ВВЕДЕНСКОЕ
Подмосковное Введенское - один из шедевров усадебной архитектуры девятнадцатого столетия. Да-да, та самая усадьба, которая была подарена Императором Павлом I своей фаворитке Лопухиной. Далее, после Зарецких, имение перешло к Головиным, от них - к барону Штакельбергу, и уже у него Введенское купил В.И.Якунчиков, владевший этой великолепной усадьбой до 1884 года. Он продал ее графу С.Д.Шереметеву, который дал усадьбу в приданое своей дочери, вышедшей замуж за графа Гудовича.
Соединение благородной внутренней обстановки этого неизменно гостеприимного дома с возвышающей красотой природы создает какое-то чудесное, приподнятое настроение, обостряет чутье красоты и гармонии, вызывает и многократно усиливает благоговение и уважение к нашему прошлому, к плодам трудов предков.
В любви и нежности к неугасимой русской провинции всегда присутствует что-то вдохновенное, глубоко национальное и вместе с тем бесконечное, вечное.
Неизбывное.
А сколько здесь музыки вокруг. Она звучит и в размеренных скрипах соснового Бора, и среди коренастых горушек, и у зеркала тихой воды. Что может быть музыкальнее таинственных вскриков и шепотов в темной глубине аллей, мелодичнее разговора кристалликов измороси поутру, тревожного зова негаданной птицы и лепета родничка?
Вот тропка-змейка скользит все выше и выше. Ничего не шелохнется. А дальше - последний взлет, флигель, крыльцо и перила перед Домом. Воздух звенит, и к горлу нежданно подкатывает плотный ком.
И может быть, более русского, более нежного русского, окончательно русского - никогда и не было ничего.
Да и кто у каждого из нас спросит большего?
Ибо удел России - в последнем слове любви.
*
О Т Т Е П Е Л Ь
Природа ошибается редко, но довольно лукаво.
Оттепелью бывают обмануты травы и птицы, позванивающий воздух и чихающие люди.
Весна начинается в носу.
Но до настоящей весны еще, ох, как далекогонько - кусочек "осенября" и три долгие "зимаря".
Суровые лыжники оскорблены физически и морально: ноябрь, а на дворе пока нет ни единой снежинки. Одно благо, что грязь хорошо подмерзает, хрустит, не дает провалиться в болотце, которое притулилось возле речки, за перегибом. А рядом кроты составили целый городок из своих земляных пушистых холмиков, словно хотели в поисках неведомого клада перерыть все Подмосковье.
И ты как бы "тонешь" в тишине и мощи соснового Бора.
Внезапно из-за деревьев выходит ... лось.
Фантазию скульптора, правда, резко окоротили местные фантазеры, и лесной властелин теперь стоит без рогов. Словно некая длинноногая, длинномордая кляча примерилась к бугельному подъемнику, собираясь на нем прокатиться.
Только вот лыжи забыла.
*
ХРАМ НА ГОРОДКЕ
Откуда-то с неба нежданно просыпалось немного снежной крупы. Природа порывисто привстала и замерла: ну когда же ей на плечи набросят пуховую шаль?
Проехав, протрясясь по звенигородским холмам, вдруг оказываешься наедине с храмом Успения Богородицы на Городке, которому минуло без малого шесть веков. Он напоминает Дмитриевский собор во Владимире, и чувствуется, что это - очень намоленное место.
Истоки - во временах Дмитрия Донского.
Могучие стены помнят кисть Андрея Рублева.
Недаром рублевский "Звенигородский Чин" украшает стены Третьяковки. По преданию, здесь же писалась и знаменитая "Троица".
А из-под храма, из сердцевины горы бьет животворный родник воды нежно-сапфирного цвета.
Он освящен и целебен. Гармоничен прозрачному воздуху и окрестной подзванивающей тишине.
*
К Р О К О Д И Л Ь Ч И К И
Ранним утром в лесу непрерывно гомонят звонкие птицы.
Вдоль пустынной дорожки изредка встречаются "лесные брамы" придавленные собственными ветвями к земле деревья.
У автотрассы - пара умерших стоя, могучих засохших елей. По-видимому, выхлопы авто забили им легкие-поры, и великаны уснули, чтобы уже никогда не проснуться.
А вот потрясающий симбиоз: ель и береза почти вровень растут словно из одного корня. Но скоро, очень скоро елочка ласково попридушит свою доверчивую белотелую товарку. А березовый пень доедят жадно набежавшие паразиты-грибы.
Наконец-то тропинка склоняется к Москва-реке.
Здесь как бы заканчивается чугунный забор и местная власть. Здесь, у реки, заблудшего путника поджидает огромный крокодил, поросший густой, ядовито-зеленой травой.
А вот, посмотри, и второй.
Откуда они тут взялись?
Бог весть.
Наверное, отбились от стаи.
Впрочем, и в московским ваннах уже немало рептилий и прочих анаконд, а в аквариумах - пираний.
*
СОСНОВЫЙ ВАЛЬС
На самом краю опушки совершенно внезапно начался сногсшибательный "показ мод".
Не дожидаясь колючих, раздевающих ветров, на язык подиума под золотую солнечную музыку вырвались чуть растрепанные, смешливые березки. Каждая неподражаема. Из-под копны огненных волос сразу - белоснежные стройные ноги.
Осторожно спускаюсь по "царской" лестнице из еловых корней, боясь нечаянным хрустом веточки спугнуть стайку юных красавиц. Поражаюсь роскошному, колкому ковру из опавших иголок. Ковер пружинит, ласкает стопу. И душа готовится воспарить среди оглушающей тишины.
На этом великолепном природном балу встречаются и сосны-великаны, которые готовы упасть, словно неведомая, но могучая сила их резко нагнула и не отпускает. Они, к сожалению, рано-поздно упадут под тяжестью лет. И жалко их, будто родных.
А вот эти корабельные сосны все кружат и кружат под напором жестокого ветра. В них - буйство и сила жизни.
*
СКОРО ВЕСНА
Резкий луч света в лесу - словно солнечная шпага.
Дыхание Бора отчетливее всего чувствуется в волшебной сказке оледеневшей "росе" на ветвях.
И вдруг под вечер, нежданно-негаданно повалил тяжеленный, мясистый, предрождественский снег. Вся природа в недоумении замерла, потом расслабилась и начала кутаться в свой новый нежнейший наряд.
Стреноженный деревьями ветер как бы со стороны, с недосягаемой, невидимой точки, любуется на вальс снежинок вокруг редких фонарей. Он тихо ржет непоседливым жеребенком где-то в немыслимой вышине, спешит поглядеться в промытые тающим снегом оконца асфальта. Но и те вскоре скроются под новым гагачьим пухом.
И долгожданная королева Зима наконец-то полновластно вступит в свои права.
А потом еще не раз и не два упадет и растает снег.
Затем он "намертво" закрепится на полях и в Бору.
Вознесется сугробами к небу.
Усмирит и утишит всех.
И эта напряженная тишина будет значить, что скоро - Весна.
*
ПУШИСТЫЙ ПОКРОВ
Чего только не увидишь в заснеженном тихом Бору.
Вот эта группа деревьев - семья с кучей ребятишек, льнущих к родителям.
А эти словно поссорились - отшатнулись друг от друга, да так и застыли на долгие-долгие годы.
Рядышком - еще одна, совсем молодая семья с первенцами-двойняшками.
Целый выводок хорошеньких елочек.
Молодая березка кокетливо присела на колени к могучей сосне.
Под снежным покрывалом Бор видится иначе, чем в иное, бесснежное время. И эта перемена настолько разительна, что кажется, будто ты - на другой планете, где-то на окраине Вселенной.
Черная графика ветвей, которая была еще вчера-позавчера, сменилась тончайшими и покоряющими душу кружевами инея да заснеженными усами патриархов-елей. А на обманутых в очередной раз оттепелью деревьях горестно замерзают уже набухшие было почки.
Смотрите-смотрите: вон там, чуть в сторонке стоит великанша-сосна, по огромным сучьям которой можно, как по лестнице, подняться под облака. И рядом, под стать ей, величавые липы, чьи стволы сходятся где-то в захватывающей дух вышине.
Вокруг совсем мало зверюшек.
Только редкий вскрик птицы.
И кажется, что Его Величество Бор медленно засыпает до самой весны...
*
ДЕВИЧИЙ СЛЕД
Снова под ногами вкусно хрустит колючий снежок. На душе тихо и радостно. Хочется мысленно обнять каждое деревце, погладить всякую веточку. Вдруг из-под снега вырос огромный, в два человеческих роста, обгоревший пень с зияющим "медвежьим" дуплом. А ведь это нибудь-чей лесной зимний дом. Ладно, не будем тревожить жильцов.
