Да уж, Иван точно наворотил здесь нечто феерическое. Вскоре мне самому стало интересно, к чему приведут его теоретические выкладки. К тому же пока придраться к каким-то откровенным ошибкам было невозможно. Бесспорно, Белоголовцев играл на грани фола, но всё было довольно реально, хотя и трудно доказуемо.

– Ты смотри, сейчас самое интересное начнётся, – возбуждённо пропыхтел он над моим плечом. Я только отмахнулся. Понятно, что здесь, действительно, наблюдается очень нестандартный подход к нашей проблеме. Но мне хотелось самому понять, какой путь проделал разум Ивана, чтобы прийти, по его словам, к некоему выдающемуся финалу.

Мигнувшие лайт-плафоны на потолке и последовавший за этим протяжный гул заставили меня прерваться. Затем я всем телом ощутил мощный толчок откуда-то снизу, и вырубившееся электричество погрузило нас во тьму.

Поначалу были слышны только чертыхания Белоголовцева, который клял всех и вся, угрожая безумными карами виновнику этого светопреставления. Я, шикнув на его стенания, попытался наощупь открыть дверь, но она намертво заклинила. Чуть напрягшись, мне всё же удалось отодвинуть краешек, и показавшаяся полоска света успокоила мою начинавшуюся панику. «Значит, энергия вырубилась только в некоторых помещениях, а не по всему комплексу», – пришёл я к выводу.

Толкнув ещё раз, я увеличил просвет почти вдвое, но больше мне ничего сделать не удалось. Подоспевший Ваня попытался помочь мне, но даже наши совместные усилия не смогли сдвинуть преграду. Теперь всё, что нам оставалось – это ждать, когда о нас вспомнят и вытащат отсюда. Хотелось, конечно, надеяться, что это произойдет достаточно скоро.

Мои надежды осуществились. Не успел Белоголовцев полностью охрипнуть от своих матерных проклятий, как противный скрежет известил нас, что кто-то пытается открыть заклинившую дверь.

– Эй, если кто есть с той стороны, подсобите, так быстрее пойдёт, – раздалось из коридора.

Мы подскочили, и объединив напор, смогли сдвинуть наше препятствие с мёртвой точки. Щурясь от яркого света после полутьмы, мы взирали на потрёпанного ремонтника, который складывал инструменты, не обращая на нас никакого внимания.

– Слушай, а что вообще произошло? – не выдержав такого игнора, да и желая утолить своё неуёмное любопытство, спросил Белоголовцев.

– Что-что, война началась, – пробурчал себе под нос этот усталого вида мужчина.

Мы ошарашенно переглянулись. Он шутит что ли? Или пьян?

– Постой, ты можешь нормально объяснить? Мы тут как бы серьёзно спрашиваем, – подойдя ближе, произнёс я.

– Я и говорю серьёзно. Война. По буквам вам повторить? По нам ракетой долбанули. Вроде вакуумной, эта «чистая» которая. Верхняя часть комплекса слизана подчистую, да и на глубине полсотни метров теперь одно сплошное «стекло». В общем, пока там разбираются и принимают меры, я тут хожу, таких, как вы вызволяю.

Всё еще не веря в происходящее, я сначала ощутил невероятный приступ страха, который после сменило ощущение злости на весь этот чёртов мир. Мы, значит, тут, словно черви сидим и пытаемся цивилизацию спасти, так она мало того, что не особо нам помогает, так ещё и пытается сама себя уничтожить. Какой-то бредовый сценарий конца света. Тем не менее нужно точно узнать, что же всё-таки случилось. Для этого следовало попасть в координационный центр, так называемый «мозг» всего нашего сооружения. Хорошо, что он расположен на значительной глубине, а, значит, взрыв его не задел.

Странно вообще об этом думать, ведь я нахожусь буквально в паре этажей от чудовищной спекшейся «стеклянной» корки. Это всё, что осталось от верхней части комплекса. Но ужас от возможной смерти околачивается где-то на задворках моего сознания. Сейчас мне просто хочется знать, впустую ли мы трудились все эти годы или ещё есть шанс спасти эту планету, полную глупых людей, чьё количество сейчас, похоже, неуклонно сокращается.

Оставив замершего в ступоре Белоголовцева и всё ещё возящегося со своим инструментом ремонтника, я почти бегом устремился к аварийным лестницам. Логика подсказывала мне, что лифты сейчас работать точно не будут, и самый быстрый способ добраться до нужного мне места – на своих двоих.

Проскочив первые десять пролётов, я понял, что не всё так просто, как мне казалось. На моём пути встретились несколько кусков мета-бетона, что огромными валунами лежали прямо на ступенях. И если бы не моё достаточно субтильное телосложение, я бы просто не смог протиснуться в узкую щель между обломками и стеной. А уж трещины самой различной величины беспорядочно змеились по всем поверхностям, что мне встречались на пути. Значит, ударная волна вызвала значительные сейсмические колебания. Хотя, быть может, здесь задействовано другое оружие. Точного ответа я не знал, а гадать за отсутствием проверенных фактов было бессмысленно. Но одно было ясно с абсолютной точностью. Происходящее, действительно, принимало серьёзный оборот. Ведь если даже наш секретный комплекс попал под удар, то что произошло с обычными населёнными пунктами? Мне даже думать об этом не хотелось.

А вот, наконец, и заветный выход на уровень координационного центра. Я вдруг понял, что основательно запыхался, пока бежал сюда. Всё-таки на организме сказывается моё не очень полезное времяпрепровождение в виде постоянного недосыпания и сидячего образа жизни.

Переведя дыхание, я открыл обычную стале-пластиковую дверь и, сделав шаг вперёд, попал в настоящий хаос из мчащихся туда-сюда человеческих тел. Меня буквально подняло этим бурным потоком и понесло куда-то с заносом влево. Поначалу я даже ничего не мог поделать, но вскоре мне удалось различить знакомое лицо и, вцепившись в его плечо, остановить своё движение.

Это оказался Доломир Петрович, куратор одного из отделов по разработке внепространственных способов движения. Мужик он был крепкий – как телом, так и духом – и потому его все уважали. Кажется, это был шанс выяснить, что же произошло. Узрев мою тщедушную длань на своём могучем плече, он одним махом переместил меня в небольшой технический закуток и, глядя сверху вниз, степенно вопросил:

– Тебе чего?

В начале я даже не нашёлся, что и ответить. Лишь мгновение спустя я, собравшись, произнёс: – Это правда, про войну? Что теперь делать будем? – попытался я сформулировать рой беспорядочных мыслей, что мельтешили у меня в голове.

Сурово взглянув на меня он, чуть наморщив лоб, ответил:

– Да, правда, причём в самом худшем варианте. А делать мы будем, что и всегда. Мир спасать. Вернее, попытаемся.

Я ошарашенно молчал. Наверное, нужно было узнать подробности, что и как, но мозг почему-то упорно не хотел возвращаться в рабочую колею. Вдруг стало зябко и меня затрясло.

Увидев, в каком я состоянии, Доромир Петрович вытащил из кармана лабораторного комбеза мед-капсулу с янтарного цвета жидкостью, и молча воткнул её острие мне в шею. Теплота и спокойствие сразу же разлились по моему телу. Стало уютно и хорошо. К счастью, окружающую действительность я по-прежнему воспринимал чётко и ясно.

– Ну что, помогло? Вижу, что да. В общем, слушай. Через 15 минут у нас состоится общее совещание. Приходи, там всё узнаешь в более конкретной форме.

Я смог лишь кивнуть, подтверждая, что понял его слова. Увидев мой безмолвный ответ, Доромир Петрович быстро развернулся и практически мгновенно растворился в толпе. Мне же ничего не оставалось, как пытаться пробиться сквозь эту человеческую реку к месту проведения совещания. Правда, как оказалось позже, напрягался я зря, так как все и так двигались в нужном направлении. А после звукового сигнала, оповещающего всех об экстренном сборе, меня, как и прежде, «волной» донесло до входа в нужное помещение.

Там уже все располагались, кто где мог. А так как я пришёл одним из последних, мне пришлось стоять. Но жаловаться смысла не было, некоторые вообще толпились за моей спиной, силясь увидеть хоть что-то. Я же, благодаря своему чуть более высокому, чем стандарт росту, мог отлично наблюдать происходящее на импровизированной трибуне.