Горничная Алевтина уже спала. В кабинет заглянула Ольга. Взгляд испуганный и вопрошающий.
– Оленька, не надо, я сам.
Сергей Генрихович поднялся с кресла, вышел в прихожую и, не снимая цепочки с двери, осторожно её приоткрыл. На лестничной площадке стояли двое: один высокий в шинели и армейской фуражке с красной звездой; другой среднего роста в кожаной куртке и кожаной фуражке, подпоясанный ремнём с кобурой.
– Отман Сергей Генрихович? – подал голос высокий и предъявил удостоверение сотрудника ВЧК. «Ершов Фёдор Фёдорович», – прочитал хозяин квартиры сквозь дверную щель. Пришлось открыть и впустить ночных посетителей.
Они стояли в прихожей и несколько секунд изучали друг друга. Высокого – Ершова Сергей Генрихович раньше не встречал. А вот в человеке в кожаной куртке он сразу узнал Петра Курбатова, того самого рабочего, возглавившего их отдел в Московском уголовном сыске (теперь уже в Московском уголовном розыске) и назвавшего его, Отмана, классово чуждым элементом.
– Мне собираться? – Сергей Генрихович первым нарушил молчание.
Ершов слегка улыбнулся:
– Ну что вы… Мы пришли не за вами, а к вам.
– Тогда чем обязан столь позднему визиту?
Ершов снял фуражку, при этом тряхнув копной чёрных, как воронье крыло, волос; его примеру последовал Курбатов, обнажив лысеющую голову. Обоим на вид было лет по тридцать.
– Вы позволите пройти?
Сергей Генрихович указал рукой в сторону кухни. Раздеться гостям он не предложил – в квартире было холодно.
Ершов быстро изложил суть дела: совершено дерзкое ограбление товарища Ленина. Это дело рук банды Кошелькова, её нужно ликвидировать как можно скорее. Для этого создана особая ударная группа из сотрудников ВЧК и МУРа. Он, Ершов, возглавляет эту группу, а Курбатов его заместитель. Дело на контроле у Дзержинского.
При упоминании о Дзержинском Сергей Генрихович внутренне напрягся, но, не подав виду, спросил:
– И что же вы от меня хотите?
– Чтобы вы вернулись на работу. Вы были одним из лучших криминалистов в уголовном сыске в царское время и, что крайне важно, не раз брали Кошелькова, знаете его связи.
В ответ Отман не без доли сарказма заметил:
– Но я ведь по определению некоторых, – он бросил взгляд на Курбатова, – классово чуждый элемент.
До этого молчавший Курбатов подал голос:
– А вы обидчивый…
– Да нет, уважаемый, я не обидчивый. Вот только мне совершенно непонятно, как я могу работать под руководством сотрудника ЧК, когда мой брат арестован этим самым ЧК?
Ершов насторожился:
– За что арестован?
Сергей Генрихович встал со стула и, глядя сверху вниз на сидящего чекиста, чётко изрёк:
– Нет уж, позвольте, это я вас должен спросить, за что. Мой Юра… Юрий Генрихович известный в Москве врач, никогда не занимался политикой.
Ершов, как мог, попытался смягчить разговор, говоря, что любая революция – это жестокая игра, в которой, к сожалению, есть и напрасные жертвы, что в Москве орудуют десятки банд, почти каждый день грабят, убивают и что угрозыску нужны профессионалы. Но один из лучших специалистов Российского уголовного сыска Сергей Генрихович Отман вернуться на работу отказался.
В дверях, прощаясь, Ершов протянул Отману записку:
– Вот мой рабочий адрес и телефон. Надеюсь на ваше благоразумие.
Отман молчал.
…Примерно через час в кабинете Дзержинского зазвонил телефон. Ершов докладывал о результатах ночного посещения квартиры Отмана.
– За что арестован брат? – спросил Дзержинский.
– Мы напали на след полковника Березина, личного посланника Колчака. Он направлялся в Москву к кому-то на связь. В перестрелке был ранен, но успел добраться до квартиры своего племянника. Живущий в этом же доме Юрий Отман пытался оказать ему помощь. При аресте, а потом и на допросе заявил, что это его врачебный долг.
– Что с Березиным?
– Успел застрелиться.
На несколько секунд председатель ВЧК задумался. Потом чётко, но не в форме приказа произнёс в трубку:
– В отношении Отмана-врача поступайте, как считаете нужным. Только ловите, ловите поскорей этого бандюгу Кошелькова!
* * *
– Отман Юрий Генрихович, вы свободны, – следователь Фельдман протянул ему небольшую бумажку. – Вот ваш пропуск.
Стоявший в углу кабинета высокий черноволосый человек в шинели наблюдал за происходящим.
– Я… я действительно свободен? – переспросил Юрий Генрихович.
Следователю пришлось ещё раз повторить сказанное минуту назад.
– Но я бы посоветовал вам остаться до утра, – вдруг заговорил тот, который был в шинели. – Сейчас второй час ночи, идти небезопасно.
Что-что, а оставаться до утра в камере, битком набитой людьми, у Юрия Генриховича не было ни малейшего желания.
– Нет уж, покорнейше благодарю…
– И всё-таки советую подумать.
– Нет-нет, я живу недалеко.
Он сказал неправду. Он жил совсем в другом конце Москвы, а вот до дома, где жил его брат Сергей, ходьбы было всего несколько минут.
Выйдя за ворота тюрьмы, Юрий Генрихович почувствовал небывалое облегчение. Много ли надо человеку? Оказывается, совсем немного, и в первую очередь свободу! Глубоко вдыхая морозный воздух, он быстрыми шагами направился к дому брата.
Он издали увидел знакомый пятиэтажный дом с оригинально выполненным фасадом. Но так как сугробы на улицах не убирали, решил сократить путь и пройти через узкий проход, отделявший дом брата от расположенного по соседству здания.
– Куда спешим, барин? – два силуэта неожиданно выросли впереди него. Один был выше среднего роста, представительный, одетый в зимнее пальто и папаху. Другой наоборот – маленький и худощавый, бараний тулуп на нём буквально висел.
Юрий Генрихович инстинктивно оглянулся – так делает в данной ситуации любой человек, ища путь к спасению. Но сзади в проходе стоял третий. У каждого в руке был пистолет.
– У тебя, барин, шикарная шуба, – заговорил представительный. – Слушай, сейчас революция, всё стало общим. Дай-ка нам её поносить. И шапку тоже. Поносим и вернём. Ты ж не против?
Перепуганный насмерть Юрий Генрихович пришёл в себя и засуетился:
– Берите, берите…всё берите… шубу, шапку – всё отдам… только не убивайте…
Представительный с презрением смотрел на него. Потом скомандовал тому, что стоял за спиной Юрия Генриховича:
– Конёк, забирай трофеи.
И, не выпуская маузера из правой руки, левой подтолкнул вперёд маленького:
– А ты, Малыш,проверь у него бумажник и ксиву.
Пошарив по карманам Отмана-младшего, Стёпка-Малыш достал бумажник и документы с визитной карточкой. Посветил фонариком.
– Тьфу ты! – ругнулся он. – Одна мелочь. А ещё барин. Хотя, посмотрим, что ты за барин… Некто Отман Юрий Генрихович – врач, частная практика…
При упоминании фамилии, представительный, тот что был за главного, встрепенулся:
– Это какой Отман? Уж не брат ли?..
– Да-да, Сергей мой брат, я иду к нему.
– Ночью?
Отман-младший попытался было объяснить, что он несколько дней провёл в тюрьме, что его только что освободили, а до дома далеко. Но на Кошелькова это не произвело ни малейшего впечатления. Он буквально замер, услышав ненавистную ему фамилию.
А Юрий Генрихович, тяжело дыша, смотрел на грабителей. Если бы он, солгав, сказал, что у него нет брата, а он идёт по ночной Москве только потому, что его срочно вызвали к больному, может быть, и остался жив. Но врать он был неприучен, да и в данной ситуации трудно было выбрать правильное решение.
Кошельков же соображал: а что если сейчас среди ночи наведаться к Отману? Под дулом маузера младший брат приведёт к старшему. Ох, рассчитались бы за всё! Ворваться ночью в чужую квартиру для него было плёвое дело. Но нет, не получится: сегодня у него ещё запланирован налёт на квартиру ювелира, и Заяц с Лягушкой его ждут не дождутся. Ладно, как-нибудь в другой раз. Встретимся ещё…
Кошельков посмотрел вверх, на звёзды, потом на холодное дуло своего маузера. Два дня назад, пожалев пулю, он сделал рождественский подарок большевикам. Теперь ему пули не жалко, будет «подарок» самому Отману, который считался грозой бандитов и воров и который дважды «брал» его, Кошелькова. Что ж, с Рождеством Христовым, господин Отман!
