- Знаешь, - сказал я Бельтрану, - я заметно поправился после того, как сюда прибыл. По-моему, это скорее санаторий, чем воинская часть.

- Почему тебе положили так мало мяса? - вдруг спросил майор.

- Почему мало?! - Я думал, он шутит. - Мне и половины этого хватило бы.

Однако майор уже спрашивал официантку:

- Где дежурный по столовой?

Подошел дежурный по столовой офицер Никулин.

- Какие нормы у испанцев в столовой?

- Как и у всех других, - ответил тот, немного удивленный вопросом.

- А у меня?

- Та же норма!

- Тогда почему такая разница в порциях? Сравни-ка сам!

- Извините, товарищ майор. Здесь, наверное, ошибка!

- Чтобы таких ошибок больше не было!

Официантка, несмотря на наши протесты, забрала тарелки и принесла другие, с новыми порциями.

После ужина мы обычно гуляем по единственной в деревне Бориково улице. Принарядившиеся девушки собираются здесь после трудового дня потанцевать и попеть под гармошку или гитару. Гитара здесь не меньше в ходу, чем в Испании. Некоторые думают, будто каждый испанец играет на гитаре, и когда мы признаемся в своем неумении, все очень удивляются. Мы поем испанские песни. Девушки танцуют русские танцы, а мы с Бельтраном показываем им румбу. Успех у зрителей превосходит все наши ожидания...

Вечером, когда есть время, мне нравится иногда побродить одному, послушать тишину... Люблю я и солнечные дни, когда взлетное поле сверкает цветами, а со стороны леса ветер доносит аромат хвои.

Вот и еще одно утро. Мы с капитаном Ампилоговым совершаем показательные полеты: он - на "миге", я - на И-16. Теперь на И-16 установлен более мощный мотор, 20-миллиметровая пушка, два 12-миллиметровых пулемета; в Испании на нем было четыре 7,6-миллиметровых пулемета. Против немецких бронированных машин их было явно недостаточно. Помню, в Испании над городом Таррагона несколько наших истребителей настигли "Хейнкель-111". С трудом посадили его на свою территорию. На земле насчитали много попаданий в самолет, но ни одна пуля не пробила броню.

Теперь передо мною стояла другая задача: я хотел доказать капитану Ампилогову, что "миг" слишком тяжел для истребителя, что его лучше использовать как штурмовик. Договорились, что на высоте от пяти до семи тысяч метров Ампилогов нападает на меня, а я на него - на высоте от трех до четырех тысяч метров.

После полета убеждаюсь, что модернизированная "моска" хороша и на больших высотах. Моторы у обоих самолетов почти одинаковы по мощности, только "миг" намного больше.

На аэродроме Бориково после нас приземляется У-2. Генерал-лейтенант Торопчин интересуется:

- Кто летал сейчас на этих самолетах?

- На И-16 - Мероньо, на "миге" - я, - отвечает капитан Ампилогов.

- А! Ясно. И кто же выиграл бой? Капитан Ампилогов дипломатично избегает прямого ответа. Генерал все понимает и меняет тему разговора.

- Нужно организовать курсы по тактике боя и передать ваш опыт молодым пилотам. - И, повернувшись к испанцам, генерал спрашивает: - Сколько у вас было боевых встреч в воздухе с врагом - там, в Испании?

- У некоторых больше ста!

- А у Бельтрана?

- Тоже около этого.

- А сбитых самолетов?

- Около двадцати! Чего нам сейчас не хватает, так это самолетов! Немцы над нашими головами летают, а мы ничего не можем сделать!

- Скоро, скоро будут самолеты! А пока нужно учиться, и днем и ночью! Халютин, ты меня слышишь? Подготовь занятия по тактике боя. Я сообщу, когда буду свободен. Хочу сам на них присутствовать. Пусть Мероньо и Бельтран подготовятся, у них есть опыт. А Бланко? Как у него дела?

- Бланко летал в Испании штурманом на бомбардировщиках, на истребителе летает пока немного.

- Значит, договорились? Я вам позвоню, - говорит генерал, садясь в кабину У-2.

- Слышал? - кивает мне Бельтран. - Это похуже, чем встретиться в небе с "мессерами"!

- И все-таки придется готовиться! Ведь если Торопчин сказал, - значит, так и будет... А? Доклад-то мы приготовим, а вот слов у нас не хватит, чтобы изложить его по-русски. Это тебе не слово "парикмахерская"!

- Будем считать это приказом и выполним его!

- Знаешь что?

- Что?

- Купим самогонки и перед докладом хватим для храбрости.

- Давай! Только никому об этом не говори!

В тот же день к вечеру мы с Бельтраном вылетели на патрулирование: он - на И-16, я - на "миге". Два раза поднимались в воздух по тревоге, по "юнкерсов" не обнаружили. Вероятно потому, что они летали на высоте семь тысяч метров. Кроме того, они летали, резко меняя курс и высоту, и наши посты наблюдения не успевали сообщать данные об этих изменениях. Немца ищешь в одном месте, а он уже в другом. В первом полете Бланко передал мне: "Воздух! Квадрат двадцать восемь, высота четыре тысячи метров, курс сто восемьдесят градусов!" Другими словами, немец шел от Серпухова к Туле. Я набирал высоту в пять тысяч метров и ждал врага, намереваясь столкнуться с ним нос к носу. Я так уверовал в нашу встречу, что снял пулеметы с предохранителей. Однако время шло, а кругом - лишь чистое небо. Куда же девался фашист? Наконец в направлении Калуги я заметил его почти на две тысячи метров ниже себя. Меня взяла такая злость, что я по радио начал ругать Бланко по-испански: "Не сочиняй, старик! Посмотри на небо и увидишь, на какой высоте и каким курсом идет фашист!.." Бланко мне не ответил.

После приземления ко мне подошел комиссар и очень серьезно спросил:

- Это ты говорил по-испански по радио во время полета?

- Да, - ответил я и объяснил, как все произошло.

- Правда, немцы уже знают, что в наших рядах сражаются испанские летчики... Мы как-то перехватили их разговор по радио.

- Может, и к лучшему... Завтра в полете будем называть друг друга по имени. Пусть знают, с кем они еще могут встретиться в воздухе. У нас с ними давние счеты...

Я и Бельтран сходили в деревню и купили бутылку мутной, пахнущей дымом жидкости.

- Заверни в газету, - посоветовал я Бельтрану. Он бережно, будто какую-то реликвию, завернул бутылку самогона.

- Может, попробуем по глоточку? - предложил он.

- Нет, что ты! Будем хранить как средство для поднятия духа. Оставим на крайний случай. - И, забрав бутылку у Бельтрана, я спрятал ее подальше, чтобы никто об этом не знал.

Проходили дни, а Торопчин не давал о себе знать, будто совсем забыл о занятиях. Бельтран несколько раз предлагал ликвидировать содержимое спрятанной бутылки, но я был тверд.

И вот в один из дней тренировочных полетов, когда мы меньше всего ожидали, появился У-2 с генерал-лейтенантом.

- Как, подготовились? - спросил нас Торопчин в штабной землянке.

- Да, товарищ генерал! Мы давно готовы!

- Ладно, собирайте личный состав!

Бельтран подмигнул мне, напоминая о бутылке. Для храбрости, мол...

Мы направились к выходу, но Торопчин остановил нас:

- Нет необходимости делать это вам. Пусть дежурный всех оповестит.

Ничего не оставалось делать, как повиноваться. Что ж, будем выступать без самогона... И получилось не так уж плохо: помогали себе жестами, и слушатели нас понимали.

Генерал остался доволен нашими выступлениями и, прощаясь, крикнул из кабины самолета:

- Через несколько дней опять прилечу!

- Еще на одно занятие?

- Нет! Чтобы посмотреть, как вы танцуете румбу!

- Даже это вы знаете!

Вечером мы, испанцы, все втроем направились к столовой. Уже сменили летную форму, приняли душ, и усталость после трудного дня полетов почти полностью исчезла. В конце улицы возле высоких пушистых елей мы встретили капитана Ампилогова, за ним шли командиры эскадрилий Финогенов и Воронцов.

Все уселись за один стол. Бельтран, глядя на меня, щелкнул указательным пальцем по горлу. Этот жест не остался незамеченным. Сидящие за столом оживились.

- У тебя есть? - спросил Ампилогов.

- Нет, - вместо Бельтрана ответил я. - Это он показывает, что сегодня моя очередь пить за двоих. Мы складываем свои порции по сто и через день по очереди принимаем двойную дозу. А вот, если хотите, после ужина можем немного "погреться", у нас на всякий случай припрятана бутылка самогона...