Он снова и снова мучил меня этим поцелуем, который был столь же сладок, сколь и горек. Я не сдержался и несмело ответил ему в надежде, что так все быстрее кончится. Встретился своим языком с его, осторожно провел кончиком по его нижней, до сих пор кровоточащей губе с сожалением зализывая рану.
Алекс скривился, отстранился от моих губ. Видимо боль была уже невыносима. Наконец-то закончилась эта пытка. Он слегка приоткрыл глаза и посмотрел на меня.
- Плачешь?! Тише, Макс, прости меня, прости, прости меня, прости… - и ещё сотню раз он повторил эти слова, держа меня в своих объятиях, он продолжал умолять простить его. Вот только моё сознание угасало, и с каждой секундой, его «прости» звучало все тише. Сегодня я позволил тебе, но только сегодня.
========== Глава 11 ==========
Неприятный осадок и чувство недоговоренности – наверно все, что осталось после того вечера. Проснувшись утром, ничего кроме измятой постели и оставленных бутылок с шампанским я не обнаружил. Видимо, Алекс решил освободить себя от лишних объяснений и ушел еще до того, как я очнулся. Сам я слабо соображал, что все-таки тогда произошло, даже несмотря на то, что отчетливо все помнил. Выяснять отношения у меня не было никакого желания, поэтому звонить и связываться еще как-либо с ним я не стал. Да и он, видимо, не очень-то и хотел контактировать со мной.
Уже прошло около двух недель, а мое отношение с матерью с момента нашей ссоры практически не изменилось. Домой она приехала второго января, но поговорить по-человечески нам так и не довелось. Я не злюсь на нее: сам хорош. Но признавать перед ней свою неправоту я точно не собираюсь. Все, в конце концов, должно само устаканиться, как это всегда и происходило.
Завтра в школу и это гложет меня больше всего. За две недели я так привык к отсутствию рядом со мной живых людей, что их присутствие рядом с собой даже представить не могу. Единственное, что напоминало о существовании моих друзей, это неожиданные и не совсем желанные звонки. Больше всего обо мне беспокоилась Виктория. Девушка каждый вечер, как по расписанию, звонила мне и разбавляла, как она сама думала, мое одиночество. Только лишь мое воспитание и терпение заставляло меня поддерживать бессмысленные разговоры. Благодаря «длинному» языку одноклассницы, мне приходилось в большей степени слушать, чем говорить, и на этом спасибо.
Мое утро началось слегка неожиданно. Не от того, что наступило в семь часов, скорее от того, что проснулся я не по собственной воле, а был разбужен звонком назойливого будильника. Снова начинается, все по пройденной и такой надоедливой схеме: душ, завтрак, короткая, и такая знакомая дорога в школу.
Перед тем, как зайти в новое, но уже местами слегка обшарпанное здание, я остановился у самого крыльца. Благо, большой поток учеников, которые по неизвестной мне причине так спешили на учебу, меня не затронул. Я встал, как вкопанный и поднял свой взгляд на пару этажей выше, остановившись на том окне, за которым, предположительно, находился мой класс. Только одна мысль о том, что мне через пару минут нужно будет туда зайти, бросала в дрожь, и сразу же захотелось попятиться назад. Ну, мне же не десять лет, в конце концов, чтобы бояться школы. Поэтому, пересилив свое чувство беспокойства я двинулся вперед и зашел в здание, в котором я провел большую часть своей жизни, истратив значительное количество драгоценного времени. Также как и перед входом в школу, я замялся и на пару минут остановился перед дверью в класс. Впервые в жизни мне захотелось стать невидимкой или раствориться в воздухе, прямо перед входом в кабинет. Надо - значит надо, ничего не поделаешь, придется заново абстрагироваться к шуму, беспричинному веселью и такому ненужному для меня сейчас вниманию. Моя ладонь лежала на дверной ручке и уже начала давить на нее, но чувство, что за моей спиной кто-то стоит, заставило меня содрогнуться и отдернуть руку.
- Чего ждешь? – тихий шепот на ухо заставил впасть меня в ступор. – Тебе помочь или сам откроешь? Как-никак уже звонок прозвенел.
До боли знакомый голос, который я бы забыл с превеликим удовольствием, но для этого мне нужно, по крайней мере, потерять память. Если бы мои ноги все еще меня не держали, я бы подумал, что мое тело целиком парализовало.
- Малыш… - ч-что? Малыш?! Одно его невпопад сказанное слово, словно привело меня в чувство и заставило хоть как-нибудь отреагировать на сложившуюся ситуацию.
- Какого тебе надо от меня?! – я, как с цепи сорванный, повернулся, оттолкнул его от себя как можно дальше, выпалил прямо ему в лицо свой вопрос, на который ответ, скорее всего, не получу.
Когда он так улыбается, единственное что всплывает в моей голове - это как я буду размазывать его наглую физиономию по асфальту. Но, увы…
- Да ладно, шучу я. Ты чего такой нервный? - не будешь тут нервным…
- Если еще раз сделаешь…что-то подобное…
- То что? Ударишь меня?! – перебил Алекс, и, не дожидаясь моего и так очевидного ответа, оттолкнул меня в сторону и вошел в класс.
До какой степени нужно быть надменным и самоуверенным человеком, чтобы делать такое? Наглости у него не занимать: всей школе раздай и все равно не убудет. Как я вообще умудрился завязать с ним дружеские отношения, которые в итоге превратились в какую-то непонятную кашу? Хотел бы я знать, что творится у него в голове. Хотя… Стоп. Нет-нет-нет, ни в коем случае.
- Тебе нужно особое приглашение, Кривальцев? - спокойным и рассудительным тоном спросил Николай Петрович, учитель ненавистной мной биологии.
- Здравствуйте, - поздоровался я, не сходя с прежнего места.
- Здравствуй, Кривальцев, здравствуй. Давай, проходи в класс, - Николай Петрович слегка подтолкнул меня вперед, к кабинету и зашел следом, закрыв за собой дверь.
Я попытался найти свою свободную парту, но из-за того, что все встали со своих мест, не сразу понял, что мое свободное место по-прежнему рядом с этим недоумком. Быстрым шагом пошел к привычному месту, однако, раствориться среди своих одноклассников мне не удалось. С соседнего места, практически на весь класс со мной поздоровалась Вика, да еще, пока я шел к парте, меня по плечу в знак приветствия похлопал Игорь. Я с небольшим опасением приземлился на стул и насколько только смог увеличил дистанцию между мной и Алексом. Хотя он на меня даже не глянул, даже носом не повел. Вот и отлично, сдалось мне его внимание. Да и после всего произошедшего, я стал его немного побаиваться… Интересно, если бы Игорь, Вика и Мишка узнали обо всем, как бы они отреагировали?
Все уроки я провел в раздумьях о школе, о своей жизни и о мире во всем мире. Последнее, кстати, волновало меня меньше всего. После шестого урока следовала еще пара консультаций, перед которыми все стадом побежали в столовую, пытаясь что-то судорожно выучить, хватаясь за учебники, как за спасательный круг. Некоторые, впрочем, не делали даже вида бурной деятельности, как и я. В конце школьного дня за окном начало смеркаться и постепенно сумеречный город начали освещать яркие фонари. Высидев до последней минуты занятия и проигнорировав всех, я схватил свою сумку, закинул на плечо и как можно быстрее вышел из класса. Вика только рот успела открыть, чтобы сказать мне что-то, но я сделал вид, что не заметил.
Лишь бы только не догоняли. Не хочу… не хочу видеть их всех и слышать тоже не горю желанием. Я сам по непонятным для себя причинам, несся домой как сумасшедший, не замечая перед собой ни людей, ни посторонних предметов. Что-то в моей голове переклинило и я сам не понимал, почему так рьяно рвался ото всех. На половине пути своей спешки к дому я начал выдыхаться, вот что значит две недели подряд провести в одной комнате. Решил лишь притормозить и толком отдышаться. Чтобы не обращать на себя внимание прохожих, я свернул за угол многоэтажки и при этом сразу же наткнулся на тупик. От лишних глаз спрятался среди темного переулка между двумя домами. Прильнул спиной к каменной стенке и постепенно сполз вниз, держась руками за холодный кирпич, дабы удержать равновесие. В моей голове проносились сотни и тысячи мыслей, но ни одна не останавливалась надолго, чтобы я смог понять, что именно изменилось за эти две недели и что так сильно удручает меня. Я держался руками за голову, словно это поможет собрать все мои хаотичные мысли в кучу. Но ничего, абсолютно ничего не получалось. Слишком холодно, чересчур, для того чтобы задерживаться здесь надолго. Нужно подниматься и идти домой, однако ноги меня слушаться не хотели, и я продолжал сидеть. Для того, чтобы хоть как-то согреться, я порылся в карманах моей куртки и нашел пачку с последней оставшейся сигаретой. Ну, хоть с этим мне подфартило.
