Меня воротит от мыслей о знати, поэтому я начинаю думать о Синдер. Она — то единственное, что сохраняет мне остатки рассудка. Мне все еще стыдно за прошлую ночь. Мне не следовало доставать лезвие. Но я не преувеличивал, когда сказал Раю, что устал.

Я так устал от этой жизни. И у меня впереди еще пять лет. Я не знаю, как собираюсь это перенести. Поэтому я воображаю лицо Синдер, ее улыбку со сколотым зубом, как мы устраивали гонки к школе, как она напевала мне песню (очень, очень тихо), если отец избивал меня до крови. Я тихо напеваю сам себе, когда дверь в мою комнату открывается и закрывается.

Карнелиан Силвер. Я уже должен быть там. Я вздыхаю и встаю с кровати, когда слышу смех.

Яркий, бурлящий смех. По какой — то причине он заставляет меня улыбнуться.

Я открываю дверь в спальню, и смеющаяся девушка в панике поднимает взгляд. Ее кожа — мягкая слоновая кость, ее волосы темные и волнистые. Но мое внимание привлекают не кожа и лицо. А ее глаза.

Они глубокого, ярко — фиолетового цвета, и они смотрят на меня так, как меня не рассматривали в течение очень долгого времени. Этот взгляд не снисходительный, в нем нет ни намека на высокомерие.

Она смотрит на меня так, словно я человек.

Возможно, Карнелиан Силвер все — таки не такая, как все.