– Ну, а как же русские? Урсус?

– Люди – от обезьяны, русские – от медведей, – лаконично подытожил Григорий, жалостливо глядя на Святогора.

– Ты иди, иди, – подпихнул он меня в плечо. – Про Святогора никому не говорить. Он хороший, добрый.

Щёки русского как-то странно заблестели, он наклонился к медведю и стал заботливо наглаживать тому бока. Я понял, что Григорий плачет.

Находясь под сильным впечатлением от необычной встречи, я кое-как выбрался на дорогу. От былой приподнятости духа не осталось и следа.

Когда я добрел до дома, вся семья завтракала на веранде. Издалека был слышен раскатистый голос отца, по своему обыкновению он рассказывал очередную историю из своей врачебной практики.

– И вот вхожу я к нему в спальню, а там уже и священник к изголовью прибыл, и жена в черное обрядилась. Вхожу, шторы-то отодвигаю, окно приоткрываю. Болезни, говорю, у вас никакой не выявлено, и вряд ли вы распрощаетесь с жизнью раньше, чем Бони, ну, Наполеон, выберется с острова Святой Елены.

– Отец, а как ты считаешь, Россия и в самом деле так сильна, раз сумела дать пинка Бонапарту? – осторожно спросил Эразм.

Если доктор Дарвин начинал говорить о своих пациентах, он мог это делать часами, и для того, чтобы перевести разговор на другую тему, требовалось поинтересоваться его мнением в каком-либо не менее существенном вопросе.

– Это вполне вероятно, – охотно откликнулся доктор. – Он полагал, что сможет задушить нас, если завоюет Россию, но сильно просчитался.

– Точно, точно, – проскрипела мисс Уэджвуд. – Этот орешек оказался ему не по зубам. Как там было у Фрира:

О шкуре Альбиона алчно бредя,

На выделку ее, мы узнаем,

Парижские дельцы дают заем.

Эй, шкурники, а кто убьёт медведя?

Они дружно засмеялись.

Моё появление прервало столь бурное веселье и три пары глаз выжидающе уставились на меня.

– Доброе утро, – сказала Элен Уэджвуд, – Удачно ли прошла прогулка?

– Доброе утро, – отозвался я, адресуя свое приветствие всем собравшимся. – Великолепно. Спасибо.

В этот момент из дома появилась Мария, неся поднос с кофейными принадлежностями. При виде меня она приветливо заулыбалась:

– Не угодно ли мистеру Чарльзу горячего тоста с сыром?

– Да, Мария, я очень проголодался, – отозвался я, всё ещё наблюдая за отцом. Сложно было предугадать, как он отнесся к моему отсутствию за завтраком.

– Что ж, – сказал доктор дружелюбно. – Давай рассказывай, какое оно – раннее утро в Дорсете.

– Чудесное, – восхищенно признался я, стараясь припоминать всё, что видел до встречи с русским. – Представляешь, отец, я почти выследил Большого пестрого дятла. Сейчас его встретить – это большая редкость. Мне очень хотелось добавить в свою коллекцию его яйцо.

– Превосходно. Я рад, – ответил он сдержано.

После завтрака Рас с отцом отправились на конюшню, Морис обещал показать им новорождённого жеребёнка дартмурского пони. Брат был страшно удивлен, когда я отказался сопровождать их. Вместо этого я удалился в сад, на скамейку под цветущий каштан, чтобы остаться наедине со своими размышлениями. Моё сердце переполняло сочувствие к отчаявшемуся русскому, столь крепко привязанному к своему умирающему питомцу. Поистине человеческая жестокость не знает границ! Но я мог поклясться, что знаю немало добрых и отзывчивых людей. Мой отец, например, его сердце сострадало не только физическим тяготам своих подопечных, но было отзывчиво и к их душевным невзгодам.

Что бы сказал он, узнав, как там, в глуши леса одинокий и никому не нужный человек оставлен на произвол судьбы? Как бы отнесся отец к тому, что я утаил правду и позволил человеку погибнуть?

– Быть может отец сможет вылечить Святогора? – Неожиданно пришла мне в голову утешительная мысль. – Он отличный доктор и когда медведь поправится, обязательно поможет устроить их обоих в цирк. Кроме того, потом можно будет обратиться к Джозая Уэджвуду. Уж кто-кто как не дед умел замолвить словечко за нуждающегося в помощи.

Вдохновленный прекрасным замыслом, и не замечая ничего вокруг, я вскочил со скамейки и тут же чуть не сбил с ног Элен Уэджвуд, неожиданно появившуюся на дорожке в сопровождении своей гувернантки мисс Баклер.

– Так, так, молодой человек, умерьте свой пыл, – старуха уцепилась за перила скамейки и грузно опустилась на неё. Затем пренебрежительным взмахом пальцев велела мисс Баклер уйти.

– Мисс Уэджвуд, я вернусь через полчаса. Сегодня холодный ветер, – чопорно произнесла гувернантка и удалилась.

Элен Уэджвуд накрыла мою руку своей холодной высохшей кистью:

– Итак, извольте сообщить, мистер Дарвин, какие тревожные мысли омрачают ваше юношеское чело.

Такой прямолинейный вопрос застал меня врасплох. Но, боясь показаться невежливым, вместо подобающего ответа я задал встречный вопрос:

– Мисс Уэджвуд, а как вы считаете, возможно ли такое, чтобы человек появился на свете не от Бога, а каким-то иным способом?

– Ты говоришь о волшебстве? – переспросила она.

– Нет, иное, например, если бы он родился от медведя или обезьяны?

Элен удивлённо наклонила голову на бок, строго посмотрела на меня и внезапно расхохоталась:

– Это было бы весьма любопытно, дорогой. Точно у собаки может родиться котенок, а у сороки цыпленок. В мире у всего есть свои правила, и Бог внимательно следит, чтобы они соблюдались. Обезьяна никогда не сможет воспроизвести на свет человека, а вот человек, вполне может превратиться в обезьяну, если будет постоянно вот так сутулить плечи, – и она больно шлепнула меня по спине, заставляя выпрямиться.

– А наоборот? – моё детское любопытство не так просто было унять. – Обезьяна могла бы превратиться в человека, если бы перестала сутулиться?

– Ну, знаешь, – она насмешливо скривила губы. – Я была бы сильно удивлена, если бы ты смог отыскать хоть одну такую обезьяну.

Вспоминая впоследствии этот разговор, я пришел к выводу, что именно он во многом позволил мне в своих умозаключениях продвинуться дальше Уоллеса и опубликовать «Происхождение человека». Работая над этой темой, признаюсь честно, мне очень хотелось найти подтверждение тому, что человеческий род мог развиваться из организмов различных видов. Например, эволюционировать от медведя. Однако никаких веских доказательств данному факту мною не было выявлено. За исключением, пожалуй, странной находки в местечке Неандерталь, где были обнаружены необычные останки. Поначалу они были приняты за кости пещерного медведя, но позже выяснилось, что, не смотря на внешнее сходство со зверем, найденный череп, по своему строению, несомненно, принадлежит человекообразному существу. Дальнейшие же попытки исследований в этой области зашли в тупик.

Возвращаясь к своему рассказу, замечу, что после разговора с мисс Уэджвуд, я вовсе не забыл о своей благонамеренной затее и немедля отправился к отцу. Я рассказал ему всё, что случилось со мной во время утренней прогулки, чем вызвал его немалое беспокойство. Слезно умоляя отца вылечить несчастного зверя, я понимал, что возможно совершил ошибку, но сделанного было не вернуть, и уже через полчаса он и Моррис, прихватив ружья, отправились в лес. Мне же, как и Эразму, велено было оставаться дома.

Прождав возле окна не менее двух часов, я незаметно забылся глубоким сном. Разбудило меня необычайное оживление, доносившееся с первого этажа. Громче всех звучал отрывистый голос доктора Дарвина и встревоженные восклицания Марии. Я вскочил с кровати и со всех ног бросился вниз. Пока я сбегал по лестнице, в моей голове одновременно пронеслось множество вопросов. Неужели они принесли Святогора сюда? Где интересно разместят медведя? Как скоро он поправится?

Отец, Эразм, Моррис столпились в дверях кухни, так, что я не мог видеть, что там происходит.

– Всё хорошо, – успокаивающе говорила Мария. – Вот и суп, вот и пирог.