– Поэтому мы живём в Сигишоаре? – спросил вечно встревающий Мирча.

– Да.

– А в другом городе рядом с границей мы жить можем?

– Можем, – ответил отец. – Например, могли бы жить в городе Брашов, но тамошние жители не очень гостеприимны. Здесь, в Сигишоаре, нам лучше всего.

– Армия нужна тебе для того, чтобы завоевать власть? – спрашивал Мирча. – Да?

– Да.

– А когда ты соберёшь армию?

– Когда появятся деньги, – отвечал родитель. – Чтобы собрать армию, нужны деньги, а у Жигмонда никогда их нет. Король вечно нуждается, потому что много тратит, очень много – он и сам ведёт войну. Хочет добыть себе ещё одну корону вдобавок к тем, которыми уже владеет. Он не может дать денег, и поэтому даровал мне право чеканить мою собственную монету.

В одну из ночей Владу совсем неожиданно приснился серебристый змей-дракон – тот самый, что прятался в ножнах отцова меча. Извиваясь и шипя в попытке оторвать от спины святой крест, чешуйчатый зверь медленно подползал к кровати. Всё ближе и ближе…

– Чего тебе? – спросил испуганный Влад.

– Есть хочу, – последовал ответ.

– Есть хочешь? Тогда… тогда попроси моего отца. Он скормит тебе моего дядю.

– Врёшь.

– Нет. Знаешь, как отец про него говорит? Говорит, что у дяди гнилая душа. А ещё – что дядя угождает туркам и католикам. Отец будет рад отдать его тебе.

– Ну, смотри! Если обманешь…

«Уф! Еле спровадил, – подумал мальчик. – И отчего дракон приснился именно теперь? Может, сон как-то связан с тем, что делается в доме?»

Каждый день, кроме воскресенья, приходили двое кузнецов. Влад знал их в лицо, потому что они жили рядом, но, даже не зная этих людей, сразу можно было угадать их занятие, ведь сами за себя говорили кожаные фартуки!

Обычно шитьём таких фартуков занимаются шорники, но люди, которые сейчас приходили в дом, не обращались на сторону по всякому пустяку. Их фартуки состояли из нескольких обрывков кожи, но куски соединялись не нитками, а клёпками, благодаря чему выглядели почти как доспехи.

– Зачем нам шорник, если мы и сами с руками? – говорили кузнецы. – По этому краю семь клёпок, и с другого краю – пять. И вон там ещё пять. И вон там четыре. На каждую клёпку по одному удару. Полчаса работы. А шорник провозится до вечера. Бычью кожу шить – много труда вкладывать…

В самый первый день кузнецы притащили с собой дубовую колоду, молоток, а ещё большущие ножницы. Так двор отцовского дома на время стал монетным двором.

Один из кузнецов, сидя в тенёчке возле крыльца, резал ножницами заранее заготовленные золотые пластины, в результате чего получались кругл´яшки, а второй кузнец, сидя посредине двора, на солнышке, превращал кругл´яшки в монеты, ставя на них штемпель.

Штемпели отец Влада заказал у ювелиров и берёг так же, как золото, хотя эти штуки делались не из драгоценного металла и выглядели вполне обычно. Первый штемпель был просто коротенькой толстой палочкой, вертикально обрезанной с обоих концов, а на одном из вертикальных срезов виднелся рельефный рисунок. Второй штемпель выглядел почти так же, имея срез с рисунком, однако с другого конца был железный штырь.

В самом начале работы штырь по самое основание вколотили в деревянную колоду, чтобы надёжно закрепить штемпель. Сверху, на срез с рисунком положили золотую кругляшку. На неё рисунком вниз установили другой штемпель, а затем со всего размаху ударили по верхнему штемпелю молотком.

Так появилась первая монета, потому что на кругляшке, зажатой между штемпелями, отпечатался рисунок сразу с обеих сторон, и дело пошло. Кузнец сидел на табурете возле колоды, обхватив её ногами, и штамповал деньги. Тюк – монетка, тюк – ещё одна, тюк – ещё, а готовые изделия отправлялись в медный таз, стоявший рядом с колодой прямо на земле.

В медной посуде до того, как она превратилась в ёмкость для денег, варили варенье, и, наверное, поэтому монеты, лежавшие в тазике, казались Владу такими притягательными. Мальчик не смог устоять перед соблазном – подбежал к тазу и прежде, чем кто-либо успел остановить, схватил одну монетку точно так же, как на кухне подбегал и быстро опускал краешек пальца в варенье, пока служанки не опомнились. Тудор, сидевший на крыльце и наблюдавший за работой обоих кузнецов, ничего не сказал хозяйскому сыну – пускай дитя балуется, а Влад принялся с упоением рассматривать свою добычу.

На лицевой стороне виднелся румынский символ княжеской власти – орёл, который разинутым клювом указывал на крест подле себя – а на обороте пристроился дракон, тоже разевавший пасть, но ничего и никого рядом не было, даже Фёдора Тирона.

Из-за этих монет отец и получил своё прозвище. Про орден Георгия, про меч и тем более про иконку мало кто знал, зато дракона на деньгах запомнили многие – запомнили и стали думать, что сие означает. Дракон издавна стал одним из любимых воплощений дьявола, именуемого румынами «дракул». И приклеилось это слово к денежкам. В Румынской Стране их сразу стали называть «дракуловы деньги», а через несколько лет уже никто не мог сказать, отчего такое название – оттого ли, что дракул-дракон на монетах красуется, или оттого, что Дракул их чеканит. Кто же может чеканить «дракуловы деньги», если не Дракул?

Когда отец вышел во двор, чтобы забрать очередную партию монет, младший сын подошёл и показал свою добычу:

– Смотри. Тут драконов детёныш.

– Почему детёныш? – спросил родитель.

– У тебя на иконке золотой дракон, а на золотых монетах – его дети, – сказал Влад.

– Что ж… возможно.

– А зачем их так много?

– Если чеканить, то чеканить много.

– А может, не надо? – засомневался Влад и тут же пояснил: – Драконы расползутся по всей земле. А ведь они же дьяволы.

– Ничего страшного, – отец забрал у сына монетку, присел рядом с ним на корточки и сказал: – Во-первых, на обороте крест, как на иконке. Помнишь?

– Да.

– А во-вторых, посмотри на хвост дракона. Хвост завязан в узел. Это я нарочно приказал, чтоб так было. Если связать дьявола, то он становится ещё послушнее. Ведь то, что связано – то несвободно. Понимаешь?

– А зачем тебе такие деньги? Почему ты не можешь делать другие? – спросил сын.

– Мне нужны именно такие, потому что я хочу, чтобы это золото принесло мне удачу.

Я собираюсь отдать эти деньги воинам, чтобы эти воины пошли в бой и победили. Я думаю, что драконы на монетах помогут им победить. По крайней мере, хуже не будет.

Влад собрался попросить монету обратно, протянул руку, но вдруг увидел, что на пальцах выступила кровь – тоненькие полоски. Наверное, кругляшка, грубо обрезанная большими ножницами, имела кое-где острые края. Заказчик монет тоже увидел кровь, взял сына за руку, стёр кровяные полоски тыльной стороной ладони, пригляделся – глубокие ли порезы.

– Ничего страшного, – снова произнёс он.

– Они кусаются, – сказал Влад, вспомнив слова отца Антима о злой цепной собаке, но вместо того, чтобы испугаться, мальчик улыбнулся. – Кусачие драконьи детёныши.

Влад улыбался ещё и потому, что верил своему отцу, а тот повторял «ничего страшного». «Значит, в дьяволах правда нет ничего страшного», – решил сын, который верил в серьёзность родительских слов.

Позднее, в зрелые годы Влад стал оценивать тогдашние события по-другому. Теперь он полагал, что отец говорил о своих странных монетах. Если бы родитель говорил серьёзно, его следовало бы считать поклонником сатаны – полусумасшедшим человеком, который верит, что сатана сильнее, чем Бог. «Нет, мой отец таким не был, – твердил себе младший Дракул. – Он не колдовал, не совершал сатанинских обрядов, а дьяволы на монетах стали следствием обычного суеверия. Суеверный человек соблюдает свои ритуалы просто ради удачи, ведь хуже не будет».

Когда старший Дракул начал чеканить монеты, решалась его судьба – станет он государем или не станет. В такие дни даже в здравомыслящих людях просыпается суеверие. Оно успокаивает и придаёт сил. Вот почему, отец Влада поместил на монетах драконье изображение, однако своим восшествием на престол старший Дракул был обязан вовсе не этим монетам, не дракону на иконке-подвеске и даже не дракону на клинке меча. Отцову судьбу решили незнакомцы, трое из которых приехали в его дом вскоре после того, как началась чеканка денег.