Очередь в журнальном списке дошла до Валиной фамилии и учительница, объявив о поставленной четверке, сказала:

– Только я не верю, что ты сама решила. Сядь за мой стол и реши снова. Если справишься, то четверку выставлю в журнал.

– А почему не пятерку? – спросила Валя, – у Риты пятерка.

Классная не милостиво, почти что прошипела, а не проговорила:

– Села за мой стол и молча взялась за работу!

Валя послушно поднялась из-за парты и села за учительский стол лицом к классу. Все одноклассники сочувственно посмотрели на Валю, которая даже не попыталась вникнуть в условия заданий, зная, что решить все равно не сможет. Классная дама принялась разглагольствовать по новой теме, а Валя увидела, что из классного журнала торчит уголок листка бумаги.

За этот уголок Валя незаметно выдернула весь листок и быстро переписала на него условия заданий. После чего листок этот был отправлен на ряды парт. Очень скоро листок с уже решенными заданиями вернулся к Вале на учительский стол, и Валя аккуратно и добросовестно переписала все с него на лист, который ей выдала учительница.

Когда Валя справилась со своей задачей, она спокойно сказала, незаметно спрятав присланный ребятами листок:

– Я закончила, – и отдала классной руководительнице выполненную самостоятельную работу.

Учительница взглянула на листок и очень удивилась:

– Правда, другим способом, но решила правильно. Странно. Четверку поставлю.

– А почему не пятерку? – спросила Валя, усаживаясь за свою парту и замолчала, увидев на тетради большую шоколадную конфету «Гуливер».

Валя весело посмотрела на отличника Мишу, который сидел на соседнем ряду, слева от нее. Он часто приносил для Вали конфеты и, когда угощал ее ими, то очень нежно смотрел в глаза и не произносил при этом ни слова.

Когда прозвенел звонок на перемену, классная, от которой не ускользнул поступок Миши, в отместку ему, не отпустила всех ребят и продержала до самого звонка уже на следующий урок – немецкого языка.

Прошло всего минут десять от начала урока немецкого языка и в дверь класса постучались. Учительница немецкого языка вышла в коридор, после чего вернулась и вежливо обратилась к Вале:

– Валя, там к тебе пришли. Просят, чтобы ты вышла.

Валя выскочила из класса и, увидев в коридоре Пашу с Лешей, принялась их отчитывать:

– Вы что делаете?

Паша сказал:

– Ты на перемене не вышла… Мы ждали.

Валя распылилась:

– Меня алгеброичка уже ненавидит! А вы еще во время урока приходить начните! Меня и в дворники не возьмут из-за вас!

– Да, не переживай, в дворники-то возьмут…

Валя жестко сказала:

– Все! Занимаюсь учебой и сижу по вечерам дома! Буду учиться вышивать крестиком в свободное время!

Алексей удивился:

– И сегодня не выйдешь?

– Нет, – ответила решительно Валя и вернулась в класс.

В классе Валя сдвинула брови, устремив сосредоточенный взгляд на доску, на которой еще ничего не было написано.

Когда уроки закончились, Валя вышла из школы и на крыльце никого из ребят не увидела. Она бодро и радостно направилась к дому, но проходя через школьный стадион, услышала непонятно откуда многоголосый крик:

– Ва-а-ля-а! Ва-а-аля!

Валя осмотрелась по сторонам и увидела своих ребят на балконе тринадцатого, последнего этажа недостроенного высотного дома. Валера, Паша, Виталя и Алеша махали Вале руками и кричали:

– Мы больше не бу-у-удем!

Валя посмотрела на заинтересовавшихся происходящим людей вокруг себя и, чтобы поскорее прекратить «бесплатное кино», примирительно помахала парням рукой. С балкона раздалось громкое «ура», и Валя очень быстро зашагала к своему дому. Ребята догнали Валю уже возле подъезда.

Возле подъезда стоял Анатолий и почему-то, сурово взглянув на подбежавших ребят, сказал Вале:

– Я хочу пригласить тебя к себе.

Валя ответила: – Переоденусь.

Валера встревожено уточнил у Вали:

– Ты уверена, что тебе это надо? К Анатолию.

– Не знаю, – растерянно ответила девушка.

– Ты же вышивать хотела, – заметил Паша, – крестиком.

Валя оставила ребят на улице, поднялась на лифте в свою квартиру, переоделась и снова из квартиры вышла. Лифт был занят.

Валя нажала на кнопку и стала ждать. Лифт открыл двери и на лестничную площадку из лифта вышел Илья. Увидев, что сестра куда-то уходит, спросил высокопарно:

– А твой отец знает о твоих планах уйти из дома?

Валя улыбнулась:

– Вы все сговорились что ли сегодня?

Илья решил поумничать:

– Просто, я считаю, что родители имеют право знать, как свое свободное время проводит их любимая дочь…

Валя не дослушала. Она скрылась в лифте и нажала кнопку первого этажа.

На улице у подъезда терпеливо ждал Анатолий. Ребят уже не было. Всю дорогу к своему дому Анатолий молчал.

Дома у него никого не оказалось. В его комнате было на редкость чисто. Анатолий включил музыку, посмотрел на Валю преданными глазами и проникновенно сказал:

– Я люблю тебя. Я боюсь тебя потерять.

– Откуда такая уверенность, что все должно теряться? – пожала плечами Валя.

– Подари мне другую уверенность, – шепотом проговорил Анатолий.

Он подошел к Вале совсем близко, взял ее за руки и прошептал уже в ухо:

– Я люблю тебя.

Валя отстранилась.

Толя положил свои руки к ней на плечи и сказал:

– Я знаю, что ты любишь меня.

Он напористо принялся целовать Вале шею и горячо дыша, проговорил:

– Не бойся быть со мной.

Толя выглядел взросло. А взросло, значит властно. Его желание обладать Валей было непоколебимым. Он не ждал согласия, он брал то, что хотел, чтобы оно принадлежало ему.

Валя увидела в этом мужественность. Уже много-много позже она поймет, что дело не в мужественности. Что Толя вцепился в Валю, увидев в ней ту, которая сделает его мужественным и придаст ему вес, но сейчас все принималось за любовь и называлось любовью, и Валя верила, что это то самое. Настоящее.

Прикосновения рук, красивое раздевание и первая постель под тяжелым, рваным ватным одеялом, прикрытым неизвестно откуда списанным больничным пододеяльником с зелеными штампами, было сладким сном и настоящей сказкой. Играла спокойная музыка из ненового магнитофона…

После всего совершившегося Валя уже просто не могла не принадлежать Анатолию, который так эффектно и так решительно ее, Валю взял.

Теперь действия прокрутились в обратную сторону, то есть, после одевания и убирания постели, влюбленные спускались в лифте и там, в лифте продолжали целоваться. Двери лифта раскрылись, Валя и Анатолий не вышли на лестничную площадку.

Двери, угрожающе завыли, и Валя, все же выскочила из кабины. Вслед за ней попытался успеть выпрыгнуть Толя, но двери закрылись, почему-то не отпружинив, встретив препятствие в виде человеческой головы, и голова оказалась зажатой между этими самыми дверьми.

Это оказалось довольно болезненным моментом, а потому, как нужную кнопку на пульте найти стало не просто, по причине зажатости головы, то и болевой момент затянулся. Когда все же нужная кнопка была найдена, и двери раскрылись, разъяренный Толя набросился на Валю, напрочь позабыв о тех радостях, которыми она одарила его только что там, в квартире, буквально десять минут назад:

– Ты разве не видела, что я не успеваю? Не могла уже дождаться, когда двери закроются, чтобы нам вместе выйти? Голову мне так больно зажало!..

Валя не смогла всерьез принять произошедшее и весело смеялась. Анатолия смех Вали привел в неистовство:

– Что смешного? Человеку больно, а ей смешно! Ты как моя мать! Та вечно над всем подшучивает!

Под нестихающее ворчание Толи, Валя дошла до своего дома. В этот вечер она добросовестно выполнила домашнее задание, вымыла посуду и даже пропылесосила. Валя чувствовала себя настоящей женщиной. Отец внимательно наблюдал за дочерью и горько вздохнул, когда все понял.

Он ничего не сказал своей жене, Валиной маме.

Отец стал необыкновенно ласковым с дочерью, взяв на себя вину за произошедшее.