Вернулась в комнату Татьяна. Степан читал на лице её стеснение и влюблённость.

– Танюша, ты само очарование, – искренне заявил он, озвучивая свои мысли.

– Ты тоже, – так же искренне ответила Татьяна.

На вопрос Параченко «как она в постели?» Степан неожиданно для себя огрызнулся:

– Тебе зачем знать?

– Ну все ж как? Тебе понравилось?

– Конечно, – как-то очень поспешно выпалил Степан.

«Что-то тут не так», – думал Параченко, проницательно заглядывая в глаза Степану. Короткий уклончивый ответ Степана только раззадорил любопытство Параченко, тем более что сам он как-то подкатывал к Татьяне. Подкатывал, конечно же, всё с той же целью – привязать её к себе, сделать её своим приближённым лицом; ему казалось, что секс делает женщину зависимой от мужчины. Не вышло: Татьяна вежливо, но твёрдо отклонила его подкаты. Сейчас это было особенно неприятно Параченко. «А этот, видите ли, был допущен к телу. Или нет? – думал Параченко. – Чего-то тут Стёпа темнит. Надо надавить».

– Что, она как акробатка в постели?

– Михаил, всё нормально.

– Нет уж, колись! Ты же у нас холостой, тебе всё можно. А я, сам понимаешь… Я – порядочный семьянин. У меня всё по одной программе. Не скажу, что надоело, но иногда хочется экзотики, хоть послушать.

– Так есть же порнофильмы. Там не только послушать, но и посмотреть… – Степан не сумел договорить. Прерывая его, Параченко несколько громче, чем следовало бы, специально с тем чтоб заглушить его, сказал, втаскивая в голос нотки безразличия:

– Ну, не хочешь, так не говори. Я и сам знаю, что она как корова в постели.

Слово «корова» задело Степана, он хотел ответить резкостью, но ответил спокойно, даже наигранно меланхолично:

– Я б не сказал так о ней, мне понравилось.

«Значит, этому дала», – зло подумал Параченко о Татьяне и, натягивая на лицо простодушную улыбку, которая на этот раз ему не совсем удалась и тут же при следующих словах его затухла, сказал:

– Смотри не влюбись. Знаем мы, к чему приводят служебные романы!

– Вы же сами сказали, мы в одной упряжке. Вот я и впрягаюсь покрепче.

– Впрягайся, впрягайся! – ответил Параченко, и Степан услышал в этих двух словах нотки угрозы.

«Похоже, шкет ревнует», – подумал Степан о Параченко. И это было так.

Параченко ревновал Степана не только к Татьяне, но ко всем сотрудникам коллектива. Со многими в своём обществе он пытался говорить о новом сотруднике. Суждения о Степане Ивановиче высказывались в основном неопределённые, так как Степана ещё не знали в коллективе, но все чувствовали в нём силу и уверенность, а увольнение им Ольги – помощницы и любовницы босса, как многие думали об Ольге с её же подачи, – обескуражило всех. Все чувствовали и понимали, что руководством начата какая-то игра, но мало кто понимал правила её, и все боялись оказаться в неё втянутыми.

Татьяна тоже чувствовала игру и так же, как все, не понимала её правил, но особо этим и не заморачивалась. Всё её существо было занято любовью к Стёпочке. Будучи на работе, она сквозь мыслительную сетку рабочего процесса постоянно несла мысль о Стёпе. Часто мысль о нём обрывалась – это когда она входила с кем-то по долгу службы в прямой или эфирный контакт, но по окончании контакта мысль о Стёпочке тут же возобновлялась. Причём это почти не мешало её работе, возможно потому, что мысль эта была светлой, радостной. Сегодня с утра он, как и на прошлой неделе, влетел в её кабинет с бордовой розой. Поискал глазами вазу, увидел её и только после этого передал цветок со словами «Танечка, тебе». Она, принимая цветок, ответила: «Спасибо». Этот утренний эпизод Татьяна уже несколько раз прокручивала в своей памяти. Больше он ничего не сказал. Лучезарно улыбнулся и удалился. И она ничего ему кроме этого «спасибо» не сказала. А утром, ещё раньше, они встретились в коридоре. Татьяна, только что пришедшая на работу, шла в свой кабинет, Степан выходил из кабинета босса. «Пришёл раньше меня, – подумала она. – И босс уже на месте? Рано они». Татьяна и Степан, простившиеся друг с другом четыре часа назад, радостно поприветствовали друг друга и разошлись по своим кабинетам. Розы она у него не видела. Возможно, цветок был убран в его портфель. Татьяна вновь посмотрела на розочку. Та выглядела свежо и совершенно не была помята.

За обедом секрет розочки прояснился.

– Опять Красавчик подкатывает к тебе с розой? – спросила Лариса Татьяну, жуя зелень.

– А ты откуда знаешь?

– Да видела, как ему курьерской доставкой принесли розу в коробке. Мне он её не подарил, Пригожиной тоже. Я подумала: значит, тебе.

Татьяна не отвечала, продолжала есть с виду спокойно, в действительности же уже не чувствуя вкуса еды.

– Тань, у тебя с ним что-нибудь было? – вкрадчиво спросила Лариса подругу.

– «Что-нибудь» – это секс, да? – плохо скрывая раздражение, вопросом ответила Татьяна.

– Да! И это меня интересует. Ну, вообще-то я просто спросила, может, он тебе что-то поднамёкивает, может, вы в театре были, может, ужинали где. Я вообще спросила, ну, и про секс интересно, – метнув на Татьяну быстрый пронзительный взгляд, ответила Лариса.

– Думаю, Ларис, про секс тебе больше всего интересно. Ты же у нас его в субботу заполучить хотела.

Остановив не донесённую до рта вилку с зеленью, Лариса с нажимом в голосе ответила:

– Почему «хотела»? Заполучила!

Она победоносно посмотрела на подругу, но, увидев изменения в лице той, тут же опустила взгляд в тарелку. Несколько минут ели молча. Первой вновь заговорила Лариса.

– Тань, да я же так, для баловства. Ну выпили чуть-чуть, побаловались, и он уехал. Торопился куда-то. Может, к бывшей. Они, разведёнцы, всегда имеют кучу обязательств перед бывшими и детьми.

Татьяне не удалось скрыть волнение. Лицо её покраснело, взгляд потяжелел.

– Тань, ты чего? Тебе плохо?

– Плохо, – кивая головой и приподнимаясь со стула, чуть слышно ответила Татьяна.

– Сиди на месте! – скомандовала Лариса, руками усаживая подругу назад на стул. – У тебя, наверное, давление. Я принесу водички.

С этими словами Лариса побежала к стойке.

«Не к бывшей, ко мне он торопился, – думала Татьяна о Степане. – Вот гад, мне назначил свидание на вечер, а днём с Лариской!»

– На, выпей, – протягивая подруге стакан, сказала Лариса и, присев напротив, затараторила: – Ты, наверное, из-за Стёпки расстроилась. Да ты же знаешь, Татьян, он мне не нужен. Да и не понравилось мне с ним. А его ты тоже должна понять, мужик он холостой, ищет себе кого-нибудь, вон и к тебе подкатывает.

– А к кому ещё? – вырвался вопрос у Татьяны.

– Ну, – Лариса замялась, – может, к Пригожиной? Хотя нет, это она к нему, а он нет.

– Почему ты так думаешь? Значит, нас с тобой выбрал, а её нет? Может, он её в резерве держит?

– Ой, резерв тоже мне! Не бери ты ничего в голову, наслаждайся жизнью, тащи его в постель.

– Ты ж говоришь, он не очень, – обиженно косясь на подругу, заметила Татьяна.

– Не очень ко мне. А к тебе-то вон с цветочками.

– Ой, я не понимаю, как же можно одновременно и к тебе, и ко мне, и к Пригожиной.

– Мы выбираем, нас выбирают. Мне он не оставил надежды – признаюсь тебе, как подруге. Пригожину тоже игнорирует. Так что пользуйся!

– Лучше бы ты, как подруга, промолчала о вашем свидании.

– Клянусь, если б я знала, что это так на тебя подействует, молчала бы. Я ж не знала, что ты в него втюрилась.

– Я? – испуганно глядя на подругу, спросила Татьяна то ли Ларису, то ли себя.

– Ну не я же! – почти с издёвкой в голосе, но в то же время с сочувствием и пониманием ответила Лариса.

– Да, Ларис, я, кажется, влюбилась. А что, очень заметно?

– Господи! А чего скрывать-то? Можно подумать, ты ограбила кого-то. Ну и люби себе на здоровье! Лишь бы он человеком оказался.