Фронт отходил на запад, перебазировался поближе к передовой и 101-й полк. В немецком тылу рождались все новые и новые партизанские отряды — работы у летчиков прибавилось. Все чаще и чаще зачитывала Гризодубова перед строем указы о награждении пилотов, штурманов, стрелков, техников орденами и медалями. Обычным делом стали красочные «молнии», нарядно оформленные поздравления награжденным, которые рисовала Нина. Она видела, что это очень нравилось награжденным, нравилось Гризодубовой, и старалась изо всех сил.

Пришла новая зима. Однажды Нина прямо из школы прибежала на узел связи — глаза ее лучились, щеки разрумянились. Не говоря ни слова, Нина сбросила шинель, одернула гимнастерку, повернулась к Батьковой — над левым карманом алел новенький комсомольский значок.

…У Нины все дни приподнятое настроение — скоро будет освобожден ее родной героический город, самолеты все чаще летают к партизанам Ленинградской области. Как Нине хотелось пролететь над городом на Неве, хоть краешком глаза увидеть свою улицу, свой дом. Уцелел ли?

Снятие блокады Ленинграда, удачные бои за Красное Село, за которые полку было присвоено наименование «Красносельский», отмечали все вместе в столовой. Одна песня сменяла другую. Матушка села за пианино, ударила по клавишам. Пели «Землянку», «Темную ночь», «В далекий край товарищ улетает». Штурман Алексей Буланов, который славился на всю дивизию своей храбростью и своим чудесным голосом, запевал:

Это была любимая песня летчиков, настоящий гимн советской авиации.

…Наши уже вышли к государственной границе. Самолеты дивизии начали летать к партизанам Югославии, Чехословакии, бомбили вражескую оборону, помогая нашим войскам освобождать Прибалтику, Польшу.

Наступил последний год войны. Под Варшавой светлым весенним днем Нина, как обычно, пришла на дежурство, она уже давно сдала экзамены, и ей доверили боевую работу. Батькова сидела у рации с заплаканными глазами.

— Слепова сбили, — прошептала она. — Погиб наш Слепушка.

Все закружилось перед Ниной, она, обмякнув, опустилась на табуретку, не мигая глядела на шкалу радиостанции, затем схватила наушники, ее быстрые топкие пальцы коснулись ручек настройки, стала, затаив дыхание, вслушиваться в эфир. Так просидела она полсмены. К утру Нина достала свою заветную тетрадку.

Стихотворные строчки расплывались, слезы застилали глаза. Нина бросила карандаш, уткнулись в тетрадку, беззвучно зарыдала. Днем ушла в лес, где заливались птицы, расцвели вездесущие желтые одуванчики, которые скоро поседеют и полетят по всему свету. Она нарвала огромный букет, шепча привязавшиеся слова старинного романса, который часто мурлыкал Слепов: «Желтые розы — эмблема печали…».

…В День Победы Нина выпросила у повара поднос с горячими пирожками, выбежала на улицу и стала угощать варшавских ребятишек, у которых были такие знакомые, голодные глаза.

Закончилась война, можно подводить итоги. Летчики полка совершили тысячи вылетов, доставили партизанам более полутора тысяч тонн оружия и взрывчатки, вывезли четыре тысячи человек — раненых партизан и детей. Неоценимую помощь оказали партизанам других стран. Много раз дивизия упоминалась в приказах Верховного Главнокомандующего. В штабе машинистки с утра до вечера размножали замечательный документ, подписанный командиром авиасоединения гвардии генерал-майором авиации В. Картаковым. Вместе со всеми он был торжественно вручен и Нине:

«Воспитаннице 1-й бомбардировочной авиационной Сталинградской Краснознаменной дивизии дальнего действия Чкаловой Нине Федоровне. Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина всему личному составу нашего соединения, в том числе и Вам, объявлены благодарности…». Дальше шли названия операций, в которых отличилась дивизия: прорыв блокады Ленинграда, освобождение Минска, Риги, Клайпеды, овладение городами Данциг, Кенигсберг, наконец — взятие Берлина.

Нина Чкалова после сдачи экзаменов на классного радиста. Зима 1943 года.

На летном поле под Варшавой перестали гудеть самолеты, вокруг воцарилась мирная тишина. Но прошло немного дней, и ясным теплым утром взревел первый прогреваемый мотор — полк собирался улетать домой, на Родину. Обменивались адресами, фотографировались на память при орденах. На груди у Нины засверкала медаль «За победу над Германией».

Расставания, расставания, крепкие объятия. И вдруг — невероятная радость. Кто принес эту весть, Нина не знала, но в памяти отпечаталось, как бросали вверх фуражки, стреляли, салютуя, из пистолетов:

— Живой, живой Коля Слепов! Жив Николай Игнатьевич!

Подбитый зенитным снарядом самолет покинул на парашютах весь экипаж… и попал прямо в лапы немецких солдат. Фашисты бросили летчиков в концлагерь. Они пытались бежать, по ним стреляли, пустили овчарок, догнали, истязали. Слепов чудом остался жив.

— Жив, жив, — твердила, бродя бесцельно по аэродрому, раскачиваясь из стороны в сторону, пряча холодные руки под мышки, Нина.

Друзья разлетелись во все концы страны. Нина возвратилась в Ленинград, поступила в Высшее художественно-промышленное училище имени Мухиной. Окончив его, вышла замуж, приехала в Петрозаводск. Она никогда не теряла из поля зрения однополчан, переписывалась с Бегуновым, Слеповым, Гризодубовой. В мае 1963 года Матушка решила собрать ветеранов 101-го гвардейского бомбардировочного авиационного Красносельского Краснознаменного полка. Нина Федоровна Сухопрудская в счастливом волнении помчалась в Москву.

Какая это была встреча! Огромный букет Матушке, дочерний поцелуй Бегунову, сердечные объятия Батьковой. Со слезами радости бросилась она к Слепову.

А вот и Герой Советского Союза Борис Григорьевич Лунц. Рядом с ним — знаменитый воздушный стрелок Константин Сергеевич Сархош, который привел в полк двух сыновей, Бориса и Руслана, и они были добрыми друзьями Нины. За ними идет Павел Иванович Борисов, смельчак и умница, Слава Орлов — любимец полка…

Среди гостей прославленные партизанские командиры Ковпак, Сабуров. Сидор Артемьевич Ковпак хорошо запомнился ей по одной военной встрече. Быстрый, говорливый, он шел в обнимку со своим «личным извозчиком» Борисом Лунцем, и Нина постеснялась подбежать, как обычно, к Борису Григорьевичу, чтобы поздравить с прибытием на родной аэродром. Они шли по ночному летному полю — оба в коротких полушубках, крепкие, в каком-то фантастическом глубоком лунном сиянии.

Нина стояла позади Гризодубовой. Ковпак подошел к Матушке, шутливо отрапортовал о благополучном перелете. Потом, уже серьезно, поблагодарил за огромную помощь партизанам, церемонно поцеловал руку. Нина не спускала глаз с Ковпака, ловила его слова, и ей не верилось, что этот веселый, внешне беззаботный дедушка и есть тот самый знаменитый партизанский генерал, чье имя наводит ужас на фашистов…

Валентина Степановна Гризодубова открыла встречу, поздравила собравшихся с восемнадцатой годовщиной великой Победы, предложила минутой молчания почтить павших однополчан.