Она божественна. Я (только ты, пожалуйста, не ревнуй) так ей и сказал. Знаешь, как она отреагировала на комплимент? Сказала спасибо. И добавила, что на ее теле одна единственная морщинка – та, на которой она сидит. Нет, не видел. Габби носит брючные костюмы. Поверил на слово. Умоляю, не перебивай меня, у нас теперь целая вечность.

О моде мы не разговаривали. Я в ней не очень-то разбираюсь, а Габби, кажется, уже все надоело. Представляешь, мне показалось, что ей безумно скучно. Она спрашивала меня о вещах совсем простых, будто соскучилась по жизни. Как шли дела, до смерти, разумеется. Что любил, что ненавидел. Каким я себя считал и каким был. Но поверь, ответить на ее вопросы оказалось не так просто. Очень не хотелось разочаровать Габби. Конечно, глупо бояться чего-то после смерти, но оказалось, что мне по-настоящему страшно увидеть в глазах Габби непонимание, заметить, как ее улыбка медленно угасает вместе с интересом.

Жаль, что со мной не было тебя. Ты бы показала мне грань между остроумным и пошлым, серьезным и пафосным, печальным и жалким. Но тогда ты была жива. Поэтому я (в чем ты, уверен, и не сомневалась) нес чушь. Детей вот не успел, да и куда мне, сам ребенок. Хотел собаку, но побоялся ответственности. Так и не научился говорить «нет». Даже незнакомцам. И даже самым близким людям. Хулиганил, но беззлобно. Шутил, но часто на зло. Габби спросила, не обижаюсь ли я на нее. Вообрази! Ах, ангел и кокетство.

По-настоящему обидно было подавиться свежайшим круасаном, легким, как облако дымчато-серых крыльев Габби. Я с надеждой ждал, что крошки растают в трахеях так же, как до того таяли сладчайшими снежинками на языке. Но жизнь оказалась сукой, глупость которой с лихвой компенсируется безжалостностью. Я умер, так и не слизнув начинки с уголков застывающих губ.

Своим ударом Габби отвлекла меня от обид и сожалений. Не укокош она меня, до сих пор скакал бы вокруг своего скелета. Эх, сделал бы Лагерфельд из моей кожи коллекцию брючных подтяжек для Коко. Или ремешок, чтобы им она хлестала всех, кто растащил ее на цитаты и вешалки для платьев.

А тебя кто укокошил? А, Мишель Фуко… Он не ангел, апостол. Значит, ты еще не видела Габби? О, она тебе обязательно понравится. Только умоляю, называй ее Габриель, если она сама не попросит о другом.

Комментарий №10

Бутыль с ромом:

«Немного уважения – это все чего я прошу. И любви… Да! Капельку любви и чуточку уважения – вот все, что мне нужно. Можно подумать, что я многого требую. Нет же! Горсточку понимания, крупиночку уважения и вооот столечко любви… А про уважение я уже говорила? Ладно, неважно. Просто у меня уже вот где сидит это неуважение, когда мне заявляют, что я, дескать, не просыхаю. Очень предвзято и грубо, а я, между прочим, женщина, и мне как женщине необходимы любовь, понимание, сочувствие и это… как его? А, да – уважение. И то, что я не просыхаю – это вообще никого не касается. Это мое личное дело. Я вообще могла бы в любой момент просохнуть, только какой в этом толк? Моя родная сестра однажды наслушалась этих советчиков, которые и ее так же осуждали, как меня. Наслушалась, дуреха, и ром на пол вылила – весь, до последней капли. И знаете, что было дальше? От нее тут же избавились! Ее выкинули, как мусор! Никто и никогда больше не видел мою бедную сестренку… Так что, вы, советчики, говорите, что я должна просохнуть? А как на счет моей сестрички, что бы вы сказали ей сейчас, когда она мертва из-за ваших дрянных советов?»

Джанк №10: Хабанера

Ром энд кола, айс кьюбс крэшин

Дэнсинг бинс, браун айз флэшин

– Здесь каждый второй – синьор, а третий – Гарсиа. Даже у старух волосы черны, как обсидиан. Бычки шипят в томате корриды.

– Котенок, от твоих текстов мурашки по коже и ком в горле. Прочитаешь, и настроение падает.

– Если на море не смотреть, зажмуриться, подставив лицо солнцу, кажется, что шумит океан. И пахнет океаном.

– Нет, дело не в том, что они плохо написаны. Совсем не плохо. Только…

– Кожа увлажняется кремом, но все равно подгорает, чувствуется пощипывание. Морская соль. Жаркое солнце. Оно просачивается сквозь кроны деревьев и зайчиками пляшет под дудочку ветра.

– …только как-то очень мрачно. Нет легкости, что ли. Мазохистов меньше, чем ты думаешь.

– Не думается ни о чем. Весь обращаешься в слух, зрение, обоняние. С лица не сходит глупая счастливая улыбка. Кажется, что счастье не может быть умным и логичным. Гранит набережной плавится. Я – бурый кусочек тростникового сахара – бесконечно таю в чашечке ароматного кофе. От меня через тонкую майку все вокруг становится сладким и чуть липким.

– Знаешь? Попробуй сделать так, чтобы прочитал, и захотелось танцевать. Или…

– О, как они танцуют. Взявшись за руки и поодиночке. трум-ТУМ. прам-ПАМ. Две четверти, акцент на последнюю долю. Нет, с серьезными лицами только фанданго. А это – импровизация.

– …или подпрыгнуть и полететь.

– А горы? Дороги ползут и шипят в точности как змеи. У них раздвоенные языки и раз в два года они сбрасывают шкуру. Серпантин и апельсиновые рощи. Там, наверху. Сотни метров до земли кажутся километрами. Прожилки рек золотятся на зеленом бархате. Крыши домов краснеют ягодками брусники. Море и небо сливаются в одно полотно, огромный лист бумаги, сложенный вдвое и снова расправленный. Стоит один раз задержать взгляд, и больше уже ничего не видишь. Под ногами воздух. Сладкий страх неслучившегося падения.

– Пойми, просто – не значит плохо, так же как сложно – не всегда хорошо.

– По ночам пальмы светятся. Сами для себя, от корней вверх, к листьям. Глазурь пены хочется слизнуть с сырого серого песка. А потом заблудиться в узких петляющих ходах, нетрезвым мотыльком порхать от фонаря к фонарю, раскинуть руки и дотронуться до стен домов, стоящих на противоположных сторонах улочки.

– Оставь мораль для сказок, а смысл для басен. Кишки, которые ты вываливаешь – в этом есть сила, но нет красоты. Физиология неэстетична.

– Ночи без простыней и сна. Запах обожженной кожи сводит с ума, которого и так не осталось. Завтрашний день уже наступил. Он встал раньше нас, умылся, почистил зубы и собрал чемоданы. Вызвал такси до аэропорта. Черт с ним, пусть катится. Мы ведь останемся здесь навечно?

– Да. Мы будем танцевать?

– Да. Танцевать, глупо улыбаться, подпрыгивать и летать.

Комментарий №11

Нервнопаралитический газ:

«Думаю, что в любом деле главное быть убедительным. То есть, если ты профессионал, то должен не только досконально знать свое дело, но и своим внешним видом показывать полную уверенность. Вот взять для примера меня. Я работаю с людьми, многие из которых видят меня впервые. Я демонстрирую им уверенное спокойствие, сосредоточенность и внимание. Люди, видя это, сразу понимают, что мне можно доверять, успокаиваются, и все проходит гладко, без суеты и недоразумений. А если бы я мямлил, отводил глаза или как-нибудь неестественно шутил и балагурил, ничего бы не вышло – никто не станет иметь дел с рохлей или клоуном»

Джанк №11: История

Знаешь, котик, чего нам с тобой по-настоящему не хватает? Истории, которая свяжет нас и будет удерживать вместе, даже когда больше ничего не останется.

– Мировая история – это бесконечная цепочка войн, кровавых разделов и переделов сфер влияния.

– Да, но это для тех, кто наверху, кукловодов, небожителей, обитателей Олимпа. Ты прав, будет война. Но кто бы ее ни начал, кому бы ее ни объявил, для тебя и меня она станет битвой, в которой весь мир восстанет против нас. Это будет наш выход, длинная грустная история со счастливым концом. Долгий путь от тебя без меня ко мне с тобой.

– Ты знаешь, эта война станет последней. Я ошибся, сказав, что цепь бесконечна. Логика предсказывает конец, витки спирали сужаются, чтобы поставить точку.