Да чего я развоевался-то? Само собой, нет меня в гробу. Вот он я! Живой, здоровый, хоть и перемазанный в земле. И укусы комариные – ну так, гадство, чешутся! Ненавижу комаров и всякую такую летающую кровососущую тварь! Впрочем, и нелетающую тоже. Удивительно, но они всегда меня жрут. Других не жрут, а меня – просто-таки дегустируют. И это, между прочим, научный факт – некоторых людей кровососы едят охотнее, чем всех остальных теплокровных. Почему? Это вопрос другой. Там было что-то насчет молочной кислоты в мышцах, о каких-то химических веществах, якобы очень любимых тварями и присутствующих в крови таких, как я. Но, думаю, все это фигня. Мы просто вкусные!
Так. Хватит жалеть себя и бить проклятых комаров. Надо выбираться. Тем более что… холодно, черт подери! Хоть я и люблю прохладу, но все-таки!
Жена с дочерью вечно ругают меня: мол, я, как морж, пораскрываю окна и двери, холода напущу и сижу так. Или нахоложу кондиционером комнату, аж иней на стенах! И я, мол, мутант – холода не чувствую. А они вот нормальные люди, любящие тепло. Но все это ерунда. Я довольно-таки большой, а потому мое тело лучше терморегулируется. Поддерживает нужную мне температуру. И лучше всего оно это делает при температуре в двадцать градусов.
Здорово сказанул! Профессор! А не снайпер из ОМОНа…
Встал, привык к ощущениям (голова немного закружилась) и медленно, стараясь не напороться на какую-нибудь гадость, побрел вверх по склону. Где-то внизу журчит речка… Если это то место, где я попал в аварию, – это Гуселка. Только почему не слышно автомобильных моторов? А тем пуще – рева мотоциклетных глушителей? Эти поганцы участок трассы, где я имел несчастье попасть в аварию, ночью используют в качестве гоночного полигона, носясь на своих «метлах», как сумасшедшие ведьмаки.
Ну да, я не люблю мотоциклистов, хотя никогда не мешал им ездить и – боже упаси! – никогда не перекрывал им дорогу. Просто когда видишь мотоциклиста, сразу в животе возникает такое тянущее чувство – ожидание неприятностей. Или он сейчас башку сломит, или… башку сломит, но еще и кому-нибудь напакостит. Врежется в соседнюю машину либо снесет прохожего. А как они раздражают летними ночами! Вот на кой черт пробивать глушитель, чтобы он истошно ревел? Только не надо про «это чтобы нас лучше слышали». Все равно, даже если услышат, увидеть просто нереально. Так что, если мотоциклист проскакивает между машинами, едва не сбивая зеркала, он обязательно в конце концов окажется на асфальте. В качестве неподвижной изломанной куклы. Таков закон природы.
Нет, так-то я сам люблю мотоциклы! И права категории «А» у меня есть! И ездил в детстве – и на «Ковровце», и на «Иж-Юпитере» с коляской. Но то – если я на мотоцикле. А если кто-то другой…
Я шел по ковру из листьев, соскальзывая, падая на колени и снова поднимаясь по склону, стараясь не допускать в мозг поганую мыслишку… Забивал сознание всяческими дурацкими рассуждениями – о мотоциклистах, о тупых водителях, о велосипедистах, считающих себя пупами земли, и о всякой мрази, которая коптит этот мир, а хорошие люди (вроде меня!) разбивают башку о капоты всяких там злых «Вольво»…
Что за поганую мыслишку я отгонял? Да вот стоял у меня перед глазами чувак из старого кино (ныне уже покойный актер). Играл он там призрака. Убили парня на улице, и стал этот парень призраком. И фильм так и называется: «Призрак». И от мысли, что я могу оказаться таким же призраком, меня не просто колбасило – аж подташнивало! Ну не хочу, не хочу я в призраки! И не заставляйте, сволочи!
Кто такие эти «сволочи», думать тоже не хотел. Честно скажу: не было никакого желания задумываться о том, как я оказался в ночном лесу голым, после того как уже умер. Умер, умер! Мой мозг, тренированный на определение вариантов смерти, все понял еще тогда, в машине – шансов у меня не было никаких. И вот теперь я, призрак, должен понять, куда попал и… зачем.
Больно. Очень больно, когда ты, человек двадцать первого века, наступаешь на острый сучок! Я никогда не матерюсь при женщинах – если только эти женщины не ведут себя, как мужчины, матерясь и пытаясь ударить. Никогда не матерюсь при детях. Дома никогда не матерился. Но я прошел войну и ОМОН, а потому могу считаться экспертом по матерщине. Я не ругаюсь матом, я им разговариваю. И сейчас – я шел и разговаривал матом, шипя и ощущая, что мои подошвы превратились в сплошную рану.
Современный человек зависим от своих приспособлений, им придуманных, настолько, что, очутись он в пещерном веке, – сдохнет. Предки ходили вот так, как я сейчас, – голышом, босиком – и не ощущали от этого никакого неудобства. Мне же сейчас было очень хреново. Очень! Раньше я даже слегка гордился тем, насколько мало мне надо: холод терплю легко, насчет еды неприхотлив – набил желудок, и слава богу. Из одежды самое простое и удобное – вроде обычной «горки». И считал, что, окажись я в условиях дикой природы, выживу с гораздо большим шансом на успех, чем большинство из моих современников. Уж если на то пошло – меня тому учили. Курсы проходил, да. Но никогда не предполагал, что могу оказаться совершенно голым в ночном лесу. Ни в одной из своих самых дурацких фантазий! Будто какие-то демоны решили надо мной подшутить и бросили в лесу в костюме Адама!
Идти пришлось недолго, всего минут десять, но эти минуты показались мне целой вечностью. Все-таки я наколол ногу на острый то ли шип, то ли сучок и теперь хромал, проклиная и проклятую зеленку, и самого себя, не умеющего ходить босиком.
Кстати, пока шел, в голову вдруг пришла мысль: а Гуселка ли это вообще? Может, никакая не Гуселка?! С чего я взял, что нахожусь там, где попал в аварию?
Версия такова: я, здоровенный чугунный лоб, остался жив после столкновения. Меня положили в «Скорую помощь», фельдшеры раздели, потом вывезли в неизвестное мне место, где и выкинули без всяких средств к существованию, в расчете на то, что я погибну и не смогу рассказать об их подлом зверстве. Ну а что? Чем эта версия тупее версии о том, что меня похитили инопланетяне? Кому не нравится – придумывайте свою! Например, что меня накачали наркотой, вырезали почку, а лишнее бросили в лесу… хрен знает где.
Невольно погладил ладонями бок и не обнаружил там новых следов злодейского вмешательства. И слава богу! Только старые шрамы от ранений, в том числе и осколочных (подствольник, зараза! – мелочь, а неприятно).
Дорога, на которую я вышел, показалась мне смутно знакомой. Минуты три я стоял посреди асфальтовой трассы и мучительно соображал, где же все-таки нахожусь. Был бы день, было бы легче. Узнать место ночью, да еще и после прогулки голышом по лесу, – выше моих сил! Но это место точно было мне знакомо, в чем я утвердился, после того как пошел вправо, по асфальту, в надежде на то, что появится машина и меня подберет. При этом совершенно не беспокоясь о том, что подумает водитель, увидев на дороге здоровенного грязного голого мужика – покруче Тарзана. У того хоть набедренная повязка была. Даже я… Не знаю, стал бы я подбирать такого кадра или нет – чехлы себе в машине пачкать. И подозрительно, и опасно – даже для меня.
Все, что подозрительно, – опасно. Здоровой паранойи еще никто не отменял. Паранойя – друг и соратник разведчика. Ну и омоновца тоже. Лучше перебдеть, чем недобдеть!
Пересек мостик, под которым журчала речка… Гуселка, точно! Это она! Когда-то Усть-Курдюмская трасса шла именно так – без путепровода, поднятого на опоры. Тут, внизу шла. Только вон там стоял памятник – погибли молодые ребята, что были в легковой машине, когда у «КамАЗа» с кирпичом, что поднимался на гору, отказали тормоза. Ребят раздавило – не успели выпрыгнуть из «Лады». Родители рядом с дорогой поставили памятник.
Итак, я правильно повернул. Вот только куда делся путепровод? А может, я все-таки ошибаюсь? Подожди-ка… вот и поворот на Долгий Буерак. И табличка стоит: «Долгий Буерак»! Так что все правильно!
И что тут правильного? В аварию-то я попал не возле поворота! На этой трассе, но в другом месте! А оказался тут, за несколько километров от места аварии! Это как? Чушь! Какая-то чушь! Нет, скорее всего, я обознался, и… тьфу! А как же табличка-указатель «Долгий Буерак»?!
