Страница за страницей Дарья Первоцвет вымарывала черновик договора. С каждой прочитанной строчкой терпения у нее становилось все меньше, а вот желание потолковать с автором шедевра, наоборот, возрастало. И если первый параграф, с горем пополам, можно было пропустить, то остальное – ни в коем случае.

Бред сивой кобылы!

Под какой высокоградусный чаек составлялся документ, было совершенно не ясно. Но сказать, что менеджер схалтурила, значило похвалить ее за трудолюбие. А Дарья и в хорошем настроении редко кого одаривала похвалой, за такое же пренебрежение к обязанностям вполне могла и уволить.

Бросив листы в мусорку, Дарья раздраженно схватила телефонную трубку. Щелкнула кнопками и, к еще большему неудовольствию, услышала характерные звуки, сигнализирующие о севшей батарейке. Похоже, кое-кто совершенно не справлялся с возложенными на него функциями, и с этим определенно нужно было что-то делать.

– Любимову ко мне, – не утруждая себя приветствием, прошипела она в трубку. – И быстро.

На том конце провода невнятно залепетали. Дарья повторила требование. Затем вовсе нажала сброс – чужие трудности руководителя службы управлением персонала компании «Замок мастеров» волновали мало.

Дарья взглянула на часы: половина четвертого, но для будущего собеседования еще ничего подготовлено не было. Хотя по плану чистовой вариант договора уже должен лежать у нее на столе. Но не только из-за этого Дарья нервничала. Вечером ей предстояло присутствовать на корпоративной вечеринке, хотя в силу одной, весьма личной причины, посещать это мероприятие ей категорически не хотелось. Вот только остаться дома она тоже не могла, потому что обещала быть.

– Дарья Евгеньевна, вызывали?

Сотрудница вошла без стука. Нагло виляя бедрами, процокала по кабинету и уселась в кресло напротив. Ее подбородок был вздернут, глаза прищурены. Нахалка знала, что Дарья в курсе ее амуров с директором. Знала и надеялась на его заступничество, и только чуть приподнятые плечи выдавали страх. И не зря. Сколько таких самоуверенных идиоток Первоцвет повидала на своем веку, не счесть. Прыгали дурехи в постель к шефу и мгновенно королевнами заделывались. Плохо понимали, глупые, что тот редко смешивал работу и удовольствие.

– День добрый, Рада Алексеевна, – промурлыкала Дарья. – Долго шли. Притомились?

Слыша ласковые нотки в голосе, многоопытные сотрудники уже бы потели. Эта же только улыбалась и хлопала глазками.

– Нет, что вы. Просто столько дел, столько дел!

– Меня радует ваша целеустремленность, – Дарья подсыпала еще немного сахара.

– Спасибо, – горделиво приосанилась глупышка.

– Не за что, – Первоцвет тоже изобразила улыбку. – И раз вы у нас такая трудолюбивая, то думаю, не перетрудитесь объяснить, что это такое?

Указательный палец некультурно ткнул на корзину с мусором. Насквозь фальшивая улыбка Любимовой моментально стерлась. Рада увидела исчерканные ручкой листы документа, окончившего дни в мусорном ведре, вздрогнула и побледнела.

– Разве это я?! Я проверяла! – страстно воскликнула подчиненная.

Первоцвет даже не сразу поняла, кого та хотела убедить в правдивости слов, себя саму или все же ее?

Любимова эмоционально размахивала руками и говорила. Говорила, говорила и говорила. Приводила доводы, клялась, намекала на причастность других, давила на жалость. Но, случайно наткнувшись на фирменный, долго тренируемый у зеркала взгляд Дарьи, потупилась. Побледнела сильнее, разом став моложе заявленных в паспорте двадцати трех.

– Насколько помню, вы, Рада Алексеевна, пока не преодолели испытательный срок. Когда он оканчивается? Через неделю?

Когда хотела Дарья без проблем давила на больные мозоли подчиненных. Сейчас же она испытывала прямо-таки величайшее удовольствие.

Любимова широко распахнула умело накрашенные глаза. Тщательно выщипанные брови встали домиками, придавая ей совершенно кукольный вид. Дарья даже на мгновение умилилась. Затем Рада несколько раз моргнула и уже с ужасом уставилась на нее. Первоцвет в ответ радостно оскалилась.

Невольно сравнивая свои острые черты лица, тонкие волосы и мальчишечью фигуру, Дарья понимала – она проигрывала. Стопроцентно проигрывала сочной красоте Любимовой. В животе знакомо зашевелился еж ревности, будто нарочно втыкая глубоко в нее иголки. Давно бы пора свыкнуться, да только каждый раз, общаясь с временными фаворитками Александра, она чувствовала одно и то же. Ярость, боль и невыносимое желание оттаскать паршивок за волосы.

– Я исправлю, Дарья Евгеньевна, сегодня же!!! – испуганная молчанием, залебезила девушка. – Договор будет у вас через полчаса! Я сделаю!

Конечно, сделает. Первоцвет ни на секунду не сомневалась в этом. Слишком уж сильно Рада была заинтересована в трансформировании контракта в бессрочный. Девица прекрасно поняла, что совершила ошибку, поторопившись воспользоваться плодами благосклонности директора, кстати, совершенно эфемерными плодами. И теперь будет стараться изо всех сил вернуть упущенное. Вернее, уже начала, разыгрывая перед ней несчастную жертву: карие глаза блестели от непролитых слез, пухлые губы дрожали, грудь судорожно вздымалась, нервные пальцы теребили манжеты.

А Дарья вдруг четко поняла, что ни за что и никогда не оставит Любимову в «Замке». Ни при срочном, ни тем более бессрочном договоре. Даже если Рада будет делать работу за остальных двух вертихвосток, что протирают юбки в отделе. Хитрая, ленивая, пусть и с хорошими задатками и образованием, Любимова не нужна ей под боком.

– Свободны, – процедила Дарья. – Через сорок минут я вас жду. Время – деньги, не забывайте.

Рада вспыхнула, закивала китайским болванчиком и стремглав вылетела из кабинета, не забыв аккуратно затворить за собой дверь.

Дарья же развернулась к монитору, машинально открывая окошко профильной программы. Впрочем, не особо надеясь, что удастся поработать плодотворно. Пусть она вдоволь поиздевалась над девицей, но все равно настроение так и осталось паршивым. Хотелось выть от беспомощности, а не вникать в отчет горе – заместительницы. Только слез не было, но имелась память, исправно делившаяся с хозяйкой подробностями случайно подсмотренной вчера сцены. И, будто повинуясь умелому фокуснику, исчезли с экрана буквы и цифры, вместо них стали появляться мерзкие картинки…

… Дарья с трудом сглатывает ком в горле, душно, но кожа покрывается мурашками, словно она стоит на сквозняке. И все потому, что не понаслышке знает, каким бесстыдным может быть язык Вольного.

Глаза неотрывно следят за парочкой у окна, тело деревенеет, ноги, будто пускают корни в полу, а руки намертво вцепляются в перегородку, хотя Дарье безумно хочется убежать без оглядки, чтобы не видеть, не знать, не чувствовать.

– Перестаньте, сумасшедший! – шепчет Рада.

Вот только Дарья ее прекрасно слышит. Ведь сейчас, как никогда, их мысли созвучны.

– Скажи, хочу, – напирает Александр, чье лицо отлично видно при свете настольной лампы. – Не лги сама себе! Хватит тратить время впустую!

Вдруг где-то в коридоре громко хлопает дверь, совсем рядом натужно скрипит ключ в замочной скважине, стучат каблуки, покидающих офис коллег. Рада вздрагивает в объятьях директора, отстраняется от него, а Дарью бросает в жар. Да если кто-нибудь застукает ее здесь, в темном закоулке кабинета менеджеров, подглядывающую, она не переживет унижения. И только Александр спокоен и решителен. Впрочем, как и всегда.

Звуки постепенно стихают, за людьми уносится легкий флер разговора. Александр снова обнимает Любимову.

– Уходи! – неправдоподобно сопротивляется Рада. – Не здесь. Не сейчас! Ох…

Александр тоже видит актрису насквозь и лишь усиливает напор.

– Остановись! – стонет Рада.

– Остановись!!! – мысленно вопит Дарья.

– Ни за что! – Вольный привык добиваться того, что хочет, несмотря на чувства других.

Одна, вторая, третья – Дарья машинально считает расстегиваемые пуговицы. Вскоре белая блузка птицей летит в сторону, за ней, опоздав лишь на пару секунд, приземляется бюстгальтер. Полная грудь Рады оказывается на свободе только для того, чтобы через мгновение попасть в плен жадных рук и губ Вольного. Вдоволь наигравшись, Александр укладывает девицу прямо на стол. Усаживается рядом, раздвигает ее дрожащие колени, приникая лицом к самому сокровенному месту. Любимова вжимает его голову в себя, стонет, выгибается навстречу ласкам. Но этого ему оказывается мало.