Защищённые почти со всех сторон многометровыми пластами плоти, эти органы являлись одними из наиболее жизненно важных. И теперь, судя по тысячам микроскопических пузырьков, наполненных водородом и рвущихся вверх, произошёл довольно крупный прорыв. Но настоящим апокалипсисом стало бы смешение водорода и обычного воздуха. Тогда образовался бы метан (в просторечии «гремучий газ»), и огненные шквалы затопили бы улицы города. Гибель всего живого была бы неминуема. Сейчас же одна из мер безопасности сработала, и запакованный в крохотные органические капсулы газ просто стремился вверх. Эта плотная завеса и показалась мне сначала необычным туманом.

Прорвав несколько таких вздымающихся кверху облаков, я продолжал мчаться к своей цели. И хотя моё путешествие началось несколько минут назад, в моей субъективной реальности этот безумный ад продолжался, казалось, уже целую вечность. Привычные, но искажённые до неузнаваемости пейзажи сменялись группами бесновавшихся людей, и всё это словно повторялось по кругу. Я будто был во сне, точнее, в кошмаре, который к тому же никак не хотел заканчиваться.

Но вот, наконец, и знакомые изгибы церкви Бесконечного Дрейфа. Волнообразные стены этого пристанища манили и обещали спокойствие и стабильность. Я из последних сил совершил завершающий рывок и, оттолкнув с дороги очередного сошедшего с ума гражданина, ворвался внутрь.

Встретили меня тишина и пустота. Внутри никого не было. Даже привычные прихожане, видимо, поддались общему паническому порыву и ринулись на улицы медузополиса. Но сейчас мне нужен был лишь один человек, судьба остальных меня мало волновала. Лишь он мог объяснить мне, что же произошло. Так, по крайне, мере мне думалось. И мог он быть только в своей келье. Туда-то я и направил стопы, по пути переводя дыхание и пытаясь успокоить взбудораженные нервы. Предстать в столь несобранном виде перед Вещателем было бы в высшей степени некорректно. Поэтому подойдя к мембране его места обитания, я остановился, чтобы окончательно привести себя в порядок. Наконец, собрав воедино разум и тело, я аккуратно набрал персональный код.

Распахнувшийся проём встретил меня возгласом боли и мольбой о помощи. Быстро шагнув внутрь, я увидел распростёртого на полу Вещателя. Вокруг его тела медленно расползалось тёмно-багровое пятно.

– Кто это? Помогите мне! – услышал я вновь.

Склонившись над ним, я попытался оценить тяжесть раны. Это было сделать непросто, так как он лежал на спине, а именно туда и был, судя по всему, нанесён удар. То, что это была насильственная травма, стало понятно сразу, так как рядом лежало орудие агрессии. Это была небольшая заострённая статуэтка в виде извилистого языка пламени. Вещь редкая, и потому нахождение её здесь, да ещё и в виде оружия, было непонятным вдвойне. Насколько я знал, такие статуэтки есть только в двух местах – в Материнской обители и в доме у Деятеля. Обе эти точки были труднодоступны для постороннего человека, и проникнуть туда без разрешения было практически невозможно. Но задумываться над этим стоило чуть позже, сейчас важнее была буквально утекающая сквозь пальцы жизнь Вещателя.

– Нестор, это ты? Мальчик мой, подойди ближе, мне нужно кое-что сказать тебе, – прохрипел лежавший на полу мой наставник и учитель.

Я опустился на колени рядом с человеком, который дал мне многое в этой жизни. К сожалению, сейчас я не мог отплатить ему тем же. Моих знаний, да и возможностей просто не хватало, чтобы спасти ему жизнь. Поэтому всё, что мне оставалось, это выслушать его последние слова.

– Не задавайся вопросом, что здесь произошло и почему город умирает. Слишком рано, и уже не нужно. Ты найдёшь ответы, но позже. Сейчас главное – это не повторять прошлых ошибок. Кхр-грххк, – срывающимся голосом произнёс он и судорожно закашлялся.

– Мне трудно говорить, я умираю. Видимо, мой путь в этой реальности окончен. Но я должен передать главное тому человеку, кто сможет сохранить и понять. Ты должен взять мой нейрочип и расшифровать информацию, хранящуюся на нём. Тогда ты поймешь всё. И даже то, что знать тебе не нужно. Но такова плата за глупости, совершённые нашими предками. А теперь вытаскивай чип, пока я ещё могу поддерживать его в нужном энергетическом состоянии, – продолжил он, уже чуть слышно шевеля губами.

– Но учитель, если я отсоединю нейрочип, вы сразу же умрёте, – дрожащим голосом произнёс я.

– Моя смерть и так близка, но если ты выполнишь то, что я говорю тебе, тогда она хотя бы не будет напрасной.

Я молчал. Мне ничего не оставалось, как повиноваться. Небольшой комочек сгущенной плоти, который вживлялся при рождении каждому принимающему пост Вещателя, был расположен в затылочной части мозга. И во время человеческой жизни накапливал и структурировал весь опыт и данные, проходящие через разум. С помощью этого устройства каждый Вещатель передавал все полученные данные своему преемнику. То есть нейрочип был своего рода генетическим банком информации. Вот только вытащить его – значит лишить жизни носителя. Но и оставшись без энергетической подпитки, он просто станет обычным куском модифицированной плоти. И, по-видимому, мне придётся совершить хирургическую операцию подручными средствами.

Думы и сомнения я оставил на потом, сейчас нужно было действовать. И желательно быстрее – Вещатель держался из последних сил.

Оглядевшись вокруг, я понял, что единственным орудием для извлечения нейрочипа может стать статуэтка, которой и была нанесена смертельная рана. Насмешка судьбы! Похоже, теперь мне придётся побыть в роли хирурга-мясника.

Я взял свой импровизированный «скальпель» в одну руку и, приподняв Вещателя, чуть его повернул. Теперь мне будет удобней наносить удар, который вскроет черепную коробку. Знание о том, что нейрочип находится в затылочной части мозга, пришло ко мне благодаря моему неумеренному любопытству. Несколько циклов назад я прошёл курс Предвещателя в церкви Бесконечного Дрейфа. Именно там я и узнал множество скрытых подробностей жизни религиозных деятелей храма. Удивительно, что мои знания пригодились мне в столь неожиданной ситуации.

Итак, удар должен быть нанесён с определённой силой и в нужную точку, чтобы черепные швы разошлись, но кость при этом не лопнула. Иначе осколки могут повредить чип. Да и вытаскивать мне придётся его руками – в моём положении это самый чуткий и аккуратный инструмент.

Примерившись и визуально наметив место удара, я коротко произнёс про себя молитву и, размахнувшись, резко опустил статуэтку вниз. Раздался противный треск, и, хлюпнув, моё орудие вонзилось в мозг Вещателя. «Слишком сильно, возможно, я повредил чип», – пронеслось у меня в голове. Руки механически продолжали делать своё дело. Вытащив статуэтку и отбросив её, я максимально осторожно погрузил пальцы внутрь, стараясь нащупать искомое. Наощупь это был небольшой треугольник с закруглёнными краями, не больше половины ногтя мизинца. Удача была на моей стороне, и спустя секунду мои пальцы схватили нужный мне объект. Аккуратно вытаскивая его, я буквально физически ощущал, как рвутся микроскопические нити, связывающие нейрочип с разумом Вещателя.

Наконец, крохотное зёрнышко, хранившее огромное количество информации, было помещено в специальный отсек мнемонатора. Я выдохнул и запустил тест на сохранность данных и возможность возникновения критических ошибок. Только после этого я обратил внимание, что, несмотря на все мои манипуляции, Вещатель всё ещё дышит и вроде бы даже находится в сознании. Поистине, сильна воля этого человека.

– Учитель, я всё сделал, – шёпотом произнёс я.

Он чуть шире приоткрыл глаза и еле заметно моргнул, подтверждая услышанное. Затем, сжав мою руку, одними губами произнёс:

– Найди божественную Троицу.

После этих слов он как-то странно обмяк, и я понял, что сейчас были истрачены последние капли энергии на то, чтобы сказать мне это. Вещатель лежал передо мной мёртвый. И, казалось, вместе с ним какая-то частица меня также отправилась в небытие.

Моя странная прострация длилась недолго. Ещё один толчок сотряс окружающее пространство. Непоколебимая твердыня храма Бесконечного Дрейфа рушилась на моих глазах. Чувство опасности заставило меня вскочить и броситься вон из обители Вещателя. Не разбирая дороги, я мчался к выходу, почти физически ощущая, как складываются стены, и тело моё проваливается в новостворённых трещинах.