего она даже не ожидала. Человек мгновенно рухнул, словно ему отрубили голову.
Дэйра тут же отползла на край поляны и какое-то время просто тряслась, скорчившись в помятых цветах. Страх, не успевший к моменту нападения, все-таки догнал ее, накрыв удушливой волной. Во рту было сладко от цветочного сока, но смерти от яда не наступало – то ли отрава действовала на всех с разной скоростью, то ли с Дэйрой было что-то не так. Что-то не так с ней было уже давно – когда умерли две служанки, чистящие стены ее спальни от красной плесени, внезапно появившийся по утру; когда заснул и не проснулся щенок Томаса, полизавший сапоги Дэйры после охоты в Вырьем Лесу; когда заболел и в страшных мучениях скончался егерь, попробовав похлебку, которую Дэйра сварила в походе на костре из грибов, принятых ею за подберезовики. До этого девушка много раз пробовала варево, проверяя его на вкус, но даже коликов не почувствовала. Дэйра догадывалась, что цветы не причинят ей вреда, видимо, сопротивление к разным ядам было у нее в крови, досталось вместе с голосами в виде родового проклятия от бабки.
Посидев с закрытыми глазами и покачавшись из стороны в сторону – так она делала всегда, когда ее накрывали отчаяние и паника, Дэйра покопалась в карманах куртки и, выудив платок, принялась тщательно отирать лицо от липкого сока. Простое действие помогло успокоиться и начать думать. А ведь она по-прежнему вела себя глупо. Сидела в цветах, распуская сопли, когда на вершине еще мог находиться сообщник убитого. И не один. Нужно было спасаться, а отец с егерями пусть разбирается, кто он, откуда, почему собирал цветы в родовом лесу герцога и как осмелился напасть на девушку в одежде вабара.
Поднявшись, Дэйра принялась отряхиваться, когда вдруг поняла, что осталась на поляне одна. Незнакомец исчез. И цветов тоже не было. Еще секунду назад, она счищала с себя лепестки и топталась по красным бутонам, но стоило моргнуть, как под ногами оказалась лишь сухая осенняя трава с палой листвой. Развернув платок, Дэйра уставилась на грязные разводы, покрывшие ткань после того, как она почистила лицо. Они были бурыми и черными, но не красными! Лихорадочно заглянув в сумку, куда она раньше спрятала сорванные цветы, Дэйра не нашла в ней ничего кроме пары желудей, подобранных ею из-за причудливой формы.
