– Это о чем ты там? – удивленно спросил дядя Митя.

– Не обращайте внимания, – не стала вдаваться в подробности Маня. – Не выспалась, наверное, сосед – балабол, всю ночь не давал спать своей трескотней, как школьница, в самом деле, обо всем и ни о чем.

– Ну-ну, – захихикал в свои генеральские усы дядя Митя.

Поняв, что сболтнула лишнего, Маня решила, что пора ретироваться.

– Ладно, пойдемте к соседке, а то нам ничего не достанется, весь чай выпьют.

– Не, я не пойду, нечего мне там делать среди молодежи, лучше порыбалю. Вон и жерлицу уже приготовил. Два дня назад я, Маня, вот такую щуку поймал, – дядя Митя, рассказывая, расставил руки чересчур широко даже для среднестатистической рыбы и, засмущавшись, немного сдвинул их друг к другу. – Не веришь, дева, ну, смотри, сегодня поймаю рыбину – завтра будешь мне уху варить, давай спорить. Ты проиграешь – варишь уху, я проиграю – ремонтирую тебе замок на калитке, а то болтается она у тебя на ветру, скрипит, спать мне не дает, приходится по каждому скрипу вставать, интересоваться, кто пожаловал, зачем, восемь из десяти раз интерес получается порожний.

– Договорились, – засмеялась Маня и, пожелав удачи рыболову, побежала на чаепитие. Конечно, не чай она хотела и даже не шарлотку. Не хотелось Мане оставлять один на один Фому и красавицу соседку, чем-то зацепил ее этот грубиян. Даже несмотря на его манеры и ужасную неухоженную бороду, она испытывала какой-то дискомфорт от того, что он сейчас там с молоденькой красавицей. Маня настолько давно уже не была в отношениях, что совсем забыла, что это чувство называется ревностью.

Дом был чересчур ухоженный, такой весь миленький и чистенький, как будто его хозяйка целыми днями только и делала, что убиралась и обставляла его мимимишными вещами. Везде были разложены подушечки в виде котиков, салфетки, на которых обязательно стояла свеча под цвет салфетки, и пластмассовые бусы обматывали толстую свечу, естественно, также под цвет салфеток. Не говоря уже про большие искусственные перья павлинов нежно-голубого цвета, которые были вставлены в напольную вазу. Раньше бы Маня подивилась вкусу хозяйки дома, но не сейчас. Сейчас эта красавица была по другую сторону баррикад, она была соперницей. В полукруглой гостиной посредине стоял большой круглый стол, а в камине уютно трещали дрова. Хозяйка, что открыла ей дверь, сразу убежала на кухню, предложив проходить в гостиную самостоятельно. Зайдя, Маня поняла, что зря переживала, компания подобралась большая, разношерстная, и Фома явно потерялся на этом фоне. «Так тебе и надо, самоуверенный бородач», – подумала про себя она, а вслух сказала:

– Добрый вечер, – а затем, вспомнив, что по этикету, когда опоздавший заходит в комнату, где собрались незнакомые ему люди, он должен поздороваться и представиться, добавила: – Меня зовут Мария, я соседка с участка сорок один.

За столом сидело шесть человек, в том числе Фома, сосед сделал вид, что видит ее в первый раз, и вместе со всеми вежливо улыбался. Мане же казалось, что своей дурацкой улыбкой он намеренно над ней издевается. Женщина лет семидесяти выделялась за столом возрастом, сединой и осанкой, а еще высоким интеллектом, читающимся в ее глазах.

– Добрый вечер, – начала она спокойно тоном учительницы, выступающей на родительском собрании. – Раз хозяйки наши еще хлопочут на кухне, я на правах старшей представлю вам всех. Это, – она начала справа налево, – Михаил Ефремович, – при этих словах молодой человек лет тридцати, худой, с ранними залысинами на лбу и в круглых очках, встал и протянул Мане руку.

– Очень приятно, – сказала она новому знакомому, ей очень хотелось всем понравиться назло самоуверенному соседу. – А может, будем без отчества, по-моему, мы почти ровесники, – попыталась она сразу влиться в коллектив.

– Ефремович – это фамилия, – очень спокойно ответил Михаил. Когда молодой человек улыбнулся, его лицо стало приятным и даже обаятельным. – Ударение на букву «о», – продолжил он объяснять тонкости своей фамилии новой соседке, – и, я думаю, можно без отчества. Я ваш сосед через озеро, а так я больше сосед Фомы. – Парень был похож на грустного Пьеро из сказки «Буратино» и сразу вызвал у Мани симпатию.

Было видно, что они уже все здесь перезнакомились и Маня сейчас для них чужая.

– Меня зовут Аркадий, – следующий гость решил не ждать, пока его представят, а может быть, хотел намеренно сделать это сам. Это был мужчина лет сорока, среднего роста, с черными, как вороново крыло, волосами и с какой-то особенной спортивной выправкой, которая бывает либо у военных, либо у профессиональных спортсменов, – я живу через улицу от вас, мне не посчастливилось жить у озера, – рассказывал он Мане, но смотрел почему-то на сидящих за столом. – Я сосед Митяя, – и тут Аркадий повернулся к Мане и поцеловал ей руку.

– Очень приятно, – поздоровалась она как можно радостнее, улыбаясь Аркадию и одним глазом поглядывая на Фому, как он реагирует. – Дядю Митю я знаю, сейчас заходила за ним, чтоб вместе пойти в гости, – Маня решила не вдаваться в подробности и не рассказывать, что просто заплутала, – но он отказался, говорит, что на рыбалку пойдет, щуку обещал поймать.

– Ну, это он загнул, – сказал Аркадий и засмеялся, баритон у него оказался громким, таким, что блюдца в красивом резном буфете звякнули в ответ.

Следующая на очереди была та самая учительница, которая первой поприветствовала Маню и начала представлять ей гостей.

– Ну, а я Людмила Владимировна, пенсионерка, кстати, тоже живу через дорогу от вас и также соседка Дмитрия Борисовича Дроздова, или, как вы его называете, дяди Мити, но только с другой стороны. Кстати, вы, Аркадий, не правы, два дня назад я видела, как он шел с озера, его путь на рыбалку и обратно проходит как раз мимо нашего забора, и вот позавчера он что-то нес в своей рыбацкой сумке-сетке, наверно, добычу.

– Нет, ну не щуку же, – усмехнулся Аркадий и махнул рукой, не захотев, видимо, спорить о рыбалке, да еще и с женщиной. Маня, привыкшая мысленно давать всем клички, окрестила его Мужиком.

– А это моя дочь Варвара, – продолжила вещать учительница, указывая на сидевшую рядом с ней девушку лет двадцати пяти с какой-то тихой и молчаливой безысходностью в глазах. Ее черные волосы были собраны в хвост, а на лице не наблюдалось ни капли косметики.

Даже «серая мышь» Маня, как она сама себя называла, конечно, не без помощи добрых людей, и то подготовилась к вечеру. Достала всю свою лучшую косметику, подняла волосы феном, чтоб было «живенько», как говорила героиня Алисы Фрейндлих в «Служебном романе». А эта девушка как будто только что вышла из ванной, смыв с себя все и затянув волосы в хвост. К тому же довольно молодая девушка была одета в огромный свитер-платье, который мешком висел на бедной Вареньке. Как-то это все было неправильно, а неухоженность была какая-то показная и неправильная, как будто девушка нарочно хотела плохо выглядеть.

– Моя Варечка – художница, про нее говорят, что она подает огромные надежды. – Видно было невооруженным глазом, что Варя – поздний ребенок и особая гордость Людмилы Владимировны.

Про себя Маня назвала ее царевной Несмеяной.

Рядом с несчастной «красавицей» сидела искусственная блондинка, если так, конечно, можно было выразиться, причем натуральный цвет ее волос скорее всего был темный каштан, так как отросшие корни выдавали нелепость чересчур белого цвета. На вид блондинка была Маниной ровесницей, но сама она явно думала иначе и, услышав это сравнение, рьяно бы поспорила за свое право быть моложе. Большая, по виду силиконовая грудь вываливалась из глубокого декольте, а накачанные губы красовались розовой девичьей помадой, и ни единой морщинки на натянутом лице.

– Инесса, – представилась постаревшая Барби. – Я соседка Миши, – и показала пальцем с длинным красным маникюром на грустного Пьеро.

Было видно, что она уже пожалела, что пришла сюда, здесь ей было неинтересно. О том, что она женщина в поиске, кричало в ней все: и то, что она была ухожена от кончиков пальцев до бюстгальтера, который вроде бы невзначай, но очень продуманно выглядывал из разреза кофты; и то, как оценивающе она смотрела на присутствующих здесь мужчин. Правда, надежды ее не оправдались, и блондинка, было видно, стремительно теряла интерес к встрече, мужчины были простоваты, и никто не был здесь ее целью. Дружить с девочками такие, как Инесса, не умеют, а следовательно, даже и не пробуют, такие орлицы дружат только с мужчинами, но по выражению лица Инессы было видно, что даже друзей она здесь не нашла.