Александр Огарёв, художественный руководитель творческой лаборатории «ЛЕС» театра «Школа драматического искусства», режиссёр спектакля «Сюзанна» и «Норвежских читок» малых пьес Фоссе «Жить тайно», «Вон там», «Свобода» и «Телемах»:

Юн Фоссе, с которым нас познакомила Елена Рачинская в своих кропотливых, рожденных влюбленностью в автора, переводах, сразу произвел ошеломляющее впечатление. Ты читаешь и с первых строк понимаешь: перед тобой личность, глыба, монстр, сочинивший мир, отраженный от нашего, видимого. Перед тобой открывается неизведанная с суровыми, лаконичными пейзажами, но населенная до боли знакомыми, узнаваемыми людьми. Это реальность, пропитанная жизнью особого фоссевского Духа.

После удивления и восторга приходит паника. А как это представить на сцене? Нет привычных ориентиров. Простые слова, написанные столбиком, как стихи. Но нет знаков препинания. Автор умалчивает про интерьеры или экстерьеры, окружающие его героев. Все похоже на нашу жизнь, все имеет материю и плоть, но эта материя иллюзорна. Если историю жены Ибсена воспринимать, как биографическую драму, то история никуда не движется, стоит на месте. Как повторяются бесконечно слова героини пьесы Сюзанны: «Ну что же Ибсен не идет?». Мы должны выбрать: Сюзанна для нас сумасшедшая старуха, ждущая умершего мужа? Или мы имеем дело с актом Веры? С особенным устройством человеческой души, позволяющим продолжать общение с воскресшим, никогда окончательно не умирающим объектом. Ибсен – единственный мужчина Сюзанны. Ибсен – художник, сотворивший единственную красоту, которую понимает и принимает Сюзанна. Ибсен – религия Сюзанны. Ее Бог не совершенен. Он маленький и некрасивый. Он неразговорчив, неприветлив, угрюм. Он любит выпить. Он не раз изменял ей. Он покинул ее. Он не отзывается на ее зов. Он постоянно открывает окно, не заботясь о том, что северный ветер, гуляющий по комнатам, губителен для суставов Сюзанны. Но он дал ей ощущение Красоты и Свободы. Этим ощущением Сюзанна живет. Именно оно сформировало ее образ Счастья. Есть два центральных монолога, в которых героиня пытается назвать из чего соткан Ибсен, его творчество и за что она полюбила его. В первом монологе долго ищется сущностное слово, корень, секрет его письма. Слово находится – «Боль». Ибсен, как Бог, болен несовершенством мира. И мир его драм вырастает из его Боли. Во втором монологе, его безупречно ведет в нашем спектакле народная артистка России Евгения Симонова, Сюзанна вспоминает те, давно прошедшие счастливые, мимолетные мгновения, когда-то в Италии на Виа Капо-ле-Казе, где Ибсен был не Богом, а человеком, художником. И эти воспоминания так неуловимы, так импрессионистичны. Сюзанна затрудняется назвать мизансцену, ситуацию, запечатлевшуюся в душе. «Мы это не лицо не руки не тело Мы что-то другое». И вот это что-то другое, не формулируемое делает ее верной Ибсену-человеку. Фоссе помогает мне сделать фундаментальное для себя открытие. Сила и мощь Красоты в ее зыбкости и конечной неопределимости.

Сама ситуация – ожидание Ибсена, конечно, напоминает «В ожидании Годо» Беккета. Только беккетовские герои – продолжение пессимистического взгляда на мир самого Беккета. Тщетно ждать Годо. Годо не придет. Поэтика же Фоссе, на мой взгляд, оптимистична и окрашена в светлые тона. Несмотря на приглушенный колорит, неспешность, аскетичность, тексты Фоссе наполнены тонким юмором и мудростью отшельника, долго наблюдавшего за человечеством с берегов далекого фьорда, знающего этому человечеству цену, но давно простившего его грехи. Наследник Ибсена сочинил гуманистическую мистерию об Ибсене. В этой мистерии человек ждет Ибсена, даже не воскресшего Богочеловека, а некое понятие, образ Мечты, которую мы когда-то ощутили, прожили с ней кусочек жизни, потеряли, а теперь снова и снова ждем ее возвращения.

Фоссе антиидеологичен. Его герои опираются на какое-нибудь безусловное утверждение и тут же опровергают его чем-то противоположным. Для Фоссе справедливо и черное, и белое. Герой монолога из короткой пьесы «Жить тайно» горячо взывает к тому, чтобы каждый из нас сохранил глубоко в себе свой личный заповедник, недоступный больше никому на свете. Но это, как ни парадоксально, не проповедь закрытости, не призыв к недоверию, а такой способ сохранения и возобновления внутренних ресурсов, жизненной креативности, помогающий внешнему человеку не превращаться в маску, во что-то не живое. Гармония внутреннего и внешнего – вот что герой монолога нащупывает вместе с нами очень трудным и противоречивым поиском, формулирующим его необычное ощущение себя.

Любая, донельзя избитая тема у Фосса поворачивается неожиданным ракурсом. В пьесе «Вон там» вечная история несмыкания мужского и женского. Даже в предельно идиллической ситуации мужчина и женщина страдают от взаимного непонимания. Живущий внутри мужчины художник видит яркий свет, который не дано увидеть женщине. Она воспринимает красоту мира, как есть, реально, материально. Ее острый взгляд замечает мельчайшие детали пейзажа, но не видит, свет, который приводит в болезненный экстаз мужчину. Это противоречие Фоссе отмечает не с высокомерным превосходством, а с едва заметной скандинавской улыбкой, заставляя нас в очередной раз поразиться, как он обнаружил и описал эту практически не видимую тонкость в отношении двух полов, исследуя тему, про которую, кажется, уже сказано предельно все!

В своих исследованиях человеческих душ и идей, которыми увлекаются люди, Фоссе так тонко ироничен, что прикосновение даже к самым больным вопросам не вызовет гнева у служителей толерантности. Прокуроры нравов просто не заметят насмешливость автора. Он припорошил ее безукоризненным, ровным покровом снега из волшебного ритма своих строк. В пьесе «Свобода» обсуждается стремление женщины, много веков угнетаемой сильным полом, избежать, убежать от малейшей несвободы. Комплекс зависимости от мужчины, семьи, обязанностей, детей, заставляет героиню искать полную освобожденность от всего. И такой поиск приводит к новой несвободе. К несвободе поиска. К новым обязанностям обеспечивать себя и свои желания, оказывающимся тяжелее несвободы семейных уз. Героиня возвращается к мужу с двояким чувством: мои поиски были не напрасны, но я хочу вернуться к тебе, чтобы ты ценил мой уход от тебя, ценил мою жажду свободы, чтобы я была с тобой, с детьми, но всегда имела возможность уйти. Желания женщины, условия, выдвигаемые ею при возвращении, не учитывают того, что у ее бывшего мужа уже давно есть другая женщина, другая жизнь. Эта новая избранница и появляется в конце пьесы, заставляя героиню уйти обратно к своей свободе, в которой она не чувствует себя свободной. В этой пьесе угадывается добродушная полемика норвежского гения с идеями феминизма. Он ни в коем случае не против этих идей. Но с удовольствием описывает ситуацию тупика, в которую женщина загоняет себя сама.

«Телемах» показывает, что для стиля великого скандинава пространство эпоса также удобно, как и другие территории. Он также величественен, минималистичен, также многообрАзен и многоОбразен. В его мини-драме сосуществуют мифологические персонажи, известные нам из Гомера, и Певец (сам Гомер), сочиняющий свой эпос параллельно жизни героев и наблюдая их жизнь. Дуалистичность, парадоксальность Фоссе выражена в неопределенности финала. Фоссе не торопится воздавать патетическую хвалу Пенелопе. Может быть, она дождется своего Одиссея, и тогда Певец воспоет ее подвиг. А может, Одиссей никогда и не появится. Тогда ожидание Пенелопы бессмысленно и глупо. В этом варианте она – героиня абсурдистской драмы и ждет не Одиссея, а Годо. А может, она свяжет свою жизнь с женихом, и получится семейная драма со счастливым концом. Разновариантость, возможность любой трактовки лишает читателя или зрителя ориентиров, одновременно освобождая от догм, клише и штампов. А исполнителям пьесы можно пропутешествовать по жанрам, как по волнам Эгейского или Северного моря.